министра обороны — с Масудом он открыто воевал с 1989 года, а также потребовало вывода из Кабула самой организованной военной силы — пятьдесят третьей дивизии узбека Достума. Раббани, таджик как и Масуд, отчетливо понимая что будет потом — выполнить требования Хекматьяра отказался. После этого — в городе начались вооруженные столкновения, боевики ИПА Гульбеддина Хекматьяра проиграли их и были выбиты из города. Сразу после этого — начались обстрелы Кабула и бои — фактически с прежних позиций.
Хекматьяр проиграв первую схватку за власть, оставил Кабул и начал укреплять свои власть и влияние на юге и частично востоке страны, в местах где пуштуны составляли абсолютное большинство населения. Тогда же он начал укреплять свою финансовую базу — если для Масуда финансовой базой стали копи на севере страны где добывался лазурит, другие драгоценные камни и (тс-с-с) уран — то для Хекматьяра финансовой базой стали наркотики и наркоторговля. В южных провинциях страны, особенно в Гельменде появились первые посевы опиумного мака, которых тут никогда не былою. Афганцы не выращивали опиумный мак, потребность в наркотиках они удовлетворяли за счет свободно растущей конопли, которую не надо было выращивать. Хекматьяр же из всей Пешаварской семерки был самым крупным и самым опытным наркоторговцем — и алые ковры покрыли землю Афганистана. Кроме того — Хекматьяр начал вооруженную борьбу за возвращение пуштунов во власть.
Первыми шагами нового правительства было провозглашение Исламского государства Афганистан, узаконивание захватов земли и недвижимости в Кабуле — этому просто невозможно было помешать — и введение шариата как основы жизни нового афганского общества. Больше ничего толкового правительству сделать не удалось: пешаварский альянс семи мгновенно рассыпался, Раббани не обладал ни авторитетом ни армией, он едва мог удержать Кабул и обе стороны противостояния понимали, что страна фактически раскололась на две части — пуштунскую и непуштунскую. Налоги центральной власти платить естественно никто не желал, а значит и нормальный государственный механизм создать было невозможно. Начался раскол и в обоих противостоящих лагерях: бывшие дивизии и армейские корпуса, бывшие фронты и группировки моджахедов, превратившись в одинаковые, ничем не отличающиеся друг от друга банды оседали на земле, какую реально могли контролировать, и начинали обирать живущих там людей. Таким образом, создавались очаги власти неподконтрольные никому. Генерал армии Абдул Рашид Достум занял со своим воинством четыре северные провинции, населенные преимущественно этническими узбеками и создал там квази-государство, с собственной административной системой, судами, вооруженными силами, валютой, столицей провозгласил Мазари-Шариф. На северо-востоке, где жили таджики — свою страну создавал Масуд, он мог опираться на неприступный Пандшер, взять который не было под силу никому. На западе, в Герате создал свое государство Исмаил-хан, в конце правления НДПА перед самым выводом он пошел на замирение с правительством и получил от него немало оружия. Юг держали различные полевые командиры Хекматьяра, пробавляющиеся выращиванием наркотиков и грабежами, сам Хекматьяр был им нужен только потому, что выращенный опиум должен был кто-то купить — таким образом бывший полевой командир создал центральную сбытовую структуру, скупающую опиум, кредитующую под будущий урожай, торгующую оружием. Полевые командиры, дабы легализовать свою, опирающуюся на насилие власть организовывали на местах 'исламские комитеты' и 'советы джихада', объявляли себя вали — губернаторами или амерами — начальниками, при этом Кабул имел возможность только наблюдать за этим. Вооруженные до зубов банды воевали за территорию и сводили счеты друг с другом, насильно брали рекрутов в свои воинства, грабили на дорогах, потому что наряду с наркотиками дорога была источником денег для них. Пошатнулась торговля, в городах стало не хватать товаров. Столкновения между бандами — а на вооружении этих банд была техника, оставшаяся со времен советского присутствия, если с вертолетом никто не знал что делать, то как из гаубицы пальнуть худо-бедно разбирались — сопровождались многочисленными человеческими жертвами. Процветало насилие над женщинами, расправы и всяческий харам, про шариат никто и не помнил. В целом, все это напоминало эпоху средневековья, только с АК-47 и гранатометами РПГ.
В этот момент — момент точно рассчитанный, когда все жители Афганистана поняли, что несут им эти банды, и возненавидели бывших спасителей — на афганской политической арене появились талибы. Их появление могло выглядеть случайностью только для очень наивного, не знающего Афганистана и Востока в целом человека, они были нужны в конкретном месте и в конкретное время — и они появились.
