— Ксаламасс! — сказал кто-то сзади.
Слава присел, оборачиваясь и выдергивая меч.
— Тише, тише, Валад! — капитан отступал, примирительно подняв руки. У него из-за плеча настороженно выглядывал Лёпа.
— Опустите сабельку, господин рыцарь, а то зарубите еще ненароком боевых товарищей, — Лёпа напряженно хихикнул. Видно было что, на самом деле ему не до смеха.
— Ты что ж думал, мы тебя одного отпустим? — поинтересовался Этт.
Слава пожал плечами, хрен, мол, вас знает? отпустите или нет.
— Это кто ж тут такой, красавец? — капитан, разглядывал насаженную на кол голову. — Темно, ксаламасс! Лёпа, свету дай!
Дружинник торопливо зачиркал кресалом, поджег обернутую просмоленной тряпкой палку.
— Оторванная башка-то, — констатировал Этт, закончив осмотр, — вместе с позвонками выдрали.
— А крепко же бедолага напугался перед смертью! — дрогнувшим голосом добавил Лёпа.
При свете факела, даже сквозь кровавые потеки, было видно выражение немыслимого ужаса застывшее на мертвом лице.
— Ну что… — сказал Этт, — пойдем, что ли в доме глянем? Да ты меч-то спрячь, — обратился он к Славе, судорожно сжимавшего рукоять оружия, — чую, махаться тут уже не с кем.
Они вошли во двор, ступая по поваленным воротам.
Внезапно капитан присел на одно колено.
— Нут-ка посвети!
В пляшущем свете факела, на грубо обтесанных досках, явственно были видны четыре параллельных глубоких борозды.
— Когтями, кажись, — задумчиво произнес Этт, проведя пальцем по следам.
— Это что же за животное такое? — выдавил из себя вопрос Слава.
— Это брат, не животное… — повернул к нему лицо капитан, — это они и есть… демоны.
*****
Лёпу капитан отправил за остальными, велев ждать его и господина рыцаря возле третьего от реки дома. Да не стоять без дела, а собрать с окрестных дворов все, что может гореть.
— Костры жечь будем, — пробормотал он, глядя вслед, кинувшемуся исполнять его приказ, дружиннику.
— Да вроде не холодно, — удивился Слава.
Этт посмотрел на него, как на скорбного умом.
— Костры, чтоб нечисть отпугивать ночью.
— Вы серьезно полагаете, что здесь были какие-то демоны?
— Ксаламасс! А ты думаешь, это он сам себе башку оторвал?
— Ну, мало ли, кто это мог…
— Послушай, Валад, — терпеливо сказал капитан, — рубить головы мне и самому приходилось, ничего в этом хитрого нет… а вот так, чтобы походя с плеч сорвать шутки ради… ты представляешь какая силища нужна? — он помолчал явно не ожидая ответа, тяжело вздохнул и добавил. — Для того я Лёпу и услал… нечего ему на такое смотреть… и остальным незачем — последнего боевого духа лишатся. А вот мы пойдем, посмотрим.
От дома шел тяжелый запах. Утоптанная земля перед крыльцом чернела засохшей кровью. От большого пятна расходились в разные стороны цепочки черных пятен поменьше, при ближайшем рассмотрении оказавшихся следами. Следы показались Славе какими-то странными: с одной стороны они напоминали отпечатки босых человеческих ступней, но по форме были столь уродливы, что принять их за человеческие, казалось кощунством. Во всяком случае, на месте пальцев не по-человечески растопыренных, они имели глубокие углубления, без сомнения, оставленные нехилыми когтями. Стараясь не наступать на эти следы, капитан поднялся на крыльцо и осторожно приоткрыл нервно скрипнувшую дверь. Сунул в проем руку с факелом, некоторое время всматривался. Ждущий позади Слава, услышал странный горловой звук. Этт обернулся к нему, и старлей поразился, каким белым может быть у человека лицо. Всегда уверенный в себе, матерый вояка на этот раз был растерян, если не сказать, что испуган.
— Ксаламасс! — только и смог выдавить из себя капитан. Он приглашающе мотнул головой в сторону дверного проема и отступил в сторону, смотри, мол, сам. Слава почувствовал, как его пробивает дрожь, но все-таки сделал шаг вперед и заглянул в дверь.
