ее сожрут местные обитатели. Человек же без души и не человек вовсе. Вроде жив, а разума в нем не больше чем в младенце. Может только гадить под себя да пузыри изо рта пускать.
Шаман шагал среди вяло шевелящихся людских тел, рассматривая их ауры. Один, два, три… Если не считать владельца меча (с ним пусть разбираются воины), семеро. 'Людишки слабы, — с удовлетворением подумал Пэху, — вот хэку так просто души не лишишь, потому-то и жив до сих пор лесной народ'. Он уже было потянулся к ближайшему от него человеку, как вдруг, сквозь дребезг трещотки, услышал какой-то посторонний звук. Приглядевшись к силуэту сидящего, он увидел, что тот совершает странные манипуляции, а именно, бьет каким-то продолговатым предметом по плоскому камню перед собой. Эти удары и порождали загадочные звуки — дробный стук, хруст и шуршание, словно мелкие камешки катятся по склону. Догадка пронзила мозг шамана: это же призыв… Он отпрянул словно от ядовитой змеи, шаря испуганным взглядом по сторонам. Точно, как он мог не заметить, у сидящего справа от него силуэта, по- видимому женщины, не было ауры!
Из-за камня выметнулась гибкая черная фигура. Пэху и вскрикнуть не успел, как длинные клыки впились в его шею, разрывая призрачную плоть. Шаман завертелся юлой, изгибаясь, пытаясь стряхнуть вцепившуюся в него тварь. Не сразу, но это ему удалось — тварь была не слишком сильной, но зубастой и крайне проворной. Отлетев на десяток шагов, она ощерилась и вновь бросилась в атаку. И снова Пэху не уследил за ее движением — на этот раз тварь впилась в его мужское средоточие. Шаман беззвучно заверещал от дикой боли, покатился по земле. Прошло немало времени, прежде чем ему удалось оторвать и отшвырнуть от себя мерзкую гадину. Когти и клыки бестии нанесли ему немалый урон, а самой хоть бы что. Облизывается длинным узким языком. Прана — кровь души Пэху стекает по хищной морде. Шаман чувствовал, как жизненная энергия вытекает из многочисленных ран, лишая его силы. Добраться до тела, до шаманского плаща, зачерпнуть энергию амулетов, сжечь тварь. Словно прочитав его намерения, демоническая сущность в образе большой кошки, напряглась в прыжке, длинный хвост колотил землю, светящиеся глаза пронзали шамана ненавидящим взглядом. И Пэху не выдержал. Тонко взвизгнув, бросился он бежать, туда, где был его костер, куда, надрываясь звала трещотка, уже понимая, что не добежит, что сил слишком мало. Тварь настигла его в два прыжка и больше уже не выпустила.
*****
Схватка закончилась. Стряхнув с себя демонический образ, Маат на секунду замерла над телом поверженного шамана. Ей было его немного жаль. В Ковене никогда не делали расовых различий. Ученицы, конечно, все были людского роду, а вот преподаватели имелись всевозможных рас и племен. Саму Маат, когда она была совсем еще девочкой, такой вот хэкский шаман учил общаться с Верхним миром. Но этот пришел за душами людей, нарушил негласный запрет — не творить зло сущностям Верхнего мира, к коим, как известно, относятся и души. И чем бы он не руководствовался, это не могло служить оправданием.
*****
Мальчишка-шаманыш мерно растягивал, а потом отпускал пружину трещотки. Работа ему нравилась, уж куда как лучше чем на посадках да в зверинце, где в основном и работали его сверстники из простых семей. Пэху только недавно взял его в ученики и никаких колдовских обрядов мальчишка пройти не успел, поэтому в Верхний мир заглядывать ему пока не доводилось — силенок маловато. Пэху учил его собирать колдовские травы, выискивать нужные корешки, делать колдовские сборы. Вот года через три, шаман возьмет нового мальчишку трещоткой управляться, а его станет брать с собой 'наверх'.
Задумавшись, шаманенок не сразу заметил перемену в окружающей обстановке и лишь когда учитель вдруг клюнул носом и начал валиться прямо в костер, мальчишка осознал, что лопнула, прервалась связь между ними. Завопив, что было силы, он кинулся к тому, кто еще совсем недавно был Пэху.
