– А он что наденет?.. Этот… который сейчас родится… Я.
– Для него тоже есть.
– В двух экземплярах припасли? Знали, что я сюда приду. И знали, откуда. Да, у меня же все записано… Все тут… – Олег постучал себя по голове.
Прикурив, он заглянул в пачку – там оставалась последняя сигарета. Он привычно бросил ее на подоконник и усмехнулся: надо же, у него – и какие-то привычки… За три прожитых дня…
Лопатин вытряс трубку, и ему вдруг сразу стало не до Олега. Он отправился готовить аппаратуру, вместо него на кухне появился незнакомый опер.
– Иди за мной, – сказал он.
Спустившись, они сели в Лопатинское «Вольво», и опер молча выстрелил в Олега из станнера. Шорохов рассчитывал на какие-то объяснения, но что-либо объяснять ему не сочли нужным. Он ведь клон…
Заряд ему дали хороший, помощней, чем Василий Вениаминович, и глаза сами собой закрылись.
Ехали долго. Потом Олега выволокли наружу. Он ждал продолжения – ведь куда-то же его везли… Продолжение последовало в виде звука удаляющейся машины.
Шорохов полежал минут пять – с надеждой, что его все-таки заберут. После этого он лежал уже без надежды.
На улице было невообразимо тихо. И очень холодно. Олега бросили лицом в снег – так он и валялся, прикидывая, сможет ли он встать, прежде чем околеет.
Холодно…
Привязавшись к этому слову, Шорохов повторял его вновь и вновь, пока оно не распухло в мозгу воздушным шаром и не вытеснило оттуда все – страх, обиду, горечь…
Холодно. Это первое, что он услышал от человечества. Зашел в ванную – а там Ася. Она сказала: «Холодно». Оно такое, это слово… Оно особенное. Оно дает жизнь и убивает. Такое уж слово…
Над головой каркнула ворона, и Олег, вздрогнув, сообразил, что уже способен как-то шевелиться. Пусть не встать, даже и на колени, но хотя бы куда-то поползти. Куда именно – это без разницы. Просто чтобы не лежать на месте. Не подыхать так бездарно.
«Вихляюсь, как червь… – думал Шорохов, медленно перебирая руками-ногами. – Противно… Если ворона не улетела, ее должно бы стошнить. Червь… Ползу… Холодно… Червяку дико холодно… Курево осталось там, у них. А, все равно сил нету… Зато мобила у меня… А звонить некому… и мне никто не позвонит. И хрен с ними со всеми… Холодно-то как! Ползу-у, ползу… И карточка… Пол-лимона, блин… Самый богатый манекен в мире. Червь будет прожигать жизнь… если только приползет. Хоть куда-нибудь. И ремень с железками… тоже на мне… Наверно, в этом есть смысл… Значит, фальшак не загнется. Фальшак доползет. Зачем трупу машина времени? Ему и так хорошо. А мне фигово. Дико фигово. Значит, пока живой…».
Часть 3
ФАЛЬШАК
Ее звали Асель и ей было двадцать восемь лет – это все, что Олег знал о Прелести. Еще он мог бы сказать, что у нее красивая татуировка, и что сама она безумно красива, и что кроме нее у него никого нет и, как выяснилось, никогда не было… и что если через три минуты ее не найдут, он начнет убивать. Однако ничего подобного Шорохов не сказал. Он объявил только имя и возраст, остальное люди прочли в его глазах.
Ему нечего было терять – совсем.
Телефонную справочную службу охраняли на совесть. Целый табун спецов по связи корпел над защитой от взломов и от попыток получить справку на халяву. Много крутой техники, километры дорогого кабеля, и сплошное электричество повсюду.
А на входе отирался какой-то грузчик с раскрошенной дубинкой и газовым пистолетиком.
Шорохов показал ему станнер – в действии, потом поднялся на третий этаж и выбил дверь ногой.
– Асель. Двадцать восемь лет.
