его уже здесь не будет, он был вчера днем и ночью, видимо, дежурил, – не может же он торчать на работе круглосуточно, этот выродок тупорылый, чтоб он сдох...
Пришел с завтрака, поставил себе чайник – еще не успел он полностью закипеть, как вдруг вырубили свет. Хорошо хоть, уже почти закипала вода, чай смог попить.
11.6.08. 10–02
Ожидание шмона, ожидание шмона... Этим одним и наполнены, фактически, здесь все дни, – по крайней мере, до проверки, с утра, лучшее время. Гулять бы спокойно по двору, читать или спать, – так нет!.. Вчера ожидалось, что приедет ОМОН и устроит большой шмон, – об этом предупреждать позавчера вечером специально всех собирали в “культяшке” (культкомнате). Почему вдруг ОМОН, когда в зоне все спокойно, – оставалось только гадать, и сразу, только услышав, мне подумалось: чушь какая–то, не будет этого ничего... Ничего, разумеется, и не было: ни шмона, ни ОМОНа. Вот сейчас – опять ожидание, нудное и тоскливое. М.б., и сегодня пронесет как–нибудь. Только что прибегал “мусор”, с нашего “спортгородка” перелез на “запретку” и там искал какую–то вроде бы бутыль с чем–то (с брагой, с чем же еще могут...), выброшенную якобы с 10–го (достаточно далеко кидать, кстати). Ничего не нашел, вылез оттуда пустой и ушел. Уж думали – шмон–бригада бежит, а это всего лишь... Но вполне возможно это еще не конец, времени только начало 11–го... Тошно на душе, тоскливо и не хочется жить... 1012 дней еще тут осталось...
11–18
Забавно, но оказалось все не так: и бутыль с самогоном кинули, оказывается, не с барака, а с воли, через “запретку”, но до двора барака она не долетела и на “запретке” упала. А “мусоров”, оказывается, было двое (я видел только одного), и бутылку они таки гашли. Позвонила охранница с вышки, видевшая, как перекидывали, и сообщила об этом, а мне только что рассказал стремщик, бывший очевидцем всего этого происшествия.
12.6.08. 4–08
4 утра... Всего–то часа 2 только и поспал этой ночью, – больше никак. Такое омерзение и отвращение душит ко всему, ко всей этой жизни, ко всем вокруг и к самому себе, да плюс еще дурацкие бытовые проблемы наваливаются, и не знаешь, как их решать, – и тут уж не уснуть никак. Будь оно все проклято...
Подонок Юра, мой бывший сосед по проходняку и весельчак, меня забавлявший, – вот уже неделю, мразь такая, не может выстирать мои вещи, хотя каждый день обещает. Позавчера было уже взял на ночь (днем – некогда, с утра до вечера торчит на стреме у калитки), – но утром вернул: мол, на улице лил дождь, сушить вешать некуда, завтра сделаю... И вот – с прошлой пятницы, с бани, прошу его, а завтра (13–го) – уже новая баня, уже за 3 недели накопится там вещей... И уговорить его, видимо, уже хрен удастся, так и будет отделываться пустыми обещаниями. Надо просить кого–то другого из “обиженных”, а кого? Все они – такая же ненадежная шваль...
Подонок “ночной” (ночной дневальный), “красная жужелица”, по определению своего бывшего соседа по проходняку, – вчера прошел УДО. Еще один уходит домой, а я остаюсь тут, еще почти три года мне тут торчать... От одной этой мысли такая тоска и ненависть поднимаются в груди... А этот скот – непонятно почему – упорно не хочет доделать мне зимнюю куртку–телогрейку, в которую он вшил синтепон от 2–й куртки, чтобы была толще и теплее. Подкладка у него при этом оказалась короче, чем наружная ткань, и та собралась большой складкой внизу. Всего–то надо – отпороть и слегка удлинить подкладку, но вот – никак не хочет почему–то, тоже отделывается обещаниями. Еще в мае я просил, просил – никак! Потом я убрал телогрейку – говорили, что “Макар”, мразь, требует их все сдать на лето на склад; вчера опять спросил у “ночного”, – доделает ли он все же, доставать ли мне ее. Да–да, отвечает, только давай не сегодня. Еще, мол, 10 дней есть, успеем. Ничего, конечно, он делать не будет, это уже ясно, – тоже надо просить кого–то другого, или ходить так зимой... Противно до смерти.
Мать на днях порадовала: ездила, купила мне новый костюм (“рабочая одежда”, другие здесь не пропускают), черный (сейчас ношу коричневый), а вчера говорит: он, оказывается, короче моего нынешнего, этот на рост 175, а новый – на 170... Что делать? Ехать снова туда, в магазин, и пытаться обменять? Сама вроде предложила, но неизвестно, захочет ли, поедет ли, будут ли силы и время...
