– А-а… Ну стой, стой, – с издевкой ответила санитарка и скрылась в палате.
Шорохов проверил часы. Четыре минуты. Либо в предписании неверно указали время, либо «Сложность: стандарт, класс А» – это туфта. Олег начал подозревать, что тут не рядовое вторжение, а некая многоходовка. Спустя еще минуту он утвердился в этой мысли окончательно.
Похоже, двойник из будущего подсуропил ему какую-то малоприятную акцию, спланированную не без фантазии. Против того, чтобы пошевелить мозгами, Шорохов не возражал, но все же надеялся, что на боевое крещение ему достанется что-нибудь попроще. Одно дело – распутывать логические петли, сидя в школьной аудитории, и совсем другое – заниматься этим на месте преступления.
В принципе, нарушитель мог явиться всего на несколько секунд, – если он точно знал, что от него требуется. Но в этом случае возникал вопрос, от которого Олегу делалось муторно: кто нейтрализовал охранника?
Когда пошла последняя минута до вторжения, на лестнице послышались торопливые шаги. Кто-то спускался с четвертого этажа, судя по топоту – двое.
Дверца с грохотом распахнулась, и в коридор выскочил худощавый мужик с разукрашенным черепом – либо татуированным, либо затейливо выбритом, в сумраке было не разобрать. Лоб без челки казался непомерно высоким. В нынешнее время незнакомца приняли бы за богемного музыканта – в меру пьющего, в меру начитанного, с необъятными амбициями и персональным венерологом.
За «Музыкантом» возник второй нарушитель: светлый ежик, челюсть и кулаки. «Боксер» был шире и тяжелее, и если его за что-нибудь любили, то уж точно не за грацию.
На портных эта парочка поскупилась и прибыла в исторически преждевременных нарядах, которые можно было условно назвать пиджаками, можно – шерстяными кофтами, а можно и вообще никак.
На полу мелькнуло красное пятнышко наведения. Добежав до правого ботинка Олега, оно стремительно взобралось по ноге и замерло на ширинке. «Музыкант» не таясь держал длинный ствол, квадратный в сечении. По габаритам оружие смахивало на крупный пистолет-пулемет, но было достаточно легким.
«Электромагнитный «Стерлинг-Сайбершутер», выпуск две тысячи тридцать седьмого года, – отметил Шорохов без воодушевления. – Стреляться, значит, не будем…».
«Музыкант» остался у лестницы, «Боксер» же недвусмысленно двинулся к Олегу. Шорохов сделал вид, что его интересует все, кроме пришельцев, и, заглянув в первую попавшуюся палату, громко зашептал:
– Ася!.. Ася!..
В комнате находились только три пустые кровати, это он понял, едва глаза привыкли к темноте, но переигрывать было поздно.
– Ася!.. Не здесь? А где она?.. На втором этаже? Спасибо…
Олег почувствовал, как у него за спиной прошел кто-то еще. Плотно прикрыв дверь, он обернулся и увидел третьего нарушителя: короткая, неровно обрезанная юбка, приспущенные чулки с разноцветными порхающими бабочками, ядовито-желтые кеды и уже непозволительное декольте.
Так и есть. Перед глазами пронеслась строка из ориентировки:
Сороковник, на столько она и тянула – несмотря на бэйби-стиль, смелую прическу и бритые лодыжки.
Женщина определенно знала, куда идет: миновав четыре палаты, она уверенно зашла в пятую и тут же показалась обратно.
– Все! – объявила она.
«Музыкант», ожидавший в торце коридора, и «Боксер», навязчиво следивший за Олегом, одновременно достали синхронизаторы, – Шорохов отметил, что хоть в этом его снаряжение не уступает, – и одновременно с женщиной исчезли.
Вторжение было подготовлено на совесть. Это оказался единственный удобный момент: спустя пару секунд раздалось шарканье тапочек и в коридоре появилась санитарка, уже без пододеяльников. Дежурная медсестра вернулась и села за стол, а с лестничной клетки вышел врач с тонкими черными усиками.
