мылом стены.
Этот урод Палыч все торчал и торчал, придя, где–то во дворе, руководил “работами” по вскопке и пр. А я, как только с того “продола” ушел дневной (послеобеденный) обход, хотел рвануть к “телефонисту” – но идти пришлось бы мимо этого урода Палыча, а он всегда интересуется, куда я и откуда. Ладно, пошел – типа, подышать воздухом, почитать газетку, вывешенную на стенде у входа, и т.д. Вышел – а он как раз мне навстречу, заходит в барак. Наконец–то!
Дошел до “телефониста” – того опять нет на месте. Думал, опять облом, но потом увидел – он в “фойе” гладит себе штаны. Говорил с матерью, стоя около него – ввиду быстробегающей “смены Окуня”.
Возвращаюсь на 11–й – а в калитке уже стоят “козлы”, самые мерзкие, и ехидно так говорят мне, что, мол, меня звал Палыч что–то там “у себя убирать”.
Поднимаюсь – в секции полный погром! Шконки по стене от середины секции до моей включительно отодвинуты от стены, тумбочки тоже, а “мои” две – так вообще вытащены в центральный проход. Палыч прется туда – и с возмущением мне показывает – мол, это что такое?! И мне ясно, что его возмущает не столько грязь за шконками или что–то еще, сколько склад пакетов с вещами за моей шконкой – они каким– то чудом не развалились, когда все двигали и волокли, и лежат аккуратненько, как я сложил.
Я высказываю большое недоумение, зачем вообще понадобилось все это двигать. Он: чтобы запах был приятный. Я: но запах не стоит того, чтобы тут все выворотить, устроить этот погром. Он: ах, погром?! Ну, я Вам устрою погром! (угроза!) Я: да Вы уже устроили! Да еще где–то по ходу этого разговора я сказал: мол, стоит на 5 минут выйти – и начинается... Он тут же ответил: ну, я бы и при Вас все равно выдвинул... Да уж, не сомневаюсь!...
В общем–то, очевидно, что его натравили эти мрази “козлы”, пользуясь моим отсутствием. М.б., разговор опять пошел о запахе в секции (которого нет) – они ж тут все любители принюхиваться, от этого даже майорские погоны не лечат. И тут же они, эти ублюдки, свалили все на меня – мол, грязно, не убрано, и т.д. Но Палыч – не знаю уж, сам ли он выдвигал шконки, или нет – больше ничего у меня трогать не стал и, приказав, чтобы сумки мои были убраны в каптерку – удалился наконец из барака.
И тут на меня напали всей сворой уже “козлы”! О, что началось, – не описать словами! Их как будто истерика охватила, и они орали на меня всем хором – 2 ублюдка–“козла” еще прежних, “коренных” на 11–м, долговязая ехидна–предСДиП, которая старалась больше всех, и основная часть моих дискуссий была персонально с ней; потом еще подключилась цыганская обезьяна, за ней – “молотобоец”, да еще все время тявкал и подвизгивал угрожающе какой–то малолетний злобный сучонок из СОПиТа (который теперь КОП :), работающий в ларьке и тоже перешедший сюда со 2–го барака той осенью.
Бой был хоть и словесный, но жестокий! Сперва они всей кодлой насели на меня, чтобы я лично взял швабру и начал убираться там, за выдвинутыми шконками. Я категорически отказался, и только сложил свои пакеты оттуда на шконарь. Сколько ехидна и прочие ни гавкали, ни приказывали, ни понукали (а наиболее злобный из старых “козлов” 11–го, хотевший в том году убить мою Маньку, как обычно, громко орал всем, чтобы у меня там никто не убирался, т.к. Палыч сказал, что убрать должен только я сам, – что было, естественно, ложью), – заставить меня словами они оказались не в силах, а бить не посмели! Под конец призвали все–таки самого забитого пацаненка из “обиженных” со шваброй и совком – и он там быстро все вымел.
А до этого, да и после – они все наскакивали, визжали и лаяли на меня! О, как они визжали, радуясь поводу выплеснуть всю свою застарелую, с сентября 2009 еще, ненависть ко мне, порожденную элементарной завистью (как же – ем все время колбасу у них на глазах, а им не даю...), но в итоге вся эта их истерика доставила мне (особенно когда я понял, что вещам моим ничего не угрожает) немалое удовольствие: оказалось, что я могу еще держать удар! Что я в состоянии по–прежнему отбрехиваться в одиночку от целой стаи этих разъяренных шавок, да и физически они мне не так уж страшны – один из старых “козлов” 11–го, потеряв терпение заставлять меня убираться, заорал было что–то угрожающее, о намерении меня ударить, возникшем у него. Но когда я спокойно ответил: “Давай, попробуй. Иди сюда...” – эта тварь заткнулась, и продолжения не последовало. Та самая тварь, что чуть не ежедневно лупит палкой “обиженных” работяг – и молодого, и старого – за плохую (якобы) уборку и пр., зная, что уж те–то точно отпора не дадут, что их МОЖНО бить...
