'Злого и мышка дерзает куснуть', – издревле такая
Есть поговорка. И все ж это на деле не так:
Даже и мышка дерзает невинных кусать, а злодея
Тронуть и то не дерзнет пугало с виду – дракон.
Губит урчанье тебя, если лишнее в чреве задержишь.
Выпустишь спешно, – оно также спасает тебя.
Если урчание может спасать и губить, неужели
То же у грозных владык может урчание быть?
Пусть победителем ты до столпов дошел Геркулеса,
С прочими ждет и тебя равная доля земли.
Иру подобен, умрешь ты, ценимый не больше обола,
Будешь своею землей (уж не своей) поглощен.
Все называют тебя богачом, я же – нищим; богатства -
В употреблении их, – Аполлофан говорит.
Если, богатства используешь ты – то твои они, если ж
Копишь наследнику их, то все твое – не твое.
Севши в засаде, паук захватил скиталицу муху;
После, дрожащую, он вязкою сетью оплел.
Рот разевает уже, но старинная есть поговорка,
Что между ртом и куском многое может пройти.
К мухе судьба благосклонна, полна к пауку неприязни,
И из бедняжки она муху-беглянку творит.
Вот ненасытный спешишь ты наброситься, Дрозд, на обоих:
Рвутся тенета, – паук гибнет, а муха бежит.
Есть у несчастного часто надежда под самой секирой,
Но и средь стражей толпы страх негодяя берет.
Киника, что с бородою и палкой скитается вечно,
Мудрость великую нам пир показал наяву.
Так, этот киник, во-первых, от редьки, бобов воздержался,
Чтоб в услуженье не дать доблесть свою животу.
Но лишь глазами узрел пред собой белоснежную матку, -
И забывает мудрец свой несгибаемый дух.
Требует алчно и всю, вопреки ожиданью, съедает.
'Доблести, – он говорит, – матка отнюдь не вредна.'
Здесь погребен Гиппократ, фессалиец, рожденный на Косе,
Феба бессмертного он отпрыском доблестным был.
Много трофеев стяжал, врачеваньем сражая недуги,
Славен искусством своим, а не случайной судьбой.
Был он при жизни рабом, а теперь он, тот же, умерший
Значит не меньше тебя, Дарий, прославленный царь.
Рыбу удил рыбак, и на ловле его увидала
Дочь богача, воспылав страстной любовью к нему.
Замуж пошла за него; и ему вместо нищенской жизни
Выпало разом в удел много надменных богатств.
'Мой это дар', – утверждает Венера. Но, речь отвергая,
Молвит Судьба-госпожа: 'Это подарочек мой'.
'Жалость хуже, чем зависть', – так Пиндар промолвил однажды.
Блеск богача возбудит тотчас же зависть к нему.
Слишком несчастных жалеем. Так пусть же мне боги даруют
Счастья не слишком, но пусть и не жалеют меня.
Так, середина всегда предпочтительней крайностей явно.
Низших – бесчестье удел, выси же рушатся вдруг.