просто негодяй, а не служитель… прости меня, Господи, за мои слова!..
– У нас? – огорченно спросил отец Серафим.
– Нет-нет! – торопливо сказал Мышкин. – Совсем в другом месте!
– Боюсь, что все-таки у нас, – покачал головой владыка Назарий. – Кто же он, паршивец этакий?
Врать Мышкину не хотелось, и он торопливо попрощался.Уехал он отвратительном настроении.
18. Погром
Подъехав к служебной стоянке, Мышкин неожиданно обнаружил, что его персональное место занято. Там стоял незнакомый форд – белый, с какой-то надписью по бокам и роскошной мигалкой. Дмитрий Евграфович рассвирепел:
– Сволочь депутатская! Мало того, что вы, суки демократические, государство себе в карман положили. Ты еще и мое законное место захапал!
Он подошел к форду и ударил ногой по левому переднему колесу. Машина вздрогнула, но смолчала. Мышкин разъярился еще больше. «Даже сигнализацию, гад, не поставил. Неприкосновенность у него! А у меня вот – нет».
Обошел машину и ударил по правому колесу. Форд молчал.
Ладно, черт с ним. Но прежде чем уйти, Дмитрий Евграфович щедро, от души, плюнул на лобовое стекло автомобиля.
Внезапно машина исторгла истошный рев и скрежет. Замигали фары и подфарники, завертелась огромная корзина сине-красного спецсигнала. Тут-то Мышкин и обнаружил, что на боку форда написано «полиция».
Сохраняя достоинство, Мышкин неторопливо направился к своей волге, еще медленнее вырулил и со скоростью черепахи загнал машину в узкий переулок, куда выходила пожарная дверь патанатомического отделения.
Он поставил волгу прямо напротив входа. Вышел, запер машину и обнаружил: что-то странное витало в воздухе. Принюхался. Запах очень знакомый, только не к месту.
И только подойдя к двери клиники, понял: густо пахнет водкой.
– Какая скотина бутылку с водкой разбила? – пробормотал он.
– Это не водка, доктор! – услышал он сзади.
За ним шел Литвак, усмехаясь, как ни в чем не бывало. Будто несколько дней назад никто Мышкина не привязывал скотчем к креслу. Он протянул Мышкину руку, и Дмитрий Евграфович смалодушничал – пожал ее.
– Привет, академик! – сказал он. – А что?
– Сейчас сам увидишь, – загадочно сказал Литвак. – Не соскучишься.
У входа в ПАО Мышкин остановился, как вкопанный. Мощная дверь из сейфовой стали была вырвана из коробки и висела на одной петле. Из замка торчал сломанный ключ.
Только он протянул к нему руку, как прямо в ухо ему кто-то гаркнул:
– Не трогать!
Мышкин отскочил. И только сейчас увидел в стороне Клементьеву и Клюкина. Рядом с ними – незнакомый полицай в огромной, величиной с полевой аэродром, форменной фураге.
– Нельзя трогать, – внушительно повторил полицейский. – До экспертов ничего нельзя.
Клюкин кивнул на сорванную дверь.
– Такие дела, Полиграфыч, – вздохнул он. – Не иначе Кинг-Конг нас посетил.
Клементьева сочувственно посмотрела на Мышкина и строго сказала полицаю:
– Наш заведующий – профессор Дмитрий Евграфович Мышкин.
– Оперуполномоченный старший лейтенант Зыбин! – отозвался полицейский. И добавил, словно извиняясь. – Такое правило.
– Разумеется, – сухо ответил Мышкин и погрозил кулаком Клементьевой за «профессора». – Но мне все-таки надо посмотреть. Срочно.
– Вместе и посмотрим, – пообещал Зыбин. – Чуть позже.
Из дверного проёма медленно вытекал мощный спиртовый дух. Так пахнет в бродильном цехе ликеро-водочного завода. Издалека Мышкин хорошо видел драгоценную алюминиевую флягу. Она валялась на боку, крышка сорвана. Вокруг лужа. «Минут через сорок высохнет… – отметил Мышкин. – А это что?!»
Весь пол сверкал и переливался разноцветными искрами – кто-то рассыпал полмешка алмазов. Мышкин подошел к порогу, вытянул шею изо всех сил, присмотрелся, потом резко выпрямился, плюнул и тихо выругался.
– Что? – встревожился полицай. – Что-то увидели?
Мышкин не ответил.
– Там труп? – спросил Зыбин.
– Кто пришел первым? – осведомился Мышкин.
– Я, – дисциплинированно ответила Большая Берта.
– Заходила внутрь?
– Нет, Дмитрий Евграфович. Сразу вызвала милицию.
– Не входила? Точно?
– Разумеется, – с легким удивлением ответила Клементьева. – Точнее не бывает.
– Что значит «разумеется»? – рявкнул Мышкин.
– Не понимаю вас, – растерялась Большая Берта.
– Кто там еще был? Кто из вас заходил туда?! – заорал Мышкин.
– Никто не заходил, – обиделась Клементьева. – Ни Толя, ни Евгений Моисеевич.
– А чтоб вас всех черт побрал! – сказал Мышкин и, раздувая ноздри, полез в карман за сигаретами.
