этого.
Появление герцога и его жены прервало мечты Нэвила как раз в тот момент, когда должна была начаться первая из трех коротких опер.
Колби не могла оторвать взгляда от этой супружеской четы. Казалось абсурдом, что кто-то намерен навредить этой блистательной паре. И все же она, подобно Нэвилу, испытывала беспокойство.
В перерыве она отвела Андрэ в сторону и стала расспрашивать его о герцоге.
— Шарль женился на дочери короля, — стал членом королевской семьи и приобрел права на престол. Однако он не любит короля и не скрывает этого, — пространно объяснял Андрэ. — Он полагает, что Луи безволен и мягок, а в армии слишком много симпатизирующих бонапартистам, и я с ним согласен. Однако, понося армию, Шарль нажил себе множество врагов.
Они не заметили, что Нэвил слушает их разговор.
— Когда ты собираешься поговорить с де Берри и посоветовать ему усилить свою охрану? — спросил он.
Андрэ отправился в ложу герцога.
Оставшись одни, Нэвил и Колби почувствовали смущение, не зная, как начать разговор, потом стало уже слишком поздно: появилась Рита, окруженная поклонниками, и продолжилась опера.
Позже вернулся Андрэ и сообщил, что не смог поговорить с Шарлем де Берри.
— Я увижу его после спектакля, — прошептал он Нэвилу.
Через час Рита подняла лорнет и оглядела публику. Ее внимание остановилось на королевской ложе.
— Мари-Каролин уходит, и Шарль провожает ее, Андрэ.
— Не беспокойся. Возможно, он просто убедил ее, что она устала. В конце концов, следующий танец танцует Вирджини, а мы все знаем о Шарле и его амурах. И всегда найдется помещение за пределами ложи, — продолжил Андрэ, — где он сможет продемонстрировать, сколь высока его оценка ее дарования.
Слишком взволнованный, чтобы досмотреть представление до конца, Нэвил выскользнул из ложи, не замеченный никем, кроме своей жены. Закутавшись в плащ, он быстро вышел из здания оперного театра, обошел вокруг и приблизился к королевскому подъезду на улице Рома как раз в тот момент, когда лакей приветствовал графа де Шойсель, шествовавшего впереди герцога. Де Берри, без плаща и шляпы, повернулся, ожидая появления своей жены в сопровождении де Меснара. Она присоединилась к супругу, и оба задержались на маленьком крыльце, глядя, как стража принимает на караул, а затем Мари-Каролин села в карету, и ступеньки были подняты.
Нэвил стоял достаточно близко, чтобы расслышать, как герцог разговаривает с женой через окно кареты:
— До свидания, Каролин, мы скоро увидимся.
Прежде, чем карета тронулась, де Берри, дрожа от сырости, пошел следом за де Шой-селем обратно в здание. В этот момент человек, которого Нэвил уже видел раньше, метнулся между часовым и каретой и бросился на де Берри.
Браунинг не верил собственным глазам.
— Грубая деревенщина! — услышал он крик де Берри.
— Что ты делаешь?! — де Шойсель попытался удержать нападавшего за плащ, но тот вырвался из его рук и побежал в сторону улицу Ришелье.
— Стража, за ним, — приказал Нэвил.
— Меня предали. — простонал де Берри. — Я умираю… В моем теле кинжал!
Три человека бросились вслед за нападавшим, а Нэвил склонился, чтобы помочь раненому.
Герцогиня не стала ждать, пока опустят ступени кареты.
— Пустите меня, я приказываю! — кричала она, вырываясь из рук своей фрейлины, пытавшейся удержать ее. Мари-Каролин выпрыгнула из кареты и опустилась рядом с мужем, заливаясь слезами.
— Иди ко мне, моя Карелии, я хочу умереть в твоих объятиях, — прошептал де Берри.
Он настоял, чтобы с помощью Браунинга и остальных его подняли на ноги. Оперевшись на столб, он с невероятным усилием выдернул лезвие из своей груди. Нэвил просил его не делать этого, но герцог упрямо сделал по-своему. Это был острый нож с грубой деревянной ручкой, напомнивший Нэвилу инструменты, которые он видел в своей собственной конюшне.
Нэвил умолял Мари-Каролин и ее фрейлину, платья которых были перепачканы кровью, подождать доктора, но они оттолкнули его и помогли Шарлю добраться до красной скамейки в караульном помещении.
Де Меснар принялся расстегивать желтый камзол де Берри. Из глубокой раны хлынула кровь.
— Я умираю, — задыхался Шарль, — позовите священника.
Нэвила оттеснили, и он мог только наблюдать все происходящее со стороны. Появился епископ и стал читать молитвы на латыни. Рыдания герцогини смешивались с оживленной музыкой, доносившейся из зала. В спешке никто не догадался остановить представление.
— Врачи уже едут, — крикнул кто-го, и Нэвил решил, что самое лучшее для него — удалиться. Он повернулся и увидел Андрэ и Колби, поддерживающих с двух сторон Риту, которая, почти изнемогая, не в силах стоять, отказывалась уйти.
— Как это случилось? — прошептал Андрэ. По его щекам катились слезы.
Нэвил в двух словах рассказал ему о покушении.
— Нэвил, ты ранен? — спросила Колби. Она только что заметила кровь на его одежде. Муж не удостоил ее ответом.
Отец герцога, граф д'Артуа, и его брат, граф д'Ангулем, протиснулись сквозь толпу и в отчаянии опустились рядом с умирающим. Все находившиеся поблизости, слышали слова де Берри о том, что он хочет видеть короля.
Стояла страшная духота. Комната и коридор были заполнены маршалами и министрами Франции, нарядными дамами, придворными.
— Кинжал вошел по самую рукоять. — Дюпютрен, лучший из прибывших медиков, не скрывал своих прогнозов даже от пациента. — Рана смертельная, — заявил он во всеуслышание.
Он приказал, чтобы де Берри перенесли в кабинет директора, где собирался пустить умирающему кровь.
Герцог обратился к своей жене.
— Ради нашего ребенка, моя ненаглядная, держи себя в руках!
Многие из стоявших в плотной толпе впервые услышали о том, что молодая герцогиня ожидает ребенка.
— Если это мальчик, удар наемного убийцы не достиг цели, — прошептал Андрэ Нэвилу. — Все еще есть надежда на законного наследника.
Дорога домой прошла в молчании. Слишком удрученные печальным завершением вечера, женщины немедленно разошлись по своим комнатам. Андрэ и Нэвил переоделись, собираясь вернуться в оперный театр, но сначала Нэвил написал рапорт Тарну Мэйтлэнду с предварительным извещением о трагедии.
Когда они вызвали карету со свежими лошадьми, в дверях кабинета Андрэ появилась Колби. Одетая в скромное серое платье и плащ, она была бледна, но полна решимости.
— Я еду с вами.
— Возвращайтесь в свою комнату, мадам, — резко сказал Нэвил.
— Если ты попытаешься остановить меня, я подниму на ноги весь дом. — Колби не собиралась позволить так просто отмахнуться от нее.
Браунинг посмотрел на часы. Он собирается передать рапорт для Тарна, и времени на споры у него не было, а зная свою жену, он понимал, что бороться с ее упрямством совершенно бесполезно. Он вынужден был уступить, признавая, что она — сущее наказание, а он слишком устал и подавлен для того, чтобы устраивать сцену.
Несмотря на свое горе, Андрэ засмеялся, и момент для того, чтобы избавиться от Колби, был упущен. Слава Богу, уже не в первый раз подумал Барро, французские женщины, даже его сестра Рита, более сговорчивы.