Кончается все сладкое, с чем я пью чай, – и сукразит, и клюква в сахаре. 2 кг клюквы явно не хватит на месяц, хотя я кладу ее в чай только по утрам, вечером – сукразит. Но его больше сюда не пропускают, а надо чем–то подслащивать чай 2 раза в день, а клюквы и на 1–то не хватает!.. Что делать? Ума не приложу. Мерзко, оскорбительно и унизительно это: то ли пить несладкий, то ли по утрам вообще не пить, жевать бутерброды всухомятку... Тут нет достойного решения изначально, просто по самым условиям места, в котором находишься, – тут, в этом проклятом месте все, буквально все рассчитано так, чтобы намеренно унизить тебя, сломать, растоптать твое человеческое достоинство и волю к сопротивлению.
Вчера сказали, что мне пришла какая–то посылка. Ума не приложу, от кого, – мать и Е.С. точно ничего не посылали. Кто угодно мог послать что угодно (адрес–то в инете висит), скорее всего – это книги. Посылка обычная, со жратвой, мне положена только 29 июня, но книги в лимит не входят, их можно было бы и сейчас забрать. Но я не знаю, от кого, не знаю обратного адреса, а без этого здесь не выдают. Ходил вчера туда, в посылочную, после ужина (один, без “общественника”, и потому крадучись, тайком, скорей–скорей мимо вахты и штаба, чтобы только не налететь на “мусоров”, не привязались бы, – какое немыслимое, дикое само по себе унижение, – вот так красться, оглядываясь!..) – и ничего не добился. СДиПовская сволочь в посылочной даже и разговаривать не хочет, им плевать: не знаешь адреса – отправим назад, и все!..
Невыносимое омерзение и отвращение ко всему. А еще же утром может быть шмон... Нет, лучше сдохнуть, чем так жить. “Не всякая жизнь лучше смерти”, – как писал Буковский...
8–20
Пришли с завтрака – новый сюрприз: нет света, а с ним и воды. Так что бутерброды есть таки пришлось без чая, – хорошо еще, был сок, купленный вчера в ларьке...
13.6.08. 7–15
Забавная ошибка, имеющая, м.б., провиденциальный характер: сейчас увидел на щите около кабинета отрядника график длительных свиданий на июль, где указывается статья и срок; и там мне вместо моей 280–й – написали 208–ю статью. Вместо “призывов к экстремистской деятельности” – “создание незаконного вооруженного формирования”. Следующий шаг, так сказать. :) Что это – случайная ошибка или побуждение к действию? Иди, м.б., тайное пророчество о моем будущем?..
14.6.08. 8–45
Наконец–то стало тепло, на улице – солнце, хотя и ливень с грозой был вчера к вечеру, и потом, уже к проверке, отзывался еще мелкими дождями. Но – уже реальная жара, настоящее лето. Теплое, солнечное лето в концлагере...
Все оказалось несколько лучше, чем я думал. Юрик все же постирал и выгладил мне вещи (хотя уже предложил свои услуги другой человек, – такой же, даже еще больший, страдалец по сигаретам). “Ночной” (на оставшиеся 10 дней он стал не ночным дневальным, а “пред. СППО”; что это такое – я не знаю) сам подошел только что после возвращения с завтрака, чтобы я отдал ему доделывать куртку. Только вот с посылкой так ничего пока и не решилось.
Но настоящий бич этого лета – комары! Их тут совершенно невообразимое количество, и нигде – ни в бараке, ни на улице, ни в столовой даже – невозможно ни одной секунды сидеть спокойно. Тучи комаров тебя буквально облепляют, лезут в лицо, в уши, садятся на шею на руки, на ноги... Все тело, особенно руки и ноги, у меня искусано сплошь, постоянно чешется, все расчесано уже местами до крови; толстая, вспухшая, как подушка, сплошная масса волдырей от бесчисленных укусов на руках и на верхней стороне стоп. В обшем, кошмар. Ни читать, ни писать, ни просто спокойно сидеть невозможно нигде ни одной секунды: надо постоянно отмахиваться от облепляющих тебя комаров. А по вечерам над построившимися для проверки зэками вьется просто настоящий рой, от которого остается только отмахиваться шапками–“фесками”... Комары появились тут примерно с апреля, но настоящее бедствие от них началось только в эти дни, после недавнего похолодания, когда они все вдруг разом пропали, а теперь вот ожили вновь.
Пока писал – “ночной” принес полностью сделанную телогрейку. Еще один внутренний карман только попросил я его пришить – и готова одежка на зиму, хоть на волю ее с собой бери...
А “обиженный” старик Валентин Неустроев – умер. Известно это стало давно, еще 2 недели назад просто никак у меня не доходила речь до него. Били его все, кому не лень, издевались, не давали днем даже