– Что там увидели? – снова спросил Зыбин. – Труп? Убили кого?
– Убили! – мрачно подтвердил Мышкин. – Меня убили.
Через полчаса появился дознаватель – девица лет тридцати, рослая, крашенная под лисий хвост. Отлично пригнанный мундир майора полиции убийственно выделял все сексуальные выпуклости. «Голая она была бы совсем не соблазнительной», – решил Мышкин. На лице майорша носила маску оскорбленной невинности.
«Харизма еще та! – оценил Мышкин. – Видно, ей пообещали, что изнасилуют прямо в морге, а потом вдруг отказали».
Еще полтора часа ждали, пока эксперт, приехавший с майоршей, измажет черным порошком дверные ручки, медель, водопроводные краны, даже ручку слива на унитазе и перенесет на пленку отпечатки пальцев. Отпечатков не оказалось. Никаких. Даже в туалете. «Где-то я с подобным уже сталкивался. Совсем недавно…» – мрачно подумал Мышкин.
Потом майорша битых два часа оставляла протокол осмотра. Но Мышкин ничего не видел вокруг и не слышал. Он не отводил глаз от стеклянных крошек: так теперь выглядела его докторская диссертация, ее первичный материал – срезы, препараты… Результаты пятилетней упорной ежедневной работы.
Под секционным столом Мышкин разглядел уцелевшее предметное стекло, стал на четвереньки и полез за ним.
– Стоять! – крикнула девица. – Ничего не лапать!
От неожиданности Мышкин выпрямился, сдавленно вскрикнул и вылез, прижимая ладонью ушибленный затылок.
– Вы! – с ненавистью набросилась майорша на оперативника. – Проследить за порядком не можете? Уснули? Или с похмелья?
– Я всех предупредил, товарищ майор, – вежливо сказал Зыбин.
– Это мое, – сказал Мышкин и снова полез под стол.
– Наручники тебе надеть? – пригрозила майорша.
– Мой препарат! – упрямо повторил Дмитрий Евграфович. – И ничей больше.
– Ничего твоего здесь нет! – отрезала полицейская девица. – Никаких личных вещей. Здесь есть только улики.
Мышкин неторопливо вылез, осторожно отряхивая с колен радужную пыль.
– Извините, мадам, – пробормотал он. – Вы, конечно, правы.
Рыжая пристально посмотрел на него и вдруг произнесла с неожиданным сочувствием:
– Что тут поделать, профессор. Можно сказать, стихийное бедствие. Непреодолимая сила.
– Но зачем? Кому понадобились мои стекла? – недоумевал Мышкин. – Они нужны только мне. Никаких секретов, на базар не вынесешь, ЦРУ не купит. Бред какой-то…
– Вот и подумайте, – предложила майорша. – Потому что я собираюсь вам задать точно такие же вопросы.
Она устроилась за столом Мышкина и положила перед собой бланки протокола допроса.
– Да спирта, бездельники, нажрались, вот и на подвиги потянуло! Колотили все подряд, – предположил оперативник. – Дмитрий Евграфович, – повернулся он к Мышкину. – Можете сказать, сколько спирта украли?
– Нет. Для начала надо знать хотя бы, сколько разлили. Это же спирт. Быстро испаряется.
– С какой скоростью? – спросил Зыбин.
Мышкин посмотрел на потолок и сказал от балды:
– Пятьсот-шестьсот граммов в час. В зависимости от площади испарения.
– Следовательно, – предположил оперативник, – если знать приблизительно время совершения преступления, можно установить, сколько испарилось. Потом вычесть испарившееся из вчерашнего объема спирта и таким образом установить, сколько украдено. Можно?
Мышкин удивился, но на всякий случай согласился:
– Можно. Теоретически.
– Как вы считаете, профессор, – спросила рыжая, – от кого или откуда преступники могли узнать о нахождении здесь больших запасов спирта?
Дмитрий Евграфович удивился.
– Да откуда угодно! Из книг, из телевизора. И пингвины знают, что в любом морге всегда есть спирт. В больших объемах.
– Ну да, – согласился полицай. – Знает или не знает, а догадаться каждый может.
Явился Литвак и сел на угол стола Мышкина.
– Все стекла переколотили? – посочувствовал он.
– Всё, – хмуро ответил Мышкин. – Надо все теперь заново.
– Все стекла здесь держал? Я бы дома у себя хранил. Надежнее.
– Все здесь.
– Так-таки все?
Мышкин только плюнул на пол.
Литвак наклонился к Мышкину и сказал шепотом.
– Не пойму, гражданин начальник Дмитрий. Ты мне решил мозги прокомпостировать или страдаешь выпадением памяти?
Мышкин поднял брови и ждал пояснения.
– А ведь ты, Дима, наврал Барсуку. Служебный подлог, можно сказать, совершил, – усмехался Литвак.
Мышки молча смотрел на него немигающим взглядом.
– Ты главному сказал, что не вскрывал бабушку русской демократии, – напомнил Литвак. – И Сукину сбрехал. Прямо в глаза.
– Ты про Салье?
– Про нее, сердечную.
– Разве я ее вскрывал? – удивился Мышкин.
– А разве нет? Все видели, как ты
