– Да я не в том смысле – «отбил»!..
– А я – в том. Под каким соусом он к тебе приклеился? Что у вас?
– Ничего особенного.
– А неособенного? Прогулки?.. Луна?..
– Ты с какой стати меня допрашиваешь? – возмутилась Ася.
– Не допрашиваю. Интересуюсь.
– У меня с ним ничего, – внятно произнесла она. – А если бы и чего…
– Продолжай, пожалуйста.
– Да иди ты!..
Олег резко поднялся и пошел в смежную комнату.
«Во, дурак-то… – причитал он. – Что же они меня таким бестолковым сделали? Кто так с женщинами разговаривает? Блин, Шорох!.. Да ты же девственник! В реале не сподобился, а во сне – не считается…».
– Олег! – донеслось из-за двери. – Извиняться будешь, нет?
– Нет!
– Олег, ты осел!
– У тебя для меня других слов не найдется?
– Спокойной ночи, осел!
Шорохов был на ногах вторые сутки. Прислонившись к спинке дивана, он даже не заснул – мгновенно сорвался в какой-то колодец и летел, летел, летел – пока не ударился обо что-то ухом.
Олег открыл глаза. Голова лежала на твердом подлокотнике. Вскочив, он отер лицо. Сколько сейчас времени, он не знал – батарейка в часах почти села, и подсветка не работала. Хорошо, что успел.
Татуировка… У Аси не могло не быть татуировки. Из дома ее забрали прямо в тест, – там он этого конька и увидел. Значит, Ася сделала его до Службы. И если у девушки, которая лежит за стеной, конька нет, – то она и не Ася.
Он должен был спохватиться сразу, как только она об этом сказала, но Шорохов пребывал в эйфории. Спас Прелесть! Герой!.. А спасти-то ее было… не так уж и трудно. Даже наоборот – легко… Слишком легко.
Олег ворвался к ней в комнату, включил свет и стащил ее с кровати на пол. Она дремала и спросонья ничего не поняла. Олег попытался задрать ей футболку, но девушка взвизгнула и вцепилась в края обеими руками.
– Ты мудак, Шорохов, – проговорила она, тяжело дыша. – Ты мне симпатичен… был… но ты все испортил. Откуда ты такой мудак взялся?
Олег постоял, не особенно прислушиваясь, потом неожиданно схватил ее за ворот и рванул вниз. Ткань с электрическим треском порвалась.
– И что дальше? – спокойно спросила она.
– Глупые у тебя шутки, Прелесть… – буркнул Шорохов и, повернувшись, пошел к себе.
Нельзя сказать, что он заснул быстро. Ворочался не меньше часа. Потом откопал в шкафу подушку, но все равно не мог уснуть. Принимался курить, тут же гасил и снова закуривал. А перед глазами все плавал маленький морской конек – задорный и беспечный, как будто живой. И его мучительно хотелось погладить…
– Теперь я поняла… – сказала Ася, разбирая продукты.
Олег, только сняв квартиру сразу, приволок три больших пакета с едой и за недостатком времени просто сунул их в холодильник. Самое важное он, как водится, забыл: не было ни соли, ни сахара, ни хлеба. Да и холодильник он включить не додумался.
Оба заспались до осатанения, и оба проголодались, как волки. Надо было срочно что-то готовить, и Ася прикидывала, с чем лучше соединить пресную гречку, – с ветчиной или со шпротами.
– Я поняла, зачем ты вчера это устроил. Довольно глупо с твоей стороны.
– Что ты поняла?
– Тебе нужно было меня идентифицировать. По телу. А иначе никак?..
– А как иначе-то?.. Как вас еще отличить?
– Моей копии могли сделать такую же татушку, – заметила она.
Шорохов, не донеся сигарету до рта, сглотнул. А ведь и вправду могли…
– Люди другим отличаются, – продолжала Ася. – Я бы никогда не перепутала человека и клона. Никогда!
– Ага… – только и сказал Олег.
– И еще… предупредить тебя хотела. Не думай, что я такая… беспредельная. Кураж нашел. Ты же был закрытый, наглухо.
Шорохов сообразил, что она говорит о тесте. Ему захотелось поведать, как он сам замерзал под душем в надежде шокировать Рыжую. Однако Олег благоразумно воздержался.
– Ты дверь в ванной открыл, и стоишь, как пень!.. – хихикнула Ася. – А на улице-то не лето, – декабрь! Лопатин после своей трубки форточку распахнул. Сквозняк. А ты встал, и стоишь. А мне так холодно-о!.. Но виду подать нельзя. Я больше всего засмеяться боялась… – Она вдруг уронила нож. – Олег, а это, вообще, было?..
– Было, – вздохнул Шорохов. – Так все и было. Я стоял, ты плескалась. И холодно… тоже было.
– Так это опять не сны… – растерялась она.
– Не знаю. Ты все помнишь, и я все помню. Даже могу утверждать, что прожил это… Но на самом деле получается, что ничего не было. Вчера мы вторглись в события, и с момента нашей встречи началась другая редакция. А как и на что это повлияет… Неизвестно.
– Лишь бы не в худшую сторону.
– Худшую мы уже видели, – отозвался он.
– Я – еще не до конца. То, что мне приснилось сегодня… пока ничего страшного. Тест, потом Лопатин повез нас в бункер… Там грязища, бардак… – Ася достала кастрюлю, понюхала и отшатнулась. – Прелесть, а не квартирка…
– Прелесть… – проронил Олег.
Она обернулась.
– Да-да… А ты у нас Шорох… О, я сегодня много народу запомнила. Перед тестом, пока ты спал, там курьеры толклись – Дактиль, еще кто-то был… Они тоже все настоящие?
Олег оцепенел. Он надеялся, что к ее пробуждению все посторонние оттуда уже вымелись. А Дактиль, оказывается, задержался… Ася пока не знала, кто он такой. Но скоро она досмотрит свои сны до того места, где готовится фальшак для Криковой. Лопатин как будто нарочно велел ей в этом участвовать… Ася получит во сне очередную порцию информации и поймет, что Дактиль – специалист по программированию. И ей станет ясно, что он там делал, за пять минут до «выпускного экзамена». Что лежало в коробке из-под телевизора. И почему там находились курьеры…
Ася догадается, что он клон. И тогда для него окончательно пропадет смысл всего.
– Дактиль настоящий, – подтвердил Шорохов. – И о чем вы с ним?..
– Ты опять? – раздраженно бросила она. – Тебе любопытно? Пожалуйста: он меня на свидание приглашал. Шепнул время, когда его можно застать.
– В бункере?
– В бункере, в бункере. И я сейчас туда побегу. Полечу. В кабинете, на грязном столе… очень романтично! Как в немецких фильмах короткометражных. Любишь такое кино?.. С детства мечтала быть секретаршей, чтобы шефу по утрам отдаваться. Вместо производственной гимнастики. Для поднятия тонуса.
– Ну что ты завелась? Я так просто… – тихо сказал Олег. – Значит, Дактиль назвал тебе время? – спросил он после паузы.
Ася вздохнула и вновь занялась готовкой.
– Ты невыносимый мужик. Ты всю жизнь будешь один, Шорох… Тебе не страшно? Надо не только о себе думать… Еще и о других немножко.
– Я постараюсь. Время! – повторил он.
