Она просила не так уж и много, но это было больше, чем он был готов ей дать. Он не мог понять свои чувства к ней, и уж точно не собирался связывать себя обязательствами. Даже на несколько недель.
Вульф медленно встал и отошел от нее, обойдя вокруг стола. Ему хотелось сказать что-нибудь шутливое и небрежное, но он был не в силах. Вместо этого, не сумев придумать ничего другого, он просто отбросил все кроме деловых вопросов.
— Я еще не решил, стоит ли использовать прослушиваемую телефонную линию в качестве ловушки. Я неправ, предполагая, что она не представляет никакой угрозы для музея или новой выставки, пока программа полностью не записана и не загружена?
— Нет, прав. — Голос ее оставался таким же спокойным. — Любой, кто достаточно умен, чтобы подключиться к телефонной линии, должен понимать, что глупо пытаться найти слабое место в не до конца установленной системе безопасности. Слабые места незаметны, пока не изучишь весь план. И никакой угрозы в самом деле нет, пока новая система не завершена и не подключена.
— Тогда оставь устройство на месте, и если что — я дам тебе знать, — сказал он и, не оборачиваясь, вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, Шторм невидящим взглядом уставилась на нее, снова откинувшись на стуле. Ей ни о чем не хотелось думать, а меньше всего о том, зачем она предъявила Вульфу ультиматум, но не сделать этого она не могла. Она поступила так из чувства справедливости, слишком хорошо зная себя, чтобы не понимать, что короткая интрижка с Вульфом оказалась бы губительна для нее — и от боли она попыталась бы сделать больно ему. Поэтому она и потребовала от него большего, чем простая интрижка.
Здесь все было довольно просто, ясно и понятно. Что было гораздо более сложно и гораздо менее понятно, так это, зачем она попыталась остановить стремительный поток всепоглощающей страсти. Дело было в искренности. Или, скорее, в ее отсутствии. Все дело было в ее двуличии.
И еще она сделала это, потому что знала, что все происходит слишком быстро, и что он сбежит — скорее всего, навсегда. Она нарочно воспользовалась его страхом перед обязательствами, чтобы остановить то, над чем, похоже, была не властна. Именно потому что она хотела его слишком сильно и не особенно доверяла самой себе, ей пришлось заставить его сказать нет.
Возможно, это было не слишком честно, но Шторм просто пыталась — почти отчаянно — избежать очередного обмана. Если бы они стали любовниками, вопрос доверия стал бы еще более важен. Если бы они были близки, Вульф верил бы ей все больше и больше. А именно этого она и боялась. Пока он хотя бы немного подозревал ее, или, по крайне мере, относился к ней настороженно, она не могла сильно ранить его чувства своей ложью.
Но что бы случилось, если бы, когда он обнаружил правду, они были любовниками?
Поглядев на своего молчаливого, настороженного кота — который тактично притворялся статуей, пока Вульф был в комнате — Шторм услышала свой шепот: «Я должна рассказать ему правду, да?»
Мишка чихнул, что на его языке означало отрицательный ответ, и Шторм устало вздохнула. Он был прав. Она не могла сделать это. Хотя это было бы так просто. Все, что ей нужно сделать — это спокойно сказать Вульфу не беспокоиться из-за подключения к телефонной линии; это устройство лишь выглядело так, словно подключено к телефону. Именно так все и должно было выглядеть.
В конце концов, кому знать как не ей.
Это ведь было ее рук дело.
Глава 4
К тому времени, когда Морган заскочила в компьютерную комнату, чтобы забрать Шторм на ланч, та успела взять себя в руки. Годы практики научили ее, не зависимо от переживаний, демонстрировать окружающим соответствующее выражение лица и поведение, и эта способность оказалась в данный момент очень полезной. С личными сомнениями и болью лучше иметь дело без посторонних.
