шевельну. Никаких показаний не будет вообще. Даже под пытками. Мне лучше умереть, чем опозориться. И чего боитесь? При вас же говорить буду.
Толстяк поколебался. Потом снял телефонную трубку и протянул Мышкину.
– Говори номер. Что собираешься сказать?
– Сами услышите. Просто проинформирую.
– Говори номер.
И набрав номер, он пробормотал:
– Где-то я его уже видел или слышал такой номер. Первые три цифры.
– Так это же внутренняя АТС, – подал голос Денежкин. – Первые три цифры 278. Значит, полиция, КГБ, СИЗО, паспортный стол.
Шарыгин выпучил глаза и потянулся к аппарату – отключить. Но опоздал. Мышкину ответили сразу после первого звонка.
– Капитан Орлов!
– Соедините с Андреем Александровичем! – отрывисто приказал Мышкин. – Немедленно!
– Назовитесь, пожалуйста.
– Доктор Мышкин.
– Это все?
– Это все.
– Тема беседы?
– Чрезвычайно важная информация. Лично для полковника. Он ждет ее вторые сутки. В любое время – днем и ночью.
– Ждите.
Пот с черепа Шарыгина покатился градом, сержант Бандера как открыл рот, так и забыл его закрыть. Один Денежкин оставался спокоен, и когда капитан Орлов снова заговорил, прошипел Шарыгину:
– Громкую связь!
Шарыгин нажал кнопку, загремел динамик:
– Вы слушаете? Ничем не могу помочь. Сожалею.
В глазах у Мышкина потемнело.
– Но это невозможно, капитан Орлов! – крикнул он. – Вся ответственность за провал операции будет на вас! Полковник готовил целых шесть месяцев!..
Капитан Орлов поразмыслил.
– Индекс, – сказал он.
– Не понял вас.
– Ваш индекс? Или псевдоним?
– Не… не имею права! – нашелся Дмитрий Евграфович.
– Еще раз уточните тему.
– Пусть вам полковник сам скажет о содержании темы. Если сочтет нужным! – заявил Мышкин и перевел дух: это был правильный ответ.
– Не отключайтесь.
По спине Мышкина бежали ручьи. Мертвая тишина стояла в комнате. Насупился Шарыгин, посинел Бандера, а на лице Денежкина появилась ухмылочка.
– Вы еще здесь? – снова прогремел Орлов.
– Да-да! – встрепенулся Мышкин.
– Пожалуйста, еще пару минут.
И ровно через сто двадцать секунд капитан Орлов сообщил:
– К сожалению, ничем не могу помочь. Полковник Костоусов в настоящее время недоступен. Я могу ему что-нибудь передать?
– Ничего, – устало ответил Мышкин. – Теперь уже ничего не можете.
– Может быть, ваш номер телефона?
– Нет, спасибо, – пробормотал Мышкин и медленно стал опускать телефонную трубку на аппарат. Когда до рычага оставался сантиметр, динамик вдруг снова ожил.
– Минутку! – загремел Орлов. – Не кладите трубку! Не кладите трубку, Дмитрий Евграфович. Андрей Александрович только что вошел и сейчас будет с вами говорить.
И почти сразу раздался сдержанно-приветливый голос бывшего и теперешнего мужа Регины:
– А, Дмитрий… Что стряслось, профессор? Чем обязан в такую рань?
– Сейчас… – он повернулся к Шарыгину. – Немедленно выключите громкую связь!
Дознаватель лениво усмехнулся и нажал на кнопку. За спиной Мышкин услышал хриплый шепот Бандеры:
– Значит, агентурное погоняло – «профессор».
– У меня, товарищ полковник, чрезвычайно срочная информация! – сообщил Мышкин. – Та самая, которую вы ждете.
– Да ты чего, Дима? – удивился полковник. – Выпил, что ли, с утра? Мне не до шуток. Я – на работе.
– Да- да! Именно та самая информация, государственной важности! – пробивал головой стенку Мышкин. – Нельзя терять ни минуты. Вы должны получить ее немедленно.
– Постой, постой! Да что ты такое…
– Вы сразу все поймете! – не дал ему говорить Мышкин. – Сразу!
– Пойму, говоришь? – задумчиво произнес полковник. – Завтра можешь зайти? Или лучше через неделю.
– Немедленно!
– Хм… Ладно. Сейчас закажу пропуск.
– Нет! – крикнул Мышкин. – Я уже здесь, рядом с вами.
– Это где же?
– У ваших соседей в ГУВД. Я арестован по подозрению в убийстве.
– Так-так, интересно, – нисколько не удивился Костоусов.
– Четвертый этаж, дознаватель Шарыгин. Когда вы примете от меня информацию, можете снова вернуть меня сюда.
– Шарыгин там? Может взять трубку?
Мышкин протянул трубку дознавателю:
– Вас.
Шарыгин хмуро выслушал Костоусова и сказал:
– Понял, товарищ полковник. Пусть заходит.
Через десять минут появился высокий парень лет тридцати, одетый, как и Шарыгин, в белые брюки и в белой безрукавке.
– Капитан Орлов! – представился он.
