В патрульной машине, белых с синим «Жигулях», сидел еще третий, и Зайнуллин был вынужден поддерживать образ паралитика до самого угла.
– У меня такое ощущение, что сегодняшний день не кончится никогда, – сказал Петр.
– У меня сегодня тоже много событий, – заявил Ренат. – Это тебе не в больнице околачиваться.
Они проехали два перекрестка и повернули на проспект. У кинотеатра, помахивая жезлами, трепались два инспектора. Но старый запыленный «Форд» их не интересовал.
– Спокойно, – сказали за дверью. – Шаг назад, и стоишь. Руки спереди.
Теплый ствол толкнул Костю в горло, и он, поперхнувшись, отступил. В квартиру прошмыгнули две женщины: одна, с пистолетом, – совсем худенькая, другая, без оружия, – покрепче, но все же не мужик.
Костя озадаченно выглянул на лестницу – больше никого.
– Вы что, девочки, так и грабите вдвоем?
Первая, не убирая пистолета, грациозно отвела ногу и прихлопнула пяткой дверь. Вторая сняла выгоревшую бейсболку и кинула ее на вешалку. Тряхнув головой, она собрала волосы в хвост и лишь потом посмотрела на Константина.
У него отвисла челюсть.
– Настя?!
– Вот ты где, пес паршивый, – сказала она, и Константин не узнал ее голоса.
На ней были темно-серые брюки «милитари», тяжелые ботинки со стальными набойками и черная кожаная жилетка – кажется, на голое тело.
– Ты один?
– Как ты меня нашла?
– Чего тебя искать? Сам позвонил. Мы номер засекли.
– Я? Тебе? Вот, черт!
– А, раздваиваешься? У Людмилы такая же ерунда. По четным – академиком, по нечетным – рыбу ловит, – хмыкнула Настя.
– Проницательная ты моя.
– С тобой станешь… Когда пришли с обыском, я сначала не поверила. Потом эти барбосы решили засаду устроить. В моей квартире! Три дня просидели, все продукты сожрали, да еще трахаться агитировали.
– Сама-то давно проснулась? Воскресла давно?
– Что, так заметно?
Он покатился от смеха.
– Моя жена со стволом не шлялась. И лесбиянкой тоже не была.
– Не твое собачье дело.
– Теперь конечно.
– Ну, вы разобрались? – Спросила Настина спутница. – А то, может, я мешаю?
Пистолет она так и не убрала, но враждебности в ее взгляде поубавилось.
– Людмила, да? Очень приятно. А я Костя. Располагайтесь. Места полно, хозяин не придет. Я его зарезал.
– Ой-ой-ой, какой ты экстремальный! – Ехидно произнесла Настя.
– Меня ваша семейная драма уже достала, – заявила Людмила.
– И то верно. Чего мы разводим?
Костя направил женщину в комнату и, пропустив вперед, ткнул ее костяшками пальцев под лопатку. ПМ выскочил из руки и, сделав в воздухе сальто, плюхнулся в кресло. Настя рванулась за пистолетом, но Константин стоял ближе.
– Вон туда, – скомандовал он, указывая стволом на окно.
Приковав обеих дам через трубу, Костя сладко потянулся и прилег на диван.
– Теперь потолкуем.
– Видела? Муженек! – Бросила Настя подруге.
Она нисколько не струсила, и Костю это насторожило. Его супруга на отчаянный поступок была не способна, но то – супруга. Женщина, сидевшая на корточках у батареи, имела такое же отношение к Насте, какое он – к географии.
– Ментов не привели? Или вы сами из этих, из добровольных помощников?
– Тащился один. Отделались
– Бритвой по горлу, и в колодец? – Иронично осведомился он.
– Слушай, муж… Хватит, а? Надоело. Сидим тут, выясняем, кто круче.
– Сидите вы, – возразил Костя. – А я лежу. Зачем приперлись? За любимой цепочкой? Она у барыги на Курском вокзале.
– Да можешь ее себе намотать!.. «Цепочка»! Я принципиально. Чтоб какой-то козел меня опускал!..
– Понятненько…
Он вдруг поймал себя на том, что пытается заглянуть в глубокую пройму ее жилетки. Константин знал, что ее грудь далека от идеала, но теперь Настя была другой – грубой, циничной, какой-то бой-бабой, и ей это очень шло.
– Настюх, а ты, вообще, кто?
– Человек…
– Насть, чего тупить? Сами же пришли, – сказала Людмила. – Друг друга мы разыскали, а больше никого из наших нет.
– «Ваши» – это какие?
– Мы с ней тоже не совсем свои. Из разных кланов. Но здесь считаться глупо, территория ничья.
– Так вы бандитки? – Хохотнул Константин. – Разбойницы? Вы что, девки, серьезно?
– Не надо переспрашивать, – жестко сказала Настя.
– Вы откуда свалились? Что же у вас там за жизнь?
– У нас, Костенька, веселуха.
– Значит, все-таки не два слоя, больше. Про Нуркина слышали что-нибудь? – Спросил он скорее для очистки совести и, получив отрицательный ответ, успокоился.
– Костя, дал бы ты нам поесть чего-нибудь…
– С пушкой, и голодные?
– Она у нас всего час. Говорю же, увязался один крендель.
Прежде, чем расстегнуть наручники, Константин долго и тяжело думал. В голове крутилось три варианта. Либо женщин снарядили опера, и цена их словам – плевок. Эта версия не годилась, так как Настя – та, что была его женой, при виде пистолета залезла бы под кровать. Да и ботинки солдатские ее одеть не заставишь. Как у нее ноги не потеют? На улице жара адская…
Второй вариант: менты ни при чем. В этом Костя почти не сомневался. Так сыграть нельзя, это надо собственной шкурой прочувствовать. Девчонок действительно перекинуло, но явиться они могли и с недоброй целью. С какой? Если хотели убить – возможность была. За деньгами? Да ну, чушь.
Оставался вариант номер три: они не врали. Не кривили душой. Просто пришли. Почему? А почему он искал сотника? Потому, что в одиночку невозможно, каким бы волком ты себя не мнил. Без стаи тебе хана.
Несмотря на недостаток женственности, в кухонном хозяйстве Настя разобралась довольно быстро. Выдернув нож из двери, она дочистила картошку и проинспектировала холодильник. В морозилке нашелся каменный кусок мяса, а в отделении для овощей – вялая луковица с пышной бородой и желтым стебельком на макушке. Настя сполоснула руки и принялась стряпать.
– Есть будешь? – Спросила она как-то по-старому, по-семейному.
– На четверых готовь, – сказал Константин.
– Ты, случайно, не бабу ждешь?
– Командира.
– Конечно. Ты всегда при ком-то. Слюнтяй ты, Костенька.
Людмила села в углу. Положив на стол лакированную сумочку, она заглянула в нее так, словно сумка была бездонной. Людмила последовательно извлекла из нее пачку «Вог“ с ментолом, пачку «Стиморол» и
