них хотел, чтобы были выполнены все его условия.
Губы, руки и все тело Нэвила поглотили ее, не давая ей перевести дух, разыскивая и находя те места, где нераскрытой и непознанной обитала ее женственность. Она отвечала ему ударом на удар, настойчивостью на настойчивость, пламенем на пламя, пока не осталось ничего, что можно было взять или отдать, и они разошлись опустошенные, бездыханные, непримиренные.
Нэвил не собирался повторять ошибку, которую сделал накануне, предполагая, что они могли чувствовать что-либо друг к другу только потому, что их занятия любовью были восхитительными. Теперь он знал, что любовь — слово, чувство и неодолимая потребность в другом — были чужды ей. Вскоре он ушел.
Глава 27
Колби появилась в будуаре у Риты после очередного утреннего приглашения, определенно решив, насколько ей это удастся, изображать пресыщенную многоопытную даму. Свобода, с которой жены и мужья и их любовники гордились своими связями и демонстрировали их в обществе, больше не шокировала ее. За это она могла благодарить Андрэ и Риту, чьи собственные летучие романы были предметом постоянных обсуждений при каждом возможном случае. Она знала, что такое случалось и в Англии, но чаще всего за закрытыми дверями.
Однажды ночью брат и сестра обнаружили старую любовь Риты в объятиях нынешней любви Андрэ. Только быстрое вмешательство Нэвила предотвратило дуэль прямо на месте. Это чуть было не произошло, однако позже Барро относились ко всему этому как к великолепной шутке.
Казалось, чета Браунингов успела отобедать и выпить вина уже во всех французских домах высшего света. В одном из самопроизвольных обменов репликами между ними Нэвил спросил Колби, как дела.
— Если мне придется выдержать еще одну примерку платьев или высидеть еще на одном неудобоваримом обеде, я закричу, — ответила она.
— Я чувствую то же самое, — сказал он, но потом обоих обуял испуг, и они отступили.
У Колби были причины вспоминать трапезу предыдущего вечера, из-за которой она не спала значительную часть ночи.
— Колби, ты ангел, что пришла так быстро.
Рита была наполовину одета, и по комнате, как по индийскому базару, были случайно «разбросаны» портной, парикмахер и разнообразные торговцы с товаром. Все они болтали в полный голос, и очень скоро у Колби разболелась голова.
— Развлекись чем можешь, моя дорогая. Я быстренько вышвырну их всех, и мы сможем поговорить.
Чтобы избавиться от шума, Колби сбежала в соседнюю комнату. Вся эта комната представляла собой один большой гардероб, и она совершила обход того, что должна была иметь состоятельная, модная и элегантная французская леди.
Не имея ни малейшего интереса к подобным вещам — на самом деле она не могла дождаться возможности вновь влезть в старый армейский костюм своего отца — Колби тем не менее была ошеломлена. Платья и туалеты были столь многочисленны, что их было невозможно сосчитать, поэтому она ограничилась панталонами и тому подобными вещами. Она насчитала пятьдесят пар чулок всех цветов с искусной отделкой, в том числе с бабочками, китайскими драконами и часами.
Колби просматривала ящики манжет, кружевных оборок, сотню сорочек и носовых платков. Нижние юбки были сшиты из муслина с узором в виде веточек, муарового шелка, тафты, переливчатой полосатой парчи и других материалов, которые казались ей неописуемыми. Верхнее платье и накидки Риты рассказывали об истории мехов. Утомленная осмотром нарядов, которых хватило бы, чтобы одеть десяток женщин, Колби побрела обратно в будуар.
— Рита, я должна идти. У меня много поручений, — взмолилась она. В комнате, казалось, было еще больше народа, чем прежде. Чувство времени у Риты полностью отсутствовало, да и Колби нужно было купить еще подарков мальчикам и тете.