Обстановку царившую в единственной огромной комнате этого дома, можно было охарактеризовать одним емким словом — месиво. Все переломано, перемешено и перевернуто вверх дном. Обломки дерева, бывшие когда-то немудрящей мебелью, обрывки тряпок, перья из разорванных подушек, солома из матрасов, разбросанное всюду оружие и фрагменты человеческих тел — кажется ни единого целого — фарш. И всюду кровь, кровь, кровь… все стены были заляпаны ей и даже, кажется, потолок.
Славу чуть не вывернуло наизнанку. Тошноту усиливал зарождающийся трупный запах. Он сбежал с крыльца и присел на чурбак для колки дров — ноги подгибались и отказывались служить. Что же, черт возьми, здесь произошло? Кто устроил эту чудовищную бойню? Прошло несколько минут. Свежий ветерок с реки охладил разгоряченную голову и прогнал дурноту. 'Хорошо еще, что желудок пустой как барабан' — подумал старлей и услышал голос Этта. Уже вполне пришедший в себя капитан, осматривал место происшествия и, обходя дом, рассуждал вслух со своим обычным цинизмом.
— Дверь целая, изнутри открыта… Сами стало быть открыли. Ага… вот следы… Несколько тварюк в окна прыгнули, а остальные снаружи ждали. Народишко, значит, ломанулся — они его и приняли… Этот… — капитан махнул рукой в сторону кола с головой, — дальше всех убежал. Здесь было, не меньше дюжины человечков. Часть, твари с собой забрали, а большинство тут про запас оставили… чтоб протухло мясцо как следует. Они любят тухлятинку. Э-хэ-хэ… так вот почему Рыжие остановились, не пошли за нами дальше, а я-то все гадал. Выходит, знают они откуда-то…
*****
Дом полыхал, посылая к черному небу языки дымного рыжего пламени. Капитан не мудрствуя лукаво, подпалил его со всех четырех сторон. Сухие бревна быстро взялись и спустя четверть часа, дом уже был полностью охвачен огнем. Прибежали встревоженные дружинники. Этт сварливо обругал их и отправил обратно, велев готовить тиллитовое оружие, складывать вокруг костры через каждую пару-тройку шагов и быть начеку.
В доме что-то обрушилось, дохнуло горячим воздухом, горелой плотью, Этт со Славой отступили, прикрывая лицо ладонями. Затем повернулись и пошли прочь — гигантский погребальный костер догорит и без их помощи.
— А ты заметил Валад, что птиц здесь нет? — как бы невпопад поинтересовался капитан. — Да что птиц… ни мух ни комаров нет. Не приживаются тут летающие твари.
— Точно! — согласился Слава. — Я еще думал, чего так тихо? А птиц-то не слышно. Что делать-то станем? Вы думаете, они еще здесь, эти… кто они вообще такие?
— Эти-то? — капитан хмыкнул, но потом заговорил серьезно. — Да куда ж они денутся? Судя по всему, мы их ужина лишили. Ракшасы это… низшие демоны. Нечисть такая. Людишек жрут за милую душу. У вас в Макуртии их нет что ли? Хорошо живете! Что делать, говоришь? Возможностей у нас немного — разведем костры кругом дома и всю ночь их поддерживать будем. Ракшасы, все ж таки, твари ночные, значит, огня должны бояться. Может, не сунутся…
— А если сунутся?
— Да что ты заладил как баба: сунет, не сунет?! — внезапно взъярился капитан. — Ты ж рыцарь!.. пусть и макуртский. Меч тебе зачем? Руби всякого, кто полезет за костры, вот и весь сказ. Рыжую нечисть валил, завалишь и демона. Ты это… Валад… — Этт успокоился также внезапно, как и возбудился, — при дружинниках держись уверенно, страха и слабости не показывай. Они людишки простые, чего с них взять… сброд наемный. Втроем на одного — храбрые, а если по другому обернется, то не очень. Из них Торво еще, чего-то стоит, да и тот, как не крути — деревенщина. Верц, конечно, воин, но он сам по себе, в акетскую душу не залезешь. Они будут сражаться, только если мы им пример покажем. Помни — дашь слабину, мигом окажешься с врагами один на один. А страх… он у каждого есть, главное, не дать ему собой завладеть.