Конечно, все, что они мне орали и визжали, я уже не вспомню, да это и не нужно. Больше всех, повторюсь, орала, “воспитывая” меня (и начав с того, что объявила мне: “Ты – черт!” :), долговязая ехидна; но она уж слишком слаба со мной как спорить, так и драться (единственное преимущество – высокий рост). Очень нервно среагировала, когда я сказал: “Ты – идиот конченный!” и обосновал тем, что стоит только раздеть и посмотреть на наколки. Под конец убийца Маньки и “молотобоец” хором заорали, что, мол, Палыч им обещал по выговору за плохую уборку секции, и “молотобоец” заявил, что если ему и впрямь вынесут этот выговор, то он меня... не помню точно, не то на улицу выкинет вместе со шконкой, не то в “фойе” выселит, и т.п. Это, кстати, несмотря на то, что не трогать меня ему персонально еще зимой говорил “телефонист” (со слов “телефониста”, конечно). Но тут уж я применил другую тактику: когда “молотобоец” со своими угрозами подошел ко мне близко, я пригласил его сесть и стал ему объяснять, что и как. С первых же слов его враждебность удалось почти преодолеть: он–то (со слов другой “козлячьей” мрази) думал, что я не “даю за уборку” (т.е. курева уборщикам), и сразу смягчился, когда я сказал, что дал только позавчера пачку 2–м уборщикам секции. Затем я стал растолковывать ему, что выговора не по делу есть повод для жалоб; что выкинуть меня по своему произволу никто никуда не сможет – я устрою с воли такой поток жалоб, исков, публикаций в СМИ и т.п., что для виновных зэков дело кончится как минимум изолятором; что вообще–то уборка не должна мешать жить, постоянно не давать ходить, сидеть, хранить вещи, и т.д. и т.п.; рассказал историю, рассказанную мне еще в том году соседом–сапожником, бывшим СДиПовцем (сейчас он на 1–м бараке): что, бывало, с будки–“поста” приходишь на 2–й барак в туалет – а там вечно уборка, как ни придешь, и не пускают в туалет! Рассказал и старый советский анекдот про армянское радио: “Войны не будет, но будет такая борьба за мир, что камня на камне не останется”. Мне кажется, его проняло: достучаться до его куриных мозгов (все ушло в мышцы :) я все же смог – особенно судя по реакции на анекдот. По край ней мере, орать и угрожать он перестал и отвалил уже в спокойном состоянии.
Чем все кончилось? Да в общем–то ничем. После того, как “обиженный” подмел, никакого мытья не последовало, все стали задвигать шконки–тумбочки; я, не в силах сам, попросил соседа – обезьяну– уборщика; хотел было “ночного”, постоянно живущего на моих сигаретах, и даже заранее, в самом еще начале скандала, попросил его потом помочь; он согласился. Но на него тоже начали “наезжать”, сравнивать со мной, обвинять в том, что он тоже “черт”, не моется, и т.д. – и он, взяв ложку, пошел в 16 часов на обед для “ночных” – и пропал, появился только в 8–м часу вечера, перед проверкой. Я уверен, что это не случайно, что он специально свалил, чтобы не слушать эти “наезды”, не помогать мне и не быть приравниваемым ко мне. Что ж, “друг” познается в беде...
В сухом остатке все получилось даже лучше, чем было. Шконку придвинули не так почти вплотную к стене, как раньше, а немного посвободнее, и мои вещи, которые я опять туда, за торец, сложил, теперь держать там удобнее, больше места. К тому же, с 2–х сторон этот “погреб” я выгородил дощечками, чтобы ничего не уезжало под кровать. Верхнюю тумбочку со своей посудой и пр. “козлы” не стали ставить назад в мой проходняк, а воткнули в соседний, где как раз на днях не стало верхней тумбочки. Сумки так и стоят под шконками – никто после ухода Палыча больше не заикался о каптерке (хотя сама эта тварь придет – и опять будет наседать, конечно...). В продуктовом бауле остались лишь несколько банок и шоколад, а если никто не будет докапываться до самого 10–го мая – то не останется ничего, все уберется в тумбочку. В общем, все не так уж плохо пока, и из вчерашней бури и грозы я вышел сильнее и увереннее, чем был до нее. :)))
3.5.10. 8–38
По сравнению с предыдущим – вчерашний день был довольно спокойным. Главным событием дня стал обход бараков Макаревичем, о чем Палыч возвестил еще на утренней проверке. Обещал приход “Макара” в 2 ч. Дня и сказал, что, мол, вещи из–под шконок лучше уберите сами – м.б., имея в виду меня. Но особо не свирепствовал, не докапывался до моих баулов, да и такой безумной суеты и беготни, как обычно, в этот раз не было – у всех и так все убрано, ЧТО еще убирать–то? Суетился и показушничал зато сам Палыч – после проверки велел срочно тащить ему с 6–го стенд с бумагами – типа, в каждом бараке должна быть такая “доска объявлений” от начальства.
“Макар” поперся не в 2, а где–то около 4–х только, и то сперва на тот “продол”. Шлялся там очень
