Как-то хирург плащеносный глаза умастил у старухи.
'Через пять дней, – говорит, – пользу почувствуешь ты'.
Ступы меж тем и салфетки, бадьи для воды, сковородки -
Все, что тяжелый в дому труд облегчает, унес.
Та, исцелившись, глазами прозревшими дом оглядела,
Видит, что в доме ее утвари нет никакой.
И, расплатившись с врачом, заявила ему: 'Торжествует
Твой уговор и мое зренье богаче теперь.
Вижу, однако, теперь в доме утвари меньше, чем прежде;
Видела много тогда, ныне не вижу совсем'.
Вот перед Иродом дочь танцует Иродиады;
Быть неприятной должна, – нравится все же ему.
Царь опьяненный любовью к супруге, таким опьяненный
Буйством фортуны и сверх – чистым вином опьянен, -
Молвит: 'О дева, желай, и клянемся тебе, что воздается.
Хочешь, полцарства сего требовать можешь себе'.
Но нечестивая дочь и преступнейшей матери сверху
Молвит: 'Крестителя мне голову дай, я молю'.
Просишь, о дева, даров (если девой бывает плясунья)
Тех, что их вида едва выдержишь, просишь даров.
О кровавая мать, о жестокая мачеха дщери,
Учишь ты пляскам ее, головы учишь рубить.
Царь заскорбел и, печальный, действительно ей уступает,
Ибо он связан теперь святостью клятвы своей.
Царь, верный клятве своей, но тогда-то лишь только и верный,
Верность преступней твоя, чем вероломство само.
Так как не очень поспешно пришел я к тебе на беседу,
Ты, обвиняя, клянешь вялую леность мою.
Да, признаюсь, что к тебе я, пожалуй, не вовремя прибыл:
Позже иль ранее час надо б избрать для того.
Если бы утром к тебе я пришел на рассвете того же
Дня или также пришел утром грядущего дня!
Ныне ж средь белого дня нам о деле беседовать поздно:
Ты уже пьян, и в тебе толку теперь ни на грош.
Кровью убитого мужа у Ирода стол окровавлен,
И у Фламиния стол кровью убийства залит.
Схожие эти убийства свершили похожие девы:
В первом – плясунья виной, в этом – блудница была.
Есть и отличье, однако: блудница виновного губит,
А от плясуньи погиб муж неповинный ни в чем.
Мужа святого уста, что лежат в отвратительной жиже,
И отсеченную стол царский являет главу.
Так вот властитель Атрей сыновей обоих Фиеста
Дал на съеденье тела, – брат на съеденье отцу.
Так же одрисов царю умерщвленного сына царица,
Мстя за сестру, подает, Итиса лютая мать.
Вот какие десерты столы у царей украшают.
Верь мне, бедняк никогда пищи подобной не ест.
Прочее все – по преданью, но нечто, и многое даже,
В танце твоем у тебя было ему вопреки.
Изображал ты Ниобу, – и, верно, стоял, словно камень;
Стал Капанеем, – и вот наземь внезапно упал,
Но когда ты, жив-здоров, на мече удалился с Канакой,
Было станцовано здесь не по преданью совсем.
В танце представил Ниобу, и Дафну нам Мемфис представил;
В Дафне он деревом был, камнем – в Ниобе своей.
