этом откровенничать мы не договаривались. Бензин дашь?
– Ну, нах, дела… – покрутил головой атаман. – Тебя прям вот так бери, нах, да книгу пиши. Человек- загадка, нах… А как чекисты на тебя вышли?
– А как насчет бензина? – напомнил я. – Эти чекисты еще те жулики, с ними разбор еще впереди. Ты мне так и не ответил по поводу бензина.
– А я думал, приживешься ты у нас, – неожиданно накуксился атаман. – Принял тебя, как брата родного, нах. Самую лучшую бабу в станице тебе выделил! А ты?
– А что я? – удивился я. – Я что – куда-то собираюсь? Я все – записной реестровый казак войска Терского, Антон Иванов собственной персоной, из Литовской ни ногой…
– А на хера тебе тогда твоя команда? – напористо поинтересовался атаман. – Чем тебе у нас не живется? Службу никакую с тебя не требуют, нах, лежи себе, как сыр в масле, нах! На хера, нах, на жопу приключения искать?!
– А, вон оно что! Ну-ну… – я быстренько нырнул в неглубокий кладезь своей педагогической практики, отыскивая аллегорию попривлекательнее да подоходчивее. – А ты, атаман, до девяносто третьего года кем был?
– Я-то? – удивился неожиданному повороту мой хитроумный собеседник. – Ну, бригадиром. Бригадиром каменщиков. Почитай, каждый второй дом в Литовской вот этими самыми руками выложен. – Тут он горделиво протянул мне свои могучие грабли, способные с одинаковым успехом тесать камень и держать тяжелый пулемет. – Да не только в Литовской – я по всему району… А тебе что до моей профессии, нах? Мы сейчас речь о тебе ведем, нах! Ты давай не перескакивай, нах, прямо иди!
– А вот ты представь себе, что тебя в соседнем районе подрядили с бригадой авралом на майские праздники дом сложить, – коварно предложил я. – И посулили за аккордную работу кучу всяких благ: сказочные премиальные, досрочно наряды позакрывать, ну, чего там еще вам в те времена могли посулить?
– Цементу, кирпича белого… ну, много чего еще, – настороженно буркнул атаман. – Ты дело говори!
– Представил, значит? – обрадовался я. – Ну-ну… И вот вы вкалывали, как папа Карло, с зорьки до заката, в то время как остальные станичники почти декаду напролет водку жрали, баб драли да песняка давили… И десятого мая, утречком, красавец домище стоит, готовый. Принимай, любуйся. И вы с бригадой гордые вокруг ходите, локтем друг друга пихаете – ай да мы! Ай да мастера! Представил?
Атаман кисло ухмыльнулся и почесал затылок, отводя взгляд, – понял, видимо, к чему я клоню.
– А потом приехал подрядчик, или кто там еще – кто дом заказывал. Да не один, а с артелью бугаев раскормленных. И вместо обещанных благ да похвальбы безмерной взяли колья и ввалили вам пи…лей по первое число. И несли на пинках до околицы, да при этом приговаривали: вот вам плата за все, мазурики, а появитесь еще в нашем районе – вообще похороним… – Вот так беспощадно расправился я с предполагаемой бригадой атамана и вкрадчиво поинтересовался напоследок: – Ну и что ты после этого будешь с тем подрядчиком делать? Зацелуешь в попу до одури?
– Херню какую-то несешь, нах! – смутился атаман. – Слушать противно, нах! Да такого сроду быть не могло, нах! Чтобы с мастеровыми, да так…
– Ага, я херню несу! – жестко оборвал я собеседника. – С мастеровыми, значит, таким вот образом никак нельзя. А с ратными людишками – что ж, запросто… Ты действительно недопонимаешь или просто неловко прикидываешься? Нет, я очень добрый и покладистый – но атавистическое чувство мести мне присуще вполне. Если не в крайней степени… Да я уважать себя перестану, если не сделаю все, чтобы найти свою команду и примерно наказать негодяя! И заметь – вопрос о моем перемещении не стоит. Как жил у вас, так и буду жить, мне просто нужно довести до конца это дрянное дельце – вот и все…
Опять помолчали.
– Бензину не дам, нах, – после тягостной паузы отрезал атаман. – Не потому что жалко. Ты раскатывать по району будешь недолго – это я тебе, нах, гарантирую. До первого встречного разъезда, нах. У нас в одиночку никто не катается – опасно. Ты чужой здесь, запросто, нах, примут за шпиона…
– Какого, к черту, шпиона? – удивился я. – Чего у вас тут шпионить можно? Вернее, за чем шпионить? За кем?