Он пошептался с дознавателем, подписал какие-то бумаги. Шарыгин отдал ему папку с материалами и пакет с бутылкой из- под виски.
– Прошу следовать за мной, – сказал Орлов Мышкину. – Паспорт при вас?
Мышкин молча кивнул в сторону Денежкина.
– Извините, – встрепенулся Денежкин. – Совсем забыл.
И протянул Мышкину паспорт.
Дмитрий Евграфович не шевельнулся.
– Да-да! – спохватился Денежкин. – Возвращаю, как мы с вами договаривались.
И отдал часы.
– Будьте здоровы, Дмитрий Евграфович!
– До новых встреч, доктор! – многозначительно добавил Шарыгин.
Дмитрий Евграфович не обернулся.
Он едва поспевал за капитаном Орловым, чувствуя себя пациентом Успенской клиники, которому вчера поставили смертельный диагноз. Но сегодня гистология показала, что опухоль доброкачественная. И приговоренному разрешается еще какое-то время побыть на этом свете.20. Спаситель из ФСБ
Кабинет полковника Костоусова оказался на удивление маленьким – Мышкин никогда в зловещем здании на Литейном не был и полагал, что офицеры, наследники кровавого ведомства, должны совершать свои гнусные дела в помещениях, по крайней мере, немногим меньше пирамиды Хеопса.
Тут был обычный канцелярский стол, накрытый стеклом, четыре стула, небольшая дверь сейфа в стене. Портрет президента за спиной хозяина кабинета. В углу, на американский манер, трехцветный флаг на полутораметровом древке. На полу огромные часы; сонно качается из стороны в сторону большой медный маятник.
Когда Мышкин вошел, они пробили девять.
Полковник работал за ноутбуком. При виде Мышкина он поморщился и молча указал подбородком на стул.
Через четверть часа Костоусов закрыл ноутбук и, не скрывая недовольства и раздражения, изучал лицо Мышкина.
– Видно, я похож на прокаженного, – робко сказал Мышкин.
– Хуже. На дурака.
– Каким родился… – развел Мышкин руками.
– Говори. Быстро, сжато, но с подробностями. Что натворил? Во что влез?
– Ничего! Абсолютно ничего! – вскричал Мышкин. – Я ни в чем не виноват!
– Все так поначалу говорят. И в суде, и даже на зоне.
– Но я, в самом деле!..
Полковник с досадой поморщился.
– Раз тебя упаковали, значит, было за что. Ты дал повод. Вот только какой?
– Андрей, неужели… – с обидой начал Мышкин.
– Я не утверждаю, что ты убил девушку. Надеюсь, ты заметил это. Но без повода даже кошки не родятся. Так что давай все с самого начала.
Когда Мышкин закончил, полковник открыл ящик стола и достал начатую пачку «кэмела» и бензиновую зажигалку с колесиком.
– Это я так, между прочим, бросил курить, – хмуро сказал он, будто в упрек Мышкину.
– Так зачем начинаешь? – удивился Мышкин.
– С такими придурками, как ты, не только закуришь, но и запьешь… – вздохнул Костоусов. – А ведь я тебе помочь хотел по доброте душевной. Регина говорила?
– Звонила, – признался Мышкин.
– И даже ухом не повел! Ты от природы такой безответственный, Дима, или по глупости вышло?
– Так ведь она только сегодня позвонила. За час до ареста.
И Мышкин беспомощно пожал плечами.
Костоусов протянул ему пачку.
– Дохлое твое дело, – сказал он.
– Ты уверен? – упавшим голосом спросил Мышкин.
– Очень все плохо. Я должен вернуть тебя назад. Шарыгину.
– А самим расследовать? То есть, чтоб ваши следователи взялись?
– А почему не следственный комитет? Или прокуратура?
– Так ведь полицаи сознательно шьют мне дело! Ты же сам все видишь! И ты знал, оказывается, что так будет! И ты прекрасно знаешь, что я действительно ни в чем не виноват. Вот сейчас они мне сделку предложили: бери преступление на себя, а мы в свою очередь позаботимся, чтоб срок тебе дали небольшой. Будто случайное убийство, по неосторожности Если ты меня вернешь полицаям, – все! Мне конец.
– Скорей всего, так и будет. Юстиция, дорогой мой, изменилась кардинально. Что такое юстиция вообще? Возведенная в закон воля господствующего класса. Что было главной задачей прежнего суда? Установление истины. Неотвратимость наказания. Справедливое воздаяние. Теперь что? Установить границы сделки, за которыми заканчивается экономическая заинтересованность правоохранителя. Жить стало проще.
– Но где справедливость? – убито спросил Мышкин. – Где ее искать теперь?
Полковник указал на потолок.
– Там, где нас нет. Но все будем.
Мышкин только вздохнул.
– Полная безнадега… Как жить? Ведь жить совершенно невозможно!
– Что тебе ответить на это, Дима? – сочувственно сказал полковник. – Ничего не могу ответить. Самое главное, никто не позволит мне расследовать твое дело. Никому из наших не позволит. Просто потому, что оно за пределами нашей компетенции. Что там в основе? Убийство по личным мотивам. Пусть непреднамеренное, но – тоже по
