16
Наутро Литта с изумлением обнаружил, что проспал.
Робертино осторожно вошел в каюту, Джулио вскинулся на скрип двери.
– Эчеленца, дилижанс на Чериньолу отходит через час…
Джулио подскочил, и настил из тунисского тика на полу взвизгнул так, словно был русской сосной.
Джулио вразброд закружился по каюте и сел обратно на постель.
– Да, – сказал он и потер лоб.
Робертино смотрел на патрона в крайнем изумлении.
– Ты вот что, – сказал Джулио. – Успеешь в русское посольство? Без писем ехать не годится. А почему мы вчера не взяли писем?
– Так ведь графиня… – ошарашенно начал Робертино.
– Графиня? – перебил Джулио и гневно откинул за плечи растрепанные черные пряди длинных волос. – Но его преосвященство наказывал…
Робертино потупился. Он слишком хорошо знал господина и слишком любил его. Столько слов за один раз?
– Отложите отъезд, эчеленца, – сказал Робертино.
Растерянность юного графа болезненно отозвалась в душе слуги. В том ее секторе, где хранится гордость за господина. Поколебленная гордость взывала к крутым мерам.
– Завтра поедем, – продолжал Робертино. – Большое дело! Все одно в Бари неделю сидеть до оказии…
– Хорошо! – сказал Джулио. – Неделю? Смотри у меня…
– Эчеленца. – Робертино окончательно взял инициативу в руки. – Пожалуйте умыться, а я велю пока отложить.
И выскочил из каюты как ошпаренный.
17
Дмитрий Михайлович Волконский, внук виновника возвышения рода Скавронских, поселился на Мальте с комфортом. Комфорт состоял преимущественно в коврах.
Задрапировав сырой камень стен, посол мысленно благословил матушку, пригнавшую к отплытию целый воз этих ворсистых врагов активной жизненной позиции.
– Знаю я ваши жаркие страны! – заявила матушка. – Питоны, шлюхи и интриги.
– Maman, какие еще питоны? – осведомился молодой граф, с ужасом разглядывая гору шерсти. – И при чем же здесь ковры?
– А от всего этого сырость! – пояснила maman.
Дом, купленный послом под резиденцию великой империи, сильно смахивал на конюшню. К тому же стиснутую со всех сторон постройками идеально непристойного вида.
Впрочем, путешественник, побывавший в полуденных странах, легко на удочку не попадется. Он научен, что за неказистым фасадом порой скрывается волшебный мир. Тогда как Европа изнутри зачастую скучнее, чем снаружи.
Крупный мальтийский камень был хищно обглодан непогодой. Кляксы чахоточной штукатурки в зародыше убивали робкую мысль посетителя рискнуть и дернуть за ржавую цепь звонка. Зато дверь была что надо.
Капитан Иван Андреевич на спор подрядился высадить дверь силами трех гребцов из-под Тобольска. В результате чего серебряная табакерка с изображением голой наяды перешла в собственность русского посла, а соседи убедились, что новый хозяин – человек серьезный.
Капитан, ссылаясь на предписание, вознамерился всучить Волконскому пятерых тунеядцев из палубной команды, положенных послу по штату: камердинер, метрдотель, повар, охранник и кучер.
– Иван Андреич, – улыбаясь, сказал Волконский, беря одного из кандидатов за шиворот. – Похожа эта рожа на метрдотеля? Ну, честно?
Капитан только крякнул.
Волконский выбрал двух неказистых близнецов из Смоленска. Явно, по мнению капитана, беглых – Петра и Фому.
– Зато вернее служить будут, Иван Андреич!
– Да как их различать, этих апостолов, ваше сиятельство?
– А зачем их различать? – удивился Волконский.
– Ну, выпороть, допустим. – капитан с удовольствием обошел вокруг мнущихся близнецов. – Который ежели провинился. И похожи же, черти!
– Так обоих и выпороть!
– А ежели наградить? – не отступался Иван Андреич.
Волконский с сомнением поглядел на парочку:
– Наградить? Ну, одного налысо постригу. Будет у меня запорожский казак.
– А ежели потом послать куда с деликатным поручением?
– А-а! На этот случай… – Волконский поманил капитана и раскрыл один из деревянных сундуков, поднятых из трюма для выгрузки.
– Свят-свят-свят! – сказал капитан, перебирая десятка три париков, каждый ценою в двуколку, связки бород, грозди бровей и палитры косметики. – Я так и думал, – вздохнул Иван Андреевич. – Ну что ж, храни вас Господь! – и с чувством перекрестил всех троих.
18
Джулио уже битых полчаса лишних просидел в кабинете Головкина. Атташе насмешливо поглядывал на рыцаря, застывшего по ту сторону стола, как бронзовый бюст неприступности. Однако же знаков к окончанию аудиенции Головкин не подавал.
Возвращаясь из посольства с запиской, Робертино еще с пристани увидел Джулио, крупно расхаживавшего вдоль борта.
Выхватив ответ, рыцарь вздохнул и опустил длинные руки.
Робертино готов был поклясться здоровьем конюха Саида, что в душе хозяина зазвучали фанфары, даже отдаленно не напоминавшие монастырского благовеста.
Головкин, усадив Джулио, передал письма. К канцлеру Безбородьке – официальное. К графине Александре Браницкой от сестры Кати – рекомендательное. И главное, от Павла Мартыновича к императрице – тоже рекомендательное.
– Рекомендует, – насмешливо сказал рыжий.
– Да, – подтвердил Джулио, постукивая пачкой конвертов по столу. – Я хотел бы поблагодарить господина посла за любезность…
– Я могу записать вас на аудиенцию на завтра, – быстро сказал Головкин.
– Завтра я намеревался… – холодно начал Джулио.
– Вы ведь намеревались сегодня, если мне не изменяет память? – Головкин прищурился.
Джулио стал медленно разводить плечи в стороны, как атлет перед выходом на ковер.
– Ах да, письма! – сказал Головкин. – Да вы не сердитесь, прошу вас. Хватит того, что сердится графиня.
Лорас на прощание раскрыл перед Джулио 'Золотые карты неба и искусство Каббалы' Иоханнеса Рехлина.
– Мы посмотрели ваш гороскоп, – сказал Лорас. – Одиннадцатая аркана говорит: 'Иди вперед с верою,