*****
Равномерный стук, с которым Теха бил мешком по камню, казалось, рассыпал вокруг напряжение. Маат сидела рядом, глаза ее были закрыты. Слава наблюдал за ней уже минут двадцать, и за это время она ни разу не пошевелилась и даже, кажется, не дышала.
Дружинники маялись вокруг. От тоски и вынужденного безделья грызли сухари. Старлей их понимал — ожидание схватки выматывает не хуже кросса по пересеченной местности. Ведь эти минуты запросто могут оказаться последними для любого из них. Этт бросал красноречивые взгляды, то на Маат, замершую в колдовском трансе, то на дно ущелья, усеянное трупами хэку и их животных. По всему было видно, что он не сильно-то верит в возможности маленькой ведьмы и до сих пор просчитывает варианты.
Внезапно Слава поймал устремленный на него взгляд Техи. Глаза у мальчика были испуганные, а губы беззвучно шевелились.
— Что? — так же беззвучно, одними губами спросил старлей.
— Она говорит, — сказал мальчик, — шаман больше не страшен, нападайте.
— Ты уверен? — вклинился в их диалог Этт.
Теха пожал плечами. Судя по всему, он ни в чем не был уверен, просто передавал слова, которые каким-то чудом появлялись у него в голове.
Капитан сделал жест своим бойцам, чтоб выдвигались, и, обернувшись к Славе, тихонько, чтоб не услышали остальные, спросил:
— Ну что, умоемся красненьким? — при этом, слова его звучали скорее утверждением, а не вопросом.
— Это, как получится, — сказал старлей, берясь за лук. В отличие от капитана, он маленькой ведьме почему-то верил.
*****
Когда Пэху уткнулся бородой в костер, Аши сразу все понял. Да и чего тут не понять — дэв с волшебным мечом оказался к тому же могучим чародеем, раз менее чем за пол крайны сумел одолеть не самого слабого боевого шамана. Младший улим судорожно размышлял, что же ему предпринять. Вариантов было всего два: кинуть отряд в самоубийственную атаку (а то, что атака будет именно таковой, Аши нимало не сомневался), либо поспешно отступить. Первый вариант выглядел почетно, но, по сути, был глупостью. Второй при поверхностном взгляде можно принять за трусость, но на самом деле, это было просто тактическим отступлением. В самом деле, дэву все равно некуда деваться. Значит, следует собраться с силами и затем продолжить преследование. 'С тремя-четырьмя шаманами никакому дэву не справиться! — думал младший улим запрыгивая на сархуса. — Тогда и поквитаемся!'
Когда готовые к смертельной схватке, с взведенными арбалетами, топорами и саблями наголо, с отчаянным гиканьем, люди вылетели из-за камня, они увидели только клубы пыли вдали, да длинный хвост скрывшейся в них, последней гракхи.
Случилось невероятное — превосходящие силы противника отступили, не приняв боя. Обалдевшие от такого исхода дружинники, долго смотрели вслед улепетывающим врагам.
— Ксаламасс! — сказал, наконец, капитан. — Это кто же их так напугал? Неужто ж ведьма? А я ее шмакодявкой называл…
Почивать на лаврах, он, однако, никому не дал. Быстро собравшись, отряд поспешил следом за удравшим противником. Разумеется, это не было погоней.
— Небу было угодно отсрочить нашу гибель, — говорил капитан, — будем последними недоумками если не поможем ему в этом!
Через двадцать минут, они достигли ручья и свернули направо, навстречу течению. В воду заходить не стали. Не было смысла — хэку теперь настороже и ни за что не пропустят места, где обрываются людские следы.
Этт торопил своих людей, стремясь пройти как можно большее расстояние до наступления темноты. А для этого надо было постараться. Теперь дорога шла в гору, да и качеством не баловала, все больше с камня на камень приходилось скакать.
Ключ Улахи представлял собой полноводный горный ручей. Он протекал по распадку рассекающему Внутреннее кольцо. Склоны ущелья были покрыты редколесьем — тонкими деревцами да кустарником. Ручей, служивший беглецам путеводной нитью, то разливался на всю ширину распадка, то кипел в узком русле, скача с уступов, образуя многочисленные каскады и пороги. Подъем временами становился настолько крутым, что людям приходилось передвигаться зигзагами, а иногда и вовсе на четвереньках, хватаясь руками за корни и стволы деревьев. Все были вымотаны, но никто не роптал — понимали, чем дальше уйдут от Змеиного ущелья, тем безопасней будет ночлег.
