работников или рабов, даже такие харчевни открывали на имя пакистанцев.
— Рад тебя видеть, Алим — сказал негромко бригадир
— И я рад вас видеть…
— Называй меня только по имени — мгновенно предупредил бригадир — мы только старые друзья, меня зовут Ага.
— И я рад тебя видеть, Ага…
Генерал зачем то оглянулся по сторонам.
— Тобой довольны. Ты хорошо работаешь.
— Слава Аллаху.
Бригадир поморщился
— Не надо. Какой Аллах? Аллах на небе, а мы здесь, на земле и нам надо кормить себя и свои семьи. Есть мнение присвоить тебе досрочно полковника и перебросить в Исламабад.
— Мне два месяца назад присвоили звание майора.
— Для хороших людей не жалко. А хочешь — через год будешь начальником станции, если не хочешь в Исламабад?
Принесли еду, бригадир принялся с аппетитом есть
— Вкусно… — пробормотал он с набитым распаренным рисом ртом — давно такого не ел. Простая еда — она самая вкусная. Так как?
— Нет — отрицательно покачал головой майор
— Но почему?
— Меня устраивает то, что я делаю здесь. Меня устраивает служить, когда то я дослужусь до подполковника, а потом и до полковника. Я не хочу в кресло своего начальника, которое я не заслужил, это плохо.
Бригадир продолжал есть. В молчании…
— Странный ты человек, Алим… — сказал он, когда съел свою порцию и обтер ложку куском лепешки — я не знаю ни одного человека кроме тебя, который не согласился бы на то, что я тебе предложил. А ты — отказался.
— Я такой, какой я есть, Ага.
— Хорошо. Тогда окажи одну услугу. Мне. Можешь?
— Могу.
— Тогда доедай. Поговорим по дороге.
— Ты знаешь этого человека?
Они шли по улице, неспешно шли, направляясь к базару. Алим смотрел на фотографию, фотография была плохая.
— Нет.
На фотографии был человек в форме генерала пакистанской армии, Алим его и в самом деле не знал.
— Это Насралла Бабар, генерал-полковник. Министр внутренних дел. Этот человек пуштун. А ты сам…
— Я тоже пуштун. Но не каждый пуштун — мне брат.
— Хорошо что ты это понимаешь. Предают только свои. Этот человек отправил караван, восемь дней назад.
— Какой караван?
— Тридцать большегрузных машин. Мерседесы.
— Такого каравана не было.
— Просто Бабар решил, что нам совсем ни к чему знать о караване. И делиться — тоже ни к чему. Этот караван шел без нас.
— И? Его ограбили?
— А сам как думаешь?
— Где? — вопросом на вопрос ответил Алим
— В районе Тулькалач
— Зеленка…
Она самая. Страшная кандагарская зеленка, каждая сотня метров которой отмечена рытвинами от фугасов и остовами сгоревшей советской техники. Теперь эта зеленка жила исключительно грабежом.
— Но получается, мы не отвечаем за этот груз.
— Не отвечаем. Но это шанс, который надо использовать. Генерал Бабар отправлял груз не сам. Его отправляли уважаемые люди, а бригадир дал гарантию, что груз дойдет до места назначения. Он проплатил сколько надо всем по пути следования. Оказалось, что этого недостаточно.
— Всем не заплатишь.
— Это верно. Если мы вызволим груз и вернем его уважаемым людям, они сделают правильные выводы. Выводы о том, кому следует платить в Афганистане, если хочешь, чтобы твой груз дошел до места цел и невредим. И выводы о том, что связи генерала Бабара с пуштунами, о которых он рассказывает всем, кто пожелает его слушать — не стоят хорошего плевка. Как думаешь, это будут благоприятные для нас выводы?
— Полагаю, что да, Ага.
— И я тоже так полагаю. Груз взял Джемаль-ака, он находится в Ходжамульке, там стоит его банда. Он торгуется, потому что столько груза ему не нужно. Он не знает, куда его девать, но не может договориться о возврате.
— У него в банде больше ста человек. Ходжамульк — там раньше стояли шурави, есть укрепления, не хуже чем у нас. Нам потребуются люди.
— Люди будут — бригадир Фахим передал еще одну фотографию.
— Омар.
— Моххамад Омару Ахунзада. Ты его знаешь?
— Да, эфенди.
Бригадир никак не отреагировал на уважительное обращение к нему.
— И что ты скажешь про него? Можно ему доверять?
— Нет.
Бригадира Фахима это так удивило, что он остановился посреди улицы
— Почему? — осторожно спросил он
— Это фанатик. Безумец.
Бригадир махнул рукой, снова пошел
— Я то думал… Они все фанатики. И психи. Фанатик и псих — лучший инструмент в разведке, это как самонаводящаяся торпеда. Спасения нет.
— Вы не поняли, Ага-эфенди. Он фанатичен настолько, что с ним нельзя иметь дело. Он ненормальный, это понимает любой разумный человек, который оказывается рядом с ним. За последние два года я видел немало фанатиков, призывавших к джихаду. Этот — единственный из всех, кто говорил искренне. Если ему дать возможность усилиться — он начнет менять мир, а это плохо.
— Не так уж и плохо. Ты стал консерватором, Алим, не ожидал. Разве коммунисты не хотят изменить весь мир?
— И что получилось? Наша страна разорвана! Сейчас мы наладили — с вашей помощью, Ага-эфенди — хоть какое-то подобие порядка. Вот я сейчас поведу караван. В караване везут товары, они будут привезены в Кандагар и проданы там. Каждый торговец меняет свои деньги на гарантию того, что по дороге его не ограбят и не убьют. Это хоть какой-то порядок.
— Говори тише — недовольно сказал бригадир. Алим почувствовал это недовольство и мгновенно замолчал.
— Когда ты пришел к нам — ты был коммунистом… — начал свою речь бригадир — и это было плохо. Сейчас ты говоришь как полковник пакистанской армии, но в этом тоже нет ничего хорошего, Алим, пусть ты и стал одним из нас. Если мир не изменим мы — его изменят другие так, как сочтут нужным. Твои слова —