– Вы что тут делаете? – бросил он Олегу и, не рассчитывая на ответ, обратился к сестре: – Лена, что за люди у нас без халатов гуляют? Да в такое время…
– Сам не уйдет, – проворчала нянечка. – Ребят снизу позвать, если он слов не понимает.
– Да мне… нехорошо как-то стало, – вполголоса проговорила Лена и, чтобы реабилитироваться, крикнула: – Эй, посетитель! Мне правда охрану вызвать?
Шорохов молча мотнул головой и направился к лестнице. Спустившись на промежуточную площадку, он задумался и машинально достал сигареты. Затем убрал пачку в карман и туда же положил станнер. Поздно.
Молодцы… Гады… Все у них получилось, все как по маслу: Павлову на Цыбину, и порядок… И хрен какая мамаша отличит своего от чужого, когда им один день от роду.
И ведь не испугалась, мымра… Всю жизнь себе поменяла, с самых пеленок. Отчаянная… Теперь у нее все другое: биография, память, круг общения. Вероятно, куча денег, иначе зачем этот обмен?.. Не обмен – полная замена. Две песчинки в бесконечном столбе взяли и махнулись местами. Причем, мнение второй вряд ли кто учитывал. Да ей и во сне не приснится, что ее судьба была перекроена за нескольких секунд. У нее, Цыбиной по паспорту, по крови – Павловой, тоже все свое, родное. Возможно даже, что ее эта жизнь устраивает, и меняться назад она не захочет… Да только кто же их спрашивает?
Олег раскрыл синхронизатор и отнял от даты перемещения один час. Свет коротко моргнул; где-то на этаже прозвучал оторванный конец фразы: «…ите завтра!»; на верхнем пролете лестницы показались разношенные мокасины.
– Вы почему без халата? – строго спросил тот же усатый врач.
– Больше не повторится… – пообещал Шорохов.
Олег прикинул время: с двойником в бункере он уже поговорил и сейчас едет в метро. Здесь он будет через сорок минут. Потом будет долго ждать нарушителей, потом будет разводить руками. Нет, не будет…
Шорохов поднялся обратно на этаж и двинулся к дежурной сестре. Пока он шел по коридору, та успела три раза объяснить, что «в одежде и без сменной обуви у них нельзя». Олег не спорил, но продолжал идти, пока не приблизился к столу метров на семь. Сестра раздраженно швырнула книгу и вскочила. И напрасно: после выстрела из станнера Олегу пришлось ее ловить.
Подхватив девушку под мышки, он заволок ее в соседнюю комнату – то ли в ординаторскую, то ли куда- то еще, – и пристроил на голый топчан. Едва он затворил дверь, как мимо, что-то бубня себе под нос, проковыляла санитарка.
Палата с новорожденными находилась рядом – Олег хорошо помнил, куда забегала мымра из будущего.
Младенцев в помещении оказалось не много. Почти все дремали, лишь некоторые вяло пошевеливались. Никто почему-то не орал.
Шорохов, проверяя картонные бирки на запястьях, разыскал Павлову. Вскоре нашлась и Цыбина. Первая крепко спала, вторая что-то тихонько угукала и, завидев Олега, как будто встрепенулась.
– Что, крыса, бессонница мучает?.. – сказал он, бережно вынимая ее из казенной кроватки. – Вся в предвкушении, да?.. Вся в мечтах о сладкой жизни? Разбежалась, кривоногая…
Олег уложил Цыбину на место Павловой, затем перенес Павлову и снова вернулся к Цыбиной.
– Может, ты и хорошая девочка, – ласково произнес он, одевая ей на ручку чужую бирку, – да только через сорок один год ты совершишь преступление против времени, Земли и человечества. Права я зачитывать не буду, тебе их другие дяди зачитают. Счастливо, не хворай.
Снова зайдя в ординаторскую, он похлопал медсестру по щеке и приподнял ей веко.
– Балдеешь? Это тебе не промедол ворованный.
Сняв с пояса мнемокорректор, Шорохов потыкал ногтем в мелкие кнопки, пока на дисплее не отобразилось:
До его первого появления в роддоме было еще полчаса. У Шорохова возникло желание остаться и
