Позже, провожая дам к карете, Жерико развлекал их изящными шутками до тех пор, пока не настала пора прощаться.
— Рита, дорогая, скажи мне, зачем ты на самом деле приезжала, — насмешливо спросил художник. — Я умираю от любопытства.
— Ты слишком хорошо знаешь меня, дорогой. — Рита поцеловала его в губы. — Скажи мне, знаешь ли ты что-нибудь о заговоре против монархии?
Жерико отступил назад и посмотрел на нее глазами, мгновенно потемневшими от бешенства.
— Ты должна знать, я никогда не стал бы участвовать ни в чем подобном, — сказал он, холодно раскланялся и ушел, оставив подруг в полном недоумении.
Ехали молча. Колби боялась, что Рита своей болтливостью обрекла на неудачу миссию Нэвила, но еще больше ненавидела себя за то, что была слишком труслива, чтобы сказать об этом подруге. Нэвил будет вне себя. Не надо было ей поддаваться на уговоры Риты.
— Я по-прежнему уверена, что что-то затевается, и обязательно постараюсь это узнать. — Рита уже пришла в себя.
Колби подняла руки вверх. Эта женщина была неисправима, но в то же время она продолжала считать ее удивительной. Однако боялась даже думать о том, что скажет Нэвил, узнав об их безрассудной затее.
Позднее, испытывая угрызения совести, Колби настояла на том, чтобы переговорить в гостиной с Нэвилом и Андрэ, чувствовавшими себя очень неловко в костюмах, предназначенных для бала-маскарада этой ночью в доме графини Греффулье.
Браунинг, одетый в подбитый ватой костюм Генриха VIII, пытался разгладить белые рейтузы на мускулистых икрах. Барро представлял собой потрясающее зрелище, похожий в великолепном, отделанном драгоценными камнями плаще и тюрбане на турецкого султана.
Прежде чем Колби смогла убедить Риту сознаться в их неблагоразумном поступке, им пришлось продемонстрировать мужчинам свои костюмы. Колби повиновалась и прошлась по комнате в дореволюционном пышном платье с волнующимся кринолином и с напудренными волосами.
— У нас с Колби был сегодня очень успешный день, — сказала наконец Рита, принимая от брата стакан вина. Она показывала свою прелестную фигуру, щеголяя в форме албанского солдата, сшитой по образцу с портрета лорда Байрона кисти Филлипса. С усами, в плиссированной юбке, вышитом камзоле и суконном головном уборе она выглядела щеголем и знала это.
— Скажи им, Рита, — настойчиво потребовала Колби, она уже не могла больше молчать.
— Мы узнали — что-то должно случиться с монархией.
Нэвил подскочил на стуле.
— Что ты имеешь в виду?
Не обращая внимания на его свирепые взгляды, Рита весело пустилась описывать их дневной визит к художнику.
— Андрэ, я считаю, что в этом виноват ты, — закричал Нэвил. — Уже к утру это будет известно всему городу, а я буду выглядеть перед Уайтхоллом полным идиотом.
Барро взял сестру за локоть и вывел ее из комнаты.
— Что касается вас, мадам, то почему вы предприняли эту возмутительную поездку, когда я ясно сказал, что не желаю, чтобы вы знали о моей работе?
Колби не могла придумать ничего, чтобы не усугубить свою вину. Она даже не пыталась сделать хорошую мину. Она понимала, что ей следовало отговорить Риту от этой затеи, но, по правде говоря, сама охотно участвовала в ней до тех пор, пока Жерико не разъярился.
Вернулся Андрэ.
— Я убежден, что ничего страшного не случилось, Нэвил, — сказал он, провожая их на улицу к ожидавшей карете. — Жерико не имеет никакого влияния, и никто не взял бы его в заговорщики.
Тем не менее Нэвил был сильно расстроен и большую часть вечера держался подальше от супруги.
Колби нашла себе убежище в библиотеке. Нэвил часто бывал недоволен ею, но в том, что случилось сегодня, было что-то, что особенно заботило ее. Она чувствовала себя больной и уже была готова потихоньку покинуть бал, когда в библиотеке появилась Рита.
— Ты должна немедленно пойти и посмотреть на очаровательную герцогиню де Берри. — Рита была вне себя от восторга; она обожала царственность во всех ее проявлениях.
Колби последовала за Ритой в бальный зал. Самыми важными гостями и центром внимания были Мари-Каролин и ее муж Шарль, племянник короля и наследник престола. Даже издали Колби могла видеть, что старшая дочь короля двух Сицилии неотразима. Она блистала в костюме средневековой королевы — в вишневом бархатном платье, отделанном горностаем, с широкими рукавами с разрезами. На ее золотистых волосах задорно сидела подобранная в тон шляпка.
Незадолго до отъезда сиятельной четы Барро настояли на том, чтобы Колби и Нэвил познакомились с герцогиней. Она разговаривала с герцогом Фитц-Джеймсом. В начале вечера, когда их представили, он рассказал Рите, что дарит всем небольшие ножи, подражая актеру Посье, который в опере дарил ножи своим дочерям. Фитц-Джеймс и Посье вызывали гнев всего Парижа. Когда компания Барро подошла к ним, Фитц-Джеймс как раз вручил один из ножей Мари-Каролин.
— В какое место в сердце нужно ударить? — услышали они вопрос Фитц-Джеймса герцогине, и все засмеялись. Все, кроме Нэвила, который повернулся на каблуках и отправился к карете.
— Замечание Фитц-Джеймса не показалось мне остроумным, — сказал Браунинг, когда они ехали домой.
— Послушай, друг мой, ты становишься слишком мрачным, — Андрэ был раздражен болезненной реакцией Нэвила.
— Если герцог де Берри — наследник короля, то почему бы ему не быть мишенью? — продолжал Браунинг.
— Я и думать не хочу о том, что ты можешь быть прав, — проговорил Андрэ, заражаясь пессимизмом Нэвила.
— Довольно, довольно! — закричала Рита. — У меня от ваших разговоров мурашки по всему телу.
Колби подумала о прекрасной молодой женщине, с обожанием смотревшей на Шарля де Берри, и по спине ее пробежал озноб.
Дома Андрэ и Браунинг пожелали дамам спокойной ночи и закрылись в кабинете.
Поздно ночью Нэвил вернулся в свою гардеробную. Он все еще злился на Колби, но вопреки разуму не мог забыть о том, что жена его находится по ту сторону двери.
…Колби ждала его. Для нее это уже стало ритуалом. Она обещала себе сдерживаться, но, когда он оказывался рядом с ней в постели, она забывала обо всем и встречала его на полпути. Для нее становилось все труднее и труднее подавлять свою плоть и потребность в Нэвиле. Она жаждала держать его в объятиях. Слова и звуки вертелись у нее в голове, но никогда не оказывались на языке. Потерять голову и сердце означало бы отдать ему слишком многое. К этому она не была готова.
Колби закрыла лицо руками и горько заплакала, проклиная тот день, когда впервые увидела его.
Глава 28
Неделю спустя Рита Фаберже, одетая в просторный плащ, с уложенными на затылке волосами, вошла в комнату Колби. За ней по пятам шествовал лакей без парика, нагруженный большой сумкой. Рита отпустила слугу, а следом за ним была отослана и Айлин.
— Ну, дорогая, выбирайся из постели. Сегодня нас ждет великолепное приключение, — сказала француженка, снимая плащ, под которым оказалась форма капитана французской армии. Она подошла к зеркалу и водрузила себе на макушку армейское кепи.
— Ты сумасшедшая, я не буду принимать в этом участия, — запротестовала Колби.