— Все вон, — потребовала наконец Рита, и комната опустела сразу же. — Теперь, моя дорогая Колби, давай посмотрим, насколько ты храбрая, — сказала Рита.
— Смотря по ситуации.
— Вы, англичане, такие осторожные.
— Говори, чего ты хочешь, — засмеялась Колби. — Я вижу, что ты умираешь от нетерпения.
— Я узнала, какие грандиозные цели преследовали Нэвил и Андрэ.
Колби навострила уши. Она так и не примирилась с отказом Нэвила доверить ей информацию о своей миссии. Это глубоко задело ее, а теперь появилась возможность удовлетворить свое любопытство.
— Нэвил носится с сумасшедшей идеей о том, что король и правительство находятся в какой-то опасности, — начала Рита. — Андрэ и его друзья ничего не узнали, поэтому я решила им помочь. Я хочу, чтобы ты пошла со мной проведать мою старую любовь, художника Жерико.
— Это не тот, который хорошо рисует лошадей и написал «Плот с „Медузы“»?
— Ты так любишь изображать из себя деревенскую простушку, что никому и невдомек, как хорошо ты образована, — засмеялась Рита, выпроваживая ее из комнаты. — Теодор не так хорошо известен за границей.
— Папа очень горевал, когда «Медуза» утонула в шторм. Предательство офицеров, страдания моряков, каннибализм, — все это было ужасно, — вспомнила Колби. — Папа внимательно следил за судьбой несчастных, поэтому я и заинтересовалась, когда услышала, что картина Жерико вызвала потрясение на ежегодном Салоне в прошлом году.
— Ну вот, сейчас ты встретишься с моим дорогим Теодором, — сказала Рита, когда они сели в карету и поехали в студию художника на Рю де Мартирз.
— Какое отношение имеет Жерико к миссии Нэвила? — спросила Колби.
— Он вовлечен в дела бонапартистов, — объяснила Рита. — Долгое время он не касался политики, но Карл Вернэ, его друг, — ярый бонапартист и втянул в это дело бедного Тео.
Молодой художник буквально пожирал Риту глазами. Теперь, когда Колби немного знала о таких вещах, она была уверена, что художник при малейшем намеке тотчас же затащил бы Риту в постель, если бы не ее присутствие. Она чувствовала себя неловко и, о ужас, завидовала легкости подруги в общении с мужчинами. Только один человек мог что-то значить для Колби, но она не хотела думать о нем. Она поспешила осмотреть картины и эскизы, развешанные по стенам. Не годится, если кто-нибудь увидит слезы, которые она не сможет сдержать.
Жерико оказался чрезвычайно гостеприимным, и Колби была счастлива наконец очутиться в мастерской парижского художника. Пока Рита и Жерико разговаривали о прежних временах, она разглядывала художника и его работы. Он был хорошо одет и выбрит, что делало его таким непохожим на большинство бедняков-живописцев, которых она встречала во время своих уединенных прогулок по кварталу, где жили художники.
Рита говорила, что Тео унаследовал деньги и жил на широкую ногу, покупая скаковых лошадей и торговые предприятия, в которых, как она была убеждена, он ничего не смыслил.
— Как я рад тебя видеть. Что привело тебя сюда спустя столько времени? — спросил Жерико, — Андрэ по-прежнему не одобряет меня и мою политику?
— С каких это пор симпатии или антипатии Андрэ останавливали меня? — Рита взглянула на Колби, обеспокоенная проницательностью живописца. — Я приехала, чтобы показать леди Браунинг, как выглядит настоящий художник. Она интересуется твоими работами.
Жерико был польщен, и Колби пришлось повторить все, что она говорила Рите.
Наконец, ни одна из них уже не могла придумать, что еще можно было бы сказать, чтобы продлить визит, и Рита умоляюще посмотрела на Колби. Чтобы потянуть время, Колби поинтересовалась двумя набросками голов, и Жерико сказал ей, что это моряки, нарисованные для «Плота». Она захотела купить их.