– Не знаю, – уклончиво буркнул атаман. – Но в лучшем случае повезут на съезжую, нах. И запрут на гауптвахту до выяснения личности. Пару суток проторчишь запросто, нах. А в худшем – шлепнут прямо на месте, нах, и как звать не спросят. У нас тут просто так никто не катается, нах. Или ты не понял до сих пор, где находишься, нах? А еще хлеще – напорешься на чеченский рейд, нах. Не везде службу справно несут, как у нас. В иных местах, нах, абреки гуляют по нашему берегу как у себя дома. Так что…
– Не нравится мне твоя настойчивая опека, – недоброжелательно прищурился я. – Не дашь бензина – пешком пойду. Оружие дашь?
– Ярмарка двадцать третьего будет, – проигнорировал мою эскападу атаман. – В райцентре, нах. От нас туда колонна будет спозаранку. Дам бензина, нах. Заправишь свою «Ниву», нах, семью возьмешь, в колонне пойдешь. Так пойдет?
– Чего я на той ярмарке забыл? – досадливо воскликнул я и тут же спохватился: – Хотя надо же пацанам подарки на праздник. Татьяне обновки посмотреть… Денег дашь?
– Обязательно, нах. – Атаман ухмыльнулся в лохматые усы и неожиданно подмигнул мне: – Я тоже там буду, нах. И скажу тебе, нах, где искать твоих запропастившихся головорезов. Если, конечно, они живы вообще. Так пойдет?
– Не понял! – обескураженно воскликнул я. – Откуда ты знаешь… откуда будешь знать, где их искать? Или у тебя уже имеется информация по этому поводу? Если есть, поделись! Я подскажу, как правильно организовать розыск, в каком направлении работать. Тут все-таки нужен определенный профессионализм, с наскока, просто так, ничего хорошего не получится…
– Надо кое-что еще разузнать, нах, – опять подмигнул атаман – загадочно и хитро. – Пока ничего не скажу, нах, – потерпи. И сиди, нах, не дергайся никуда – нечего понапрасну людей баламутить да бензин портить. Так для всех лучше будет…
В ночь с 22 на 23 февраля меня растолкали в половине четвертого утра, насильственно спрыснули чело молодецкое ледяной водой и сообщили, что через полчаса состоится старт колонны.
– Какого черта?! – возопил я, пытаясь натянуть на голову одеяло. – Открытие ярмарки в десять утра! До райцентра два часа езды! Какого черта мы там будем париться целых четыре часа? Совсем, что ли, сдурели?
– Уже полгода так ездим, – пояснила бодрая Татьяна, вновь запуская руку в кувшин с водой. – В такое время безопасно. Как нохчей[19] побили полгода назад, так они поутру больше не шастают. Вставай, прогуляйся, через пять минут утренничать будем… – И пошла из спальни, убедившись, что залезть под одеяло я более не пытаюсь и вполне готов покинуть постель.
– Чертовы нохчи! – пробормотал я, накидывая полушубок и выходя на двор. – И угораздило вас так рано в рейд идти! Не могли, что ли, кофе попить да в семь утра через брод… – И осекся, припомнив, какое отношение имеет тот чеченский рейд к моей семье.
Во дворе было бодро. Чадила тускло керосинка над крыльцом, сновали пацаны, готовя машину к выезду и оживленно разговаривая о каких-то глупостях – жвачках, конфетах, боксерских лапах и так далее. Предъярмарочная лихорадка имела место. Оживленно брехал Джохар, разбегаясь на блоке и всей массой откормленного тела лениво натягивая цепь к калитке – дескать, смотрите, вот-вот сорвусь да устрою вам тут! Я пригляделся: у калитки маячил какой-то мужлан, опасливо переминался с ноги на ногу, стесняясь проходить далее – не желал попасть к Джохару на завтрак.
– Утро доброе, Мастер! – крикнул от машины Сашко и с деланной небрежностью добавил: – Там Семен пришел, кушак тебе принес.
– Доброе, – отозвался я, широко зевая и вздрагивая всем телом от морозного утреннего воздуха. – Какой кушак?
– Как какой? – насторожился Сашко. – Чемпионский, знамо! Да ты что, не помнишь? А ну погодь… – И побежал загонять Джохара в будку.
В течение ближайших пяти минут выяснилось, что это за кушак и для чего его мне притащили ни свет ни заря. Дело в том, что мои меньшие подмастерья, желая проверить, на что годен их Мастер, с неделю назад
