Ксуури подняла свечу к концу штыря. Огонь лизнул сталь — и изменил цвет…
Прокалив штырь, ксуури продолжила работать с замком, теперь осмотрительнее. Наконец взгляду взломщицы предстала изящная шкатулочка. А что под крышкой?
Бусины. Стеклянные разноцветные бусины из разорванного ожерелья.
Неподвижное лицо ксуури ничем не выдало разочарования. Уанаи потуже затянула мешочек с золотыми украшениями и шагнула к двери. Но заколебалась, ввернулась к столику. Простерла над шкатулкой ладонь, не касаясь бусин.
Вдруг Уанаи резко, с шумом выдохнула воздух сквозь сжатые зубы. Любой ее соплеменник понял бы, что женщина вне себя от гнева и отвращения.
Плюнув в шкатулку, Уанаи закрыла крышку. Ей эта мерзость ни к чему!
Но вдруг в памяти возникло круглое старческое лицо, седые пряди волос, сильная рука, сжимающая посох. И глаза, глядящие сквозь кожу — в душу.
Особенная женщина. Первая зрячая женщина, которую ксуури встретила в этой стране слепых.
Здешняя хозяйка, жалкая тварь, посмела оскорбить госпожу Гульду. Госпожа, вероятно, захочет отомстить. Тут ей и пригодятся колдовские бусины!
Не сомневаясь больше, Уанаи спрятала шкатулочку вместе со всей добычей. Обернулась к двери — и тут острый штырь, зацепившись за штанину, разорвал ткань.
Вторая неприятность. И опять из-за неосторожности. Придется себя наказать — перед сном сто раз повторить мудрое изречение: «Тот, кто чаще смотрит под ноги, дальше уйдет».
Но что делать со штанами? Саму ксуури не смущало, что в прореху светит голое бедро. Что недостойного в виде человеческой кожи? Но возле подземного хода ждут трое разбойников и спасенный из неволи незнакомец. В ее присутствии, конечно, никто ничего не скажет, но за глаза языкастый Бурьян непременно начнет сочинять забавные байки об атаманше, которая пошла за добычей, а вернулась почитай что без штанов.
Уанаи уже поняла: тот, кто командует лесными бродягами, может быть великодушным или жестоким, щедрым или алчным, мудрым или безрассудным. Но очень опасно для него прослыть трусливым или смешным.
Она сдернула с горы подушек тонкое кружевное покрывало. Обернула вокруг талии, закрепила узлом на поясе. Получилось что-то вроде юбки. Жаль, что белая: будет заметна в темноте. Зато не очень стесняет движения.
Ладно, пора уходить. Дверь отпирается только снаружи, а изнутри — железный крюк (это Уанаи разглядела, еще входя в комнату). Замок можно выпилить: отмычка действует и как пилка. Но это возня надолго, проще уйти через окно.
Задув свечу, Уанаи настежь распахнула ставни. Как стемнело! Выглянув в окно, ксуури прикинула высоту. Размотала на поясе ту самую веревку, что сослужила сегодня хорошую службу Курохвату. Закрепила ее на ставне.
Придется прыгнуть с карниза, да оттолкнуться посильнее, чтоб маятником качнуться вдоль стены. Зато она сразу очутится возле двери, через которую вышла на задний двор. А дальше коридорчик — черная лестница — подземный ход…
Но что шевелится внизу, в темноте?
Ксуури приказала глазам стать зоркими, как у совы. Помедлила, привыкая к новому зрению.
Стражники. Двое. Стоят спиной к ней, беседуют. Что делать? Отказаться от этого плана и начать пилить дверь? Или рискнуть?
Забыв про мудрое изречение, которое сегодня предстоит повторить сто раз, Уанаи порхнула на карниз. Вцепилась в веревку. Оттолкнулась. По-ле-те-ла!
Именно в этот момент оглянулся один из стражников — молоденький паренек, совсем недавно надевший черно-синюю перевязь.