Человек, которому нечего терять, всегда выделяется. Это похоже на сумасшествие, но то состояние, в котором Олег находился, было чем-то противоположным: крайней формой трезвости, окончательным прозрением, полным избавлением от иллюзий – как угодно. В этом не было лишь одного – безрассудства. У Олега оказалось достаточно времени для раздумий, и он думал – когда тащил свое никчемное тело по мерзлому асфальту где-то в Печатниках, думал – когда вставал, обдирая пальцы о водосточную трубу, думал – когда вышвыривал из «жигуленка» парализованного водителя, и когда разносил казенный мобильник о парапет, и когда раздавал служебные кредитки бомжам на вокзале.
Он все давно решил. И вернулся на день назад вовсе не для поиска пути. Олег уже шел.
Двадцать четыре девицы одновременно выполнили команду «отомри» и уткнулись в экраны. Комната была большой и светлой, но почему-то без окон. Телефонистки сидели по периметру, середина же оставалась свободной.
Шорохов вышел в центр. Адресов могли дать много, а у него, как на зло, ни ручки, ни бумажки… Впрочем, он надеялся, что в этом ему тоже не откажут.
– Сто четырнадцатая, здравствуйте, – раздалось из угла. Женщина, самая смелая или самая тупая, решила заняться своими обязанностями. Не вовремя.
Олег достал из рукава ржавую монтажку и молча разбил ей монитор. Вокруг сразу же застучали по клавишам.
– Мало информации, дяденька… – пискнули за спиной. – Что-нибудь еще…
Что он мог добавить?.. Только то, что завтра Ася погибнет, предположительно, от взрыва бытового газа. Это по официальной версии. В действительности не завтра, а через четыре дня. Но в любом случае – погибнет. Если он ее не найдет.
– Вы уж постарайтесь… – проронил Шорохов.
Спасло имя. Девушек двадцати восьми лет в Москве оказалась прорва, но имя Асель было только у двух. Олег рассчитывал на десяток, поэтому искренне обрадовался. Адреса и телефоны ему записали отдельно, на фирменных голубых бланках. Проявили хоть какое-то уважение.
– Благодарю, – сказал он, снимая с пояса корректор. – Теперь последнее. Прошу всех встать и построиться в одну шеренгу. Насилия не будет, я обещаю.
Пока в автосалоне оформляли его черный «Рено», Шорохов купил новый телефон и снял квартиру – паршивую и дорого, зато без предъявления документов. Он ни на секунду не забывал, что паспорт у него служебный и светить им надо как можно реже. В карманах поселились сигареты, зажигалка, жвачка и прочая требуха – Шорохов обустраивался. Он не исключал, что в любой момент ему придется все бросить и куда-то бежать. И к этому он тоже был готов. Ему ничего не было жаль. Его ничто и нигде не держало. Кроме одного… кроме одной.
Едва заполучив трубку, Олег выскочил на улицу и позвонил обеим Аселям. Обе не отвечали. Выпив вместо завтрака бутылку пива, он пошел забирать машину.
Адреса находились в разных концах города: «Теплый Стан» и «Медведково». На метро можно было добраться быстрее и проще, особенно зимой, но Олега под землю не тянуло. Вырулив со стоянки, он проводил недобрым взглядом какое-то убитое «Вольво» и погнал на северо-восток. Не потому, что предчувствовал или догадывался, – просто бланк с квартирой в «Медведкове» попался первым.
Водил он прилично – спасибо программистам, позаботились о ценном навыке. Не всякий вундеркинд на пятый день жизни сядет за руль и поедет.
Шорохов равнодушно глянул в зеркало. Он уже привык – и к этой противоестественной мысли, и к этому странному ощущению. Смотрел на дома, как на макеты в кинопавильоне, и отмечал, что помнит их именно такими. Смотрел на машины и без труда узнавал марки. Кто-то постиг этот мир за него. Ознакомился со всеми его сторонами, приятными и не очень. Приобрел необходимый жизненный опыт, даже переболел чем положено. Ему оставалось лишь пользоваться.
«Клон, Шорох… Ты клон. Кукла. Как у мошенников: дают бабки, думаешь – разбогател… Ага!.. Все фальшивое. Все…».
Он затормозил возле дома и сверился с листком. Да, здесь. Снова позвонил. Глухо.
«Ну и чего, спрашивается, приперся? А если она как раз в «Теплом Стане» обитает?..»
Позвонил по второму телефону. Тот же результат.
