— Не знаю. И ты не знаешь?
— Нет, но как это? Я же помню, что… — Гоша посмотрел в зеркало. — Помню, что мужчина, лет сорок мне примерно. И… И все… Нет, стой, стой! — волновался он. — Как же это? Страна какая? Россия, помню! Город? Я точно в городе жил… Не помню… Год? Помню! — обрадовался он (правда, схитрил, посмотрел на календарь, висевший на стене). — А зовут меня как?
— Гоша, — сказала Татьяна.
— Почему?
— Я по-разному называла, ты отозвался на Гошу.
— Да нет, вряд ли.
— Надо же тебя как-то звать. Не Тузик же.
— Виктор, Леонид, Евгений, Роберт, Антон, — перебирал Гоша. — Не помню. Ладно, пусть пока Гоша, — согласился он без удовольствия. — А профессия у меня какая?
И он долго еще задавал вопросы себе и Татьяне, не находя и не получая ответов. И сказал:
— Так. Одно из двух: или мне надо в милицию, чтобы разыскали, кто я, или к врачу.
— Милиция тут уже была.
— И что?
— У тебя билет на самолет нашли с фамилией Мушков.
— Мушков? Не помню. И что?
— Будто бы этот Мушков помер, а был бандит-рецидивист.
— Тогда в милицию не надо! — тут же решил Гоша. — А то окажешься, действительно, в каком- нибудь уголовном розыске.
— Ты, значит, помнишь, что такое уголовный розыск? — спросила Татьяна, все больше грустнея.
— А кто не помнит?
Гоша помнил не только это. Татьяна вела его по городу в центральную поликлинику, и Гоша все понимал. Про людей, про машины, про магазины. Увидел плакат с портретом президента — узнал президента. Увидел афишу возле кинотеатра с фигурой актрисы Анджелины Джоли — узнал Анджелину Джоли, причем одобрительно посмотрел на ее формы, следовательно, и в этом разбирался. Увидел рекламный щит с огромной пачкой сигарет и подписью “Минздравсоцразвития предупреждает…” — остановился.
— Что? — спросила Татьяна.
— Вспомнил! Думаю — чего же я хочу? Курить хочу! Очень!
— Ну, хочешь так хочешь…
Татьяна подошла к ларьку, осмотрела пачки в витрине и цены.
— “Приму”, пожалуйста.
— Извини, я такие не курю, — сказал Гоша. — И назвал другие сигареты, иностранные; уточнять не буду во избежание рекламы, а если при этом не побоялся назвать “Приму”, то причина простая: курение, несомненно, вредно, но я всегда рад возможности поддержать отечественного производителя.
Поддержала его и Татьяна, сказав Гоше:
— Обойдешься, дорогие слишком!
И купила хоть и не “Приму”, сигареты с фильтром, а все ж намного дешевле тех, на какие указал Гоша, и, охотно сообщаю, отечественные.
— И пива бы бутылочку, — попросил Гоша вполне деликатно, понимая, что пока его судьба в руках этой женщины.
— Ага, конечно! К врачу идешь, забыл?
И они пошли дальше.
Татьяна посматривала на Гошу и удивлялась. Вроде, и тот же — а другой. Если прежний Гоша был похож на ребенка, то этот… нет, не на мужчину пока еще в полном объеме, скорее на подростка. Движения какие-то угловатые, порывистые, поведение неровное — то говорит вежливо, спокойно, то начинает голос повышать ни с того ни с сего… Неустойчивый какой-то. Непредсказуемый. Поэтому она не меньше Гоши желала услышать, что скажет врач.
— Кстати, а какой врач тебе нужен? — спросила Татьяна.
— Ясно, что не терапевт. Невропатолог, наверно.
— Скорей психиатр.
— Я что, псих? Ты чего?! — закричал обиженно Гоша.
— Ты не псих. Но болезнь явно психическая.
— Да уж…
И Гоша вдруг захохотал, показывая пальцем на старика, который мчался к автобусу, подошедшему к остановке, но потерял тапок и метался: и тапка, хоть и драного, жаль, и автобус может уйти.
— Погоди! — кричал старик водителю, нелепо ковыляя то к тапку, то к автобусу.
— Чего ржешь? — спросила Татьяна. — Помог бы.
— С какой стати? — удивился Гоша. — Не будет в тапках по улице бегать!
И в словах его была несокрушимая (опять же подростковая какая-то) логика — которой, впрочем, наделено у нас и взрослое население.
Психиатр Всеволод Кобеницын оказался свободен. Летом у него вообще было мало работы: во- первых, сезонные обострения душевных недомоганий приходятся чаще на весну и осень, во-вторых, нет призывников, которых тоже весной и осенью приволакивают родители в надежде обнаружить у своих чад с помощью Кобеницына какие-либо отклонения и тем самым избавить от службы в армии. Пытались давать и взятки, но Кобеницын был неподкупен. Он вообще работал здесь временно, трудился над кандидатской диссертацией и мечтал устроиться в большую, серьезную клинику. Одно плохо: мало практического материала, мало интересных случаев. Поэтому пациент с ретроградной амнезией его заинтересовал сразу.
Выяснив, каковы симптомы, он начал объяснять Гоше и Татьяне:
— До сих пор никто не знает, почему выключается и почему включается память. Но есть методики постепенного восстановления. Например: задавать вопросы. Задавать и задавать вопросы. И пробовать сделать то или это. Ориентироваться не на знание, потому что его нет, а на интуицию, на ощущения, на смутные образы. То есть — что нравится, что не нравится, что привлекает, что отталкивает, куда тянет, а что, наоборот, вызывает отвращение. Так постепенно может проясниться социальный статус, уровень интеллекта и так далее. Например, как вы думаете, есть у вас семья или нет?
Гоша задумался. Татьяна ждала ответа с не меньшим, чем психиатр, интересом.
— Нет, как-то не чувствую, — ответил Гоша.
— Вы человек физического труда? По ощущениям?
— Землю пахать не рвусь, — ответил Гоша.
— А в теплице работал, между прочим, — напомнила Татьяна.
— В бессознательном состоянии, — сказал Гоша.
— Уверенного ответа нет? — спросил Кобеницын. — Тогда надо пробовать.
— То есть физический труд? — уточнил Гоша без энтузиазма.
— В том числе. Все пробовать.
Гоша и Татьяна вышли из поликлиники в равной мере неудовлетворенные: Татьяна поняла, что прежнего Гошу, к которому она привыкла, уже не вернуть, а Гоша остался в неведении относительно себя.
Тут они столкнулись с Лидией — она заходила в поликлинику по каким-то своим мелким недомоганиям. Лидия чувствовала себя неловко перед Татьяной и заранее приготовила объяснение:
— Здравствуйте! — сказала она. — Таня, ты представляешь: увидела твоего с газом и подумала, что он в газе понимает, позвала к себе горелку посмотреть, я тебе рассказывала, помнишь, у меня там утекает, а он, оказывается, не соображает ничего. Вы бы сказали бы! — мягко укорила она Гошу.
— Я вас не знаю, девушка! — сказал ей Гоша с раздражением. Но тут же спохватился и добавил с