Наслаждаясь ланчем и всячески поддерживая разговорчивое настроение Морган, она узнала много интересного о музее и его обитателях, почти ничего не рассказывая о себе. По своей природе Шторм не была скрытным человеком, но с тех пор как стала больше слушать, чем говорить, держать мысли при себе не составляло никаких трудностей.
Когда они вернулись в музей, Морган ненадолго заскочила в свой офис, а затем присоединилась к Шторм в компьютерной.
— Сейчас самое подходящее время пойти проверить оборудование и сигнализацию, установленные для выставки, — предложила она, — поэтому давай этим и займемся. До тех пор, пока не обнаружится другая проблема, считаем оборудование и витрины окончательно установленными на своем месте и практически готовыми к показу. И с этого момента никаких суетящихся в нашем крыле рабочих. Согласна?
— Звучит разумно, — ответила Шторм и наклонилась, чтобы переставить клавиатуру с одного из чертежных столов. Он был завален рулонами чертежей, которые имели отношение к выставке «Тайны прошлого» или к музею в целом. Здесь находились поэтажные планы музея, укрупненные планы зон, представляющие особую сложность для службы безопасности. А также подробные схемы самых ценных, особенно недавно установленных, витрин, которые скоро станут домом для бесценной коллекции изделий из золота, драгоценных камней и других произведений искусства Баннистера.
— Он тоже идет? — с улыбкой спросила Морган, указывая на Мишку, который удобно устроился на плече Шторм.
— Боюсь, что да, — ответила Шторм. — Малыш не очень обрадовался, что я оставила его одного на время ланча, так что держится поблизости. Не волнуйся, он не спрыгнет с плеча, пока я его не сниму.
Морган дружелюбно согласилась, и обе женщины направились через весь музей ко все еще закрытому для публики крылу второго этажа. В музее было по-настоящему многолюдно, поэтому, почувствовав, что за ней наблюдают, у Шторм не было никакой причины подозревать Вульфа. За исключением уверенности, что это точно он. Подсказывал ли это инстинкт, интуиция, или беспокоящий ее ответ собственного тела на его близость, но она доверяла своему чувству. Мысль о том, что он за ней наблюдает, заставляла сердце чаще биться, но Шторм не стала искать Вульфа среди посетителей.
Они с Морган проигнорировали толстую бархатную веревку в основании мраморной лестницы, запрещающую публике входить. Как только они поднялись наверх, Морган стала показывать путь, оживленно и подробно рассказывая о расположении экспонатов предстоящей выставки.
Обе женщины полностью отдавались делу, и им хорошо работалось вместе. Шторм подробно расспрашивала о размещении оборудования для обеспечения безопасности: контактных датчиков, лазерных и инфракрасных датчиков движения, датчиков температуры и тому подобное, а так же об особых устройствах, предназначенных для охраны отдельных предметов коллекции в выставочных витринах.
Морган отвечала без задержек и кратко, только изредка обращаясь к своим записям в блокноте- планшете, а затем, не без любопытства, спросила:
— Собираешь информацию? Я знаю, что все оборудование уже подключено и может быть введено в работу нажатием нескольких кнопок. И что все устройства соединены с компьютерным залом и выведены на мониторы охраны. Правильно ли я понимаю, что твоя работа — запустить программу, которая будет управлять всей системой?
Шторм кивнула.
— Совершенно верно. Например, сигнал с датчика движения — очень важная информация, но так как их десятки, то без системы контроля служба безопасности потратит впустую ценное время в поисках места, откуда пришел сигнал тревоги. И если бы мы не умели определять имя владельца карточки-пропуска, которой отключает сигнализацию на входе, тогда недоброжелатель мог бы подделать карточку и впустить постороннего без оповещения системы безопасности. Моя задача — так настроить систему, чтобы все устройства работали как единое целое и предоставляли службе безопасности точную информацию, где и что происходит. Я также должна добиться, чтобы каждый сигнал тревоги имел привязку к месту, поэтому каждому устройству дается цифровой код, который определяет его точное положение. Система настроена таким образом, что защита имеет много уровней. В этом случае при повреждении вором одного устройства
