покосился на бутылку:
– Так… Наверное, вы зря на меня коньяк тратите.
– Почему?
– Думаю, придется вам в конечном итоге к Трофимову ехать.
– Это кто?
– Это важняк с генералки.
– ???
– Следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры РФ. Трофимов Игорь Викторович.
– А он здесь при чем?
– Сейчас расскажу. Поджог этот был у меня от силы неделю. Только и успел, что запросы сделать да с соседями поработать…
– Запросы?
– Ну да. Я человек ленивый, а поджогами давно занимаюсь, наработал определенную методику. Первым делом надо выяснить, не было ли ранее чего похожего у соседей. Если было, можно прокатиться к коллегам, посмотреть материалы расследования, пообщаться с пожарными дознавателями, если уже отловили – с самими поджигателями… В общем, это уже детали, вам это не пригодится. Главное – результат запросов.
– И каков результат?
– А я уже сказал: Трофимов забрал дело. По результатам моего запроса были выявлены еще два аналогичных поджога в других районах, эти дела объединили в одно и передали в Генеральную прокуратуру. Между прочим, по их инициативе. Так что можете ехать к Трофимову или сразу передать вашим разгневанным жильцам: никакой волокиты, дело в надежных руках, все будет в норме. Трофимов – из старой гвардии, ездит на «копейке», купленной двадцать лет назад, сын – офицер-десантник, жена учитель. Ну вы поняли, к чему это я – у него дела не пропадают и внезапно не закрываются. Хе-хе… А год для таких дел – это не срок.
– Понятно… А если не секрет, чего там такого было, что заинтересовало Генпрокуратуру?
– Да, в общем, не секрет… – Аннушкин покосился на бутылку. – Но к вашему запросу это не имеет никакого отношения. Вряд ли вам это будет интересно.
– А мне интересно, – Иванов опять расплескал коньяк по стаканам – в такой же пропорции. – Ну, за успехи в следственной работе.
– За них… – Выпили, заели лимоном. Аннушкин порозовел и приязненно улыбнулся Иванову: – Там, короче, получилось так… Квартира, которую я расследовал, была собственностью гражданки Кравченко. Кравченко Любовь Федоровна… Да вы зря записываете, вам оно вряд ли пригодится…
– Ничего, ничего, продолжайте… А трупов, говорите, не было?
– Не говорю! Это вам, видимо, пожарники сказали. Но точно, не было.
– А хозяйка?
– Вот! Хозяйка пропала без вести.
– Да вы что! А кто заявлял?
– В том-то и дело, что никто не заявлял. С работы ее уволили месяца за три до того, с прежними коллегами не общалась, а из родных
– В каком плане – некому? Нет, секунду, а где она работала?
– А что-то вы не на шутку заинтересовались, дружище… – подозрительно прищурился Аннушкин. – Скажите честно: запрос по хате на Большой Филевской – прикрытие, а по факту вы занимаетесь именно этим делом?
– Да ладно вам, – Иванов выверенным жестом разлил коньяк в уже пробированной пропорции. – Все равно ведь буду беседовать с Трофимовым.
– Ну что ж, верно, зачем еще один коньяк покупать. – Аннушкин жестом остановил Иванова – рановато для третьего тоста – и продолжил: – Так вот… В эту же ночь сгорела квартира в Одинцове – один в один таким же способом подожгли…
– А где работала эта Кравченко?
– Работала в «РОСГАЗе»…
– Кхм-гхм…
– Постукать?
– Гхе-кхе… не надо… – побагровевший Иванов налил в свой стакан воды из графина и залпом выпил. – Уфф… Кхе-кхе… Лимон… Проклятая косточка…
– Ну вот, работала шестнадцать лет, с момента основания. А уволили по статье – за алкоголизм. Так…
– Квартира в Одинцове.
– Да, сгорела трехкомнатная квартира в Одинцове. И тоже трехкомнатная квартира в Измайлове. В ту же ночь. Почерк – один в один.
– Да, занимательно.
– Занимательно? Ха! Занимательно то, что все три квартиры принадлежали одной семье!
– То есть как это – одной семье?
– Все три квартиры принадлежали семье Кравченко. Измайловская и филевская были оформлены на Любовь Федоровну Кравченко. А прописана она была в Одинцове. Там же были прописаны ее младший брат, мать, отец и их внучка.
– Погодите, погодите… Вы говорите – «были»?
– Точно – были. Дело в том, что вся эта семейка после пожаров пропала без вести… Что это у вас с лицом?
– Да так… Эмм… Гхм-кхм… Какая жуткая история…
– Согласен. Поэтому Генпрокуратура ее и забрала, эту историю. И правильно – ну их к чертям, такие истории. Ну, теперь самое время поднять третий. Давайте за тех, кто не с нами…
Лиза с Костей не стали останавливаться на достигнутом и ждать, когда Иванов «пробьет» пожар на Осеннем бульваре. Спросили у того пожилого любителя живописи, кто и где сейчас выставляется, да и поехали кататься по вернисажам и галереям. За пару часов собрали кое-какие отрывочные сведения, а в Выхине повезло: напоролись на друга-покровителя Венички, баталиста Самуэля Лебедкина.
Лебедкин оказался неожиданно жестким и бдительным (видимо, специфика влияет – баталист все- таки!), сразу прицепился:
– Так… Ну и кто вы такие? Чего вам надо?
– Газета «Комсомольская правда», журналистское расследование, – не моргнув глазом, солидно заявил Костя.
– О как! А чего надо?
– Народ хочет знать, почему из жизни так рано уходят талантливые художники.
– Давно пора! Это вы правильно зашли – я вам такое расскажу!
На этом бдительность баталиста себя исчерпала: удостоверение спросить он не догадался, а сразу вывалил все, что знал по делу.
Оказывается, Веничка был вхож в будуар мадам Сенковской.
– Он что, был ее любовником?
– Да ну, каким любовником? Он у нас того… В общем, не по этой части. Скорее, он был ее подружкой… Мадам Сенковская на похоронах кричала «они его убили», «убили из-за меня», «это я виновата», бросалась на гроб со столовым ножом, хотела вскрыть. Хоронили в закрытом гробу – Веничка сильно обгорел, а Сенковская хотела всем показать, «что они сделали с моим цветочком».
– То есть она вела себя неадекватно?
– Ну, я бы не сказал, что она совсем уж сумасшедшая. Вела себя как обезумевшая от горя женщина, которая к тому же чувствует себя виноватой в смерти близкого человека…
Следствие по факту гибели вел следователь РОВД Багузян, а надзирала районная прокуратура. Дело было на контроле Союза художников, поэтому результаты расследования известны. Криминала в гибели не выявили, если попросту: напился, жег зачем-то картины и нечаянно спалил студию. Экспертиза показала,