В лунном свете перед ним пронеслось дивное белое видение в развевающемся призрачном одеянии.
— Дядя! — вцепился юнец в локоть своего старшего приятеля. — Глянь-ка!..
Тот обернулся. Ночь насмешливо молчала. Ничто не нарушало лунный покой заднего двора Замка Трех Ручьев.
— Ты чего? — уставился старший стражник на племянника.
— Тут девица пролетела! — истово выдохнул тот.
— Не хозяйка? — быстро и тревожно спросил старший стражник, который ожидал от госпожи Вастер чего угодно.
— И не похожа даже! Что я, хозяйку не видел? Эта — вся белая… и светится!
Старший крепко ухватил парнишку за плечи, вытолкнул в полосу лунного света, вгляделся в блаженно-ошалелую конопатую рожу.
— Да… Выходит, рано тебе, племяш, с нами, старыми цепными псами, пьянствовать. Мы бочоночек под ветчину уговорили — и порядок! А тебе вон чего мерещится!
— Но я же видел…
— Хорошо-хорошо, видел. Летучую девицу. По мне, так хоть целую стаю! Ступай, племяш, спать, да десятнику на глаза не попадись. А коль попадешься — не рассказывай, чего видал. Очень он не любит, когда вокруг нашего брата белые девицы порхают и светятся!
Наконец-то уснул Молчун. Отправились на покой Верзила и Арби. Недотепка кончила чистить кухонный котел — скоро она свернется калачиком под любимым теплым тулупом. Дагерта спела сынишке колыбельную, и малыш серьезно и сосредоточенно углубился в сон, как путешественники углубляются в незнакомый лес, полный тайн и загадок.
А Кринаш вспомнил, что надо спустить с цепи пса. Вышел на крыльцо, но остановился на ступеньке, заслышав за углом голоса. Хозяин досадливо поморщился: он-то был уверен, что все гости уже спят! А у этих спор в самом разгаре…
Кринаш остановился, чтобы не мешать беседе.
— Ничего мне не нужно! — кипятился Раушарни. — Ни славы, ни поклонников — ни-че-го!
— Поэт Джаши сказал, — парировал Лейчар, — что талант нуждается в поклонниках, а гений — нет… Впрочем, не в этом дело. Без славы, может, и проживешь. А без театра?
— Но я же не из каприза бросил сцену! Я больше не могу…
— Я не про сцену, а про театр! Сам только что сообразил, когда ты произносил монологи… Ты не можешь в полную силу напрягать связки, но мастерство-то при тебе осталось! Вспомни пьесу «Бескрылая птица»! Там художнику отрубили руки. Он сначала нищенствовал и пил, а потом встретил талантливого юношу и сделал из него великого живописца…
— Ты хочешь, — медленно проговорил Раушарни, — чтобы я вернулся в Аршмир и начал объяснять своим бывшим партнерам, как они должны играть?
— Нет. Ты для них уже никто. Нужно начинать все сначала, мастер!
— Ну-ну… Тогда остается только ждать, пока кто-то не создаст специально для меня театр! Совсем пустяк: здание, труппа, реквизит, костюмы!
— Не «кто-то», а я! Деньги есть, давно пора думать, куда их вложить… а я все в зрительном зале штаны просиживаю! Правильно родня ворчит… Хранитель Аршмира сказал мне как-то, что театр дает прибыль.
— Мой господин хочет стать владельцем театра? О Безликие! Где? В Аршмире?
— Вот еще! Зачем мне конкуренты? В Джангаше. Там постоянного театра нет, только бродячие труппы заезжают…
— Сумасшедшая идея.
— А театр вообще занятие для сумасшедших. Его придумали сумасшедшие. Ты можешь представить себе трезвого, здравомыслящего, солидного человека, который первым додумался бы выйти на помост с раскрашенным лицом, в нелепой одежде, и заявить толпе, что он — древний король или великий герой?
— Да еще сообщить об этом в стихах! — Раушарни невольно повеселел, но вдруг снова стал
