двумя керосинками. Я достал нож и сунул его в правый рукав, потом подумал и перепрятал в левый – на случай, если придется с кем-то здороваться.
Внизу нас ждал незнакомый часовой с автоматом наперевес. Его лицо выражало недоумение и готовность нажать на курок.
– Пароль, – потребовал он, заранее зная, что мы не ответим.
– Позови Петровича.
– Эй! Кто-нибудь! – Крикнул часовой в глубину коридора.
– Я же сказал, Лиманского, – строго произнес Тихон.
Ближняя дверь отворилась – из-за нее послышался стук сдвигаемых стаканов. После короткой паузы гортани горячо выдохнули, и одна из них недовольно спросила:
– Какого хера?
– Тут пришли, – кротко пояснил боец.
– Чего? – Кто-то высунулся наружу и, разглядев в полумраке Тихона, всплеснул руками. – Вот так да! Живой!
Голос принадлежал Куцапову, да и фигура, в особенности голова, были его. Мужчина устремился к нам, и, как только он поравнялся с одной из висевших на стене ламп, я окончательно убедился, что это Колян.
– Где тебя носило? Мы уж обыскались! Иван Иваныч рвет и мечет!
– Дату забыл, – сказал Тихон, украдкой посмотрев на часы. – Ну, здорово!
Они обнялись, и я невольно заулыбался. Дважды убитый приветствовал неродившегося – в этом было что-то оптимистическое и вместе с тем потустороннее. Я протянул руку, но Колян лишь недоуменно покосился на Тихона.
– Ты его проверил?
– Свой человек.
Куцапов меня не помнил. Я не знал, радоваться мне или огорчаться, и как вообще это объяснить. Опять новая версия? Значит, Ксения не здесь, а где-то там, в другом тридцать восьмом, в другом бункере, с другими партизанами. А граната – где она?
– Четыре минуты, – бросил Тихон.
– Ты о чем? – Осведомился Куцапов. – Почему без Кришны?
– Он скоро вернется.
– У вас же синхронизатор один на двоих.
– Еще раздобыли.
– И ствол у тебя какой-то не наш, – Куцапов достал пистолет, будто сравнивая его с оружием Тихона, но убрать почему-то забыл. – Где прибарахлился?
– Фирсов у себя?
– Все там. Веселый какую-то девку привел, сейчас допрашивают.
– Зачем она вам? – Спросил за меня Тихон.
– Ее у ГИП отбили. Роджер все равно увольняться хотел.
– Пойду, отчитаюсь. Заодно и новенького представлю.
– Я провожу, – предложил Колян, пропуская нас вперед.
Он занял такую позицию, чтобы прострелить наши затылки быстро и не целясь – если в том возникнет необходимость. Мы прошли по залитому водой коридору, и я, забывшись, первым свернул к кабинету.
– Сюда, – указал Тихон, делая вид, что останавливает меня за локоть. – Три с половиной.
– Что ты там вякаешь? – Насторожился Куцапов.
– Не твое дело.
– Здесь все – мое дело!
– Ты кто – кувалда? Так и будь ей! – Вскипел Тихон. – Кто вас, дармоедов, приборами обеспечил? Если б не мой синхронизатор, ты бы сейчас на плантации горбатился, понял? Бегом к Фирсову, доложить о моем возвращении!
– Ладно, ладно, чего завелся? – Колян покраснел и отступил в сторону. – Пойду, скажу.
Он заглянул в комнату, и мы, не дожидаясь приглашения, ввалились следом. Кроме Ивана Ивановича там находились Лиманский, Ксения и Левша с неизменным автоматом. Мы вновь собрались вместе, словно я и не отлучался. Левша как всегда сидел на высоком табурете в углу – это была самая удобная огневая точка. Я не удержался и встал рядом с Ксенией, но она с легким раздражением отстранилась.
– Пассажир? Я же тебя домой отправила!
– Вы знакомы? – Удивился Фирсов. – Друзья, не многовато ли совпадений? Тихон, кого ты привел?
– Миша – отличный парень.
– Это не профессия. Что он умеет?
– Ненавидеть, – Тихон многозначительно глянул на генерала, и тот чуть заметно кивнул. – У вас, вроде, тоже гости? – Он вразвалку подошел к девушке и по-хозяйски приподнял ее подбородок.
Происходящее вдруг перестало мне нравиться.
– Который час?
– У нас этот вопрос не имеет смысла, – наставительно проговорил Куцапов, залечивая ущемленное «кувалдой» самолюбие.
– Минуты две, – невпопад сказал Тихон, откровенно рассматривая Ксению.
Мне хотелось надеяться, что он лишь прикидывается, поддерживает реноме шизофреника – фаната какой-то заумной книги, уравнивающего в правах взрывчатку и контрацептив.
Не знаю, почему, но конечный результат меня волновал все меньше: я уже видел, что было до, я уже знал, что будет после, единственное, чем я еще дорожил, – это текущая секунда, плотная пустота под названием «сейчас», но и она стремительно обесценивалась, испарялась сквозь высверленные во времени отверстия.
Ксюша назвала меня пассажиром. Может, оно и к лучшему. Она забыла почти все, что знала, и поступила правильно. Наверно, мне стоит последовать ее примеру. Что нас связывало? Общая беда, слепая ночь в темной камере и причастность к великой тайне. Кого теперь интересуют тайны?
– Дамочка уверяет, что наше настоящее… э… как? версия? ага, только версия, и что на самом деле все не так, – сообщил Иван Иванович. – Будто в двадцать шестом году Россия является богатой и свободной страной, а вся наша история, начиная с Балтийского кризиса – бред сивой кобылы. Поскольку ты вернулся ни с чем, и цветения акаций, то бишь тополей, за окном не наблюдается, – Фирсов картинно оглянулся на забитые жестью рамы. – Можно сделать вывод, что она говорит неправду.
– Совершенно верно, – сказал Тихон. – Никаких параллельных путей не существует. В тридцать третьем все закончилось, и от этого никуда не деться. Акаций не предвидится.
– Но ты же сам!.. – Воскликнул Лиманский.
– Я ошибался. Колян, браслеты у тебя с собой?
– А как же!
– Укрась ими эти тонки ручки, – Тихон взял пулемет поудобнее и направил его на Ксению.
Мои подозрения оформились в ярость, и я потрогал нож. Вогнать его под скулу, прямо в рыжую небритость шеи, потом вырвать оружие и разослать пули во все стороны. Это надо сделать раньше, чем Левша дотянется до курка. И еще – успеть полюбоваться хлещущей из ненавистного горла кровью. Задача не для меня, не для живого человека, по крайней мере. А почему я решил, что останусь в живых после того, как они разберутся с Ксенией?
– Петрович, нам понадобится Майор, – сказал Тихон. – Не в службу, а в дружбу.
– Пусть Левша сбегает.
– Он нужен здесь.
Лиманский поднялся и с видом оскорбленного достоинства прошествовал к выходу.
– Здесь пока еще я начальник, – напомнил Фирсов и вдруг исступленно закашлялся. – Николай, лекарства!.. Что ты, Тихон… Удумал?
– Сейчас объясню. Миша, оставь нас.
Я пошевелил ладонью, и нож, наполовину выскользнув из рукава, уперся рукояткой в согнутые пальцы.