Талиб в переводе — студент, дословно 'ищущий знаний'. Талибан был проектом пакистанской и саудовской разведок, впервые талибы появились в лагерях беженцев в Пакистане. Многочисленных детей беженцев надо было учить, и для этого в лагерях беженцев были открыты медресе, все это оплачивал король Саудовской Аравии из личных средств. 'Учителя' в медресе были тоже из Саудовской Аравии, и преподавали они ислам в том единственном виде, в каком он был разрешен на их родине — он преподавали ваххабизм. Тогда же началось внедрение в движение исламского сопротивления зародившееся в Пакистане еще одного саудита — сына миллиардера и дальнего родственника короля Осамы Бен Ладена. Если американцы ставили перед собой конкретные задачи — изгнать Советы из Афганистана — то саудиты и другие шейхи присматривались к создаваемому американцами механизму на иные, гораздо более глобальные цели. Восток всегда смотрит дальше, чем запад. После вывода советских войск из Афганистана — медресе, основанные на деньги короля не только не закрылись, но и появились в самом Афганистане.
В девяносто четвертом году в провинции Кандагар группа вооруженных до зубов боевиков из банды бывшего генерала афганской армии напала на село, ограбила его и ушла. При этом были захвачены две женщины, даже не женщины, а девочки-подростки, которых увели с собой, чтобы насиловать а потом убить. Разъяренные жители села бросились в медресе, которое было рядом, в медресе преподавал мулла Моххамад Омару Ахунзада[23], тридцати одного года от роду на момент описываемых событий, участвовавший в боях с советскими войсками и лишившийся глаза. Вооружившись чем попало — а оружия на руках в Афганистане всегда хватало — местные жители и студенты медресе прошли по следам банды и напали на них в уездном городе. Был жестокий бой, в ходе которого примерно половина из жаждущих справедливости погибла, мулла Омар так же участвовал в бою. Но банда была уничтожена, а ее главарь — повешен на стволе танкового орудия. Так начинался Талибан.
Версия эта, предполагающая прежде всего случайность образования Талибана как ответной реакции на бесчинства боевиков — не выдерживает никакой критики, прежде всего из-за состава действующих лиц. Мулла Мохаммад Омар был не совсем муллой — он всегда был воином и в период сопротивления против советских войск состоял в бандформированиях Наби Мохамади, одного из членов Пешаварской семерки, правда состоял там рядовым амером джамаата. Теологическое образование он получил в печально известном медресе Хаккания, расположенного близ Пешавара — там преподавали ваххабизм, и все те, кто был вокруг Омара так же были ваххабитами. Несомненно, что мулла Омар был задолго до описываемых событий был знаком и с Осамой Бен Ладеном. Наконец — с 'чем попало' дойти до Кандагара, одного из крупнейших городов Афганистана, напасть там на блок-пост, оставшийся от советских войск, на котором был как минимум один танк, захватить его и повесить на стволе танковой пушки командира, и при этом при всем остаться в живых…
Как говорил Станиславский — не верю!
Город Кандагар после падения просоветского режима стал играть едва ли не роль главного города Афганистана, в отличие от Кабула, все больше и больше терявшего свою власть. Влиятельность того или иного города определяется не в последнюю очередь его торговым оборотом и удобством для дукандоров. А Кабул был неудобен — к нему лежал путь либо через Хайберский проход, через линию фронта между пуштунами и непуштунами, либо через весь Афганистан — и опять таки минуя Кандагар. На дорогах где взимали мзду, где откровенно грабили до нитки — все зависело от нужды и степени отмороженности полевого командира, контролирующего ту или иную часть дороги — и для товарооборота это было как то… не комильфо. А вот Кандагар…
Кандагар находился на самом юге страны, здесь с одной стороны — дорога с Ирана, от Заболя на Заргани или на Фарах, дальше напрямую а с другой — дорога из Пакистана, так называемая 'американка', дорога построенная американцами и восстановленная сейчас общими усилиями. Путь — от Карачи, крупнейшего морского порта региона, куда приходят все товары, на высокогорную Кветту и дальше — прямо на Кандагар, причем девять десятых этого пути приходятся на спокойный Пакистан, где не грабят на дорогах. Да и на афганском отрезке пути напасть сложновато — не та местность, все прекрасно видно. Кандагар использовался как крупнейший торговый и логистический центр, здесь товар либо распродавался в
