равнодушен.
Андрэ пожал плечами. Он бы знал, как сделать Колби счастливой, но в данном случае это не имело значения. Он как раз размышлял над этим, когда появился Нэвил, а следом за ним Пьер с кофе в серебряном кофейнике.
Браунинг поцеловал Риту в щеку.
— Ты, как всегда, прекрасно выглядишь. — Он занял свое место за столом.
Невил не придал значения взволнованным взглядам, которыми обменивались брат и сестра, сосредоточив внимание на корреспонденции, сложенной стопкой рядом с его прибором. Верхнее письмо было написано размашистым незнакомым почерком, однако запах он узнал. Взяв письмо в руки, Нэвил осознал, что в разговоре возникла пауза. Он поднял глаза и заметил, что его хозяева замерли в испуге.
— Я мешаю? — спросил он озабоченно, опасаясь, что вошел посреди семейного разговора.
Андрэ и Рита подождали, пока слуги подадут Нэвилу завтрак.
— Пьер, — повелительно сказал Андрэ, и слуги снова исчезли.
— Колби сейчас находится на пути в Англию. — Глаза Риты сияли от возбуждения. — Думаю, что письмо, которое ты держишь в руках, от нее.
Нэвил молча взглянул на конверт, кивнул и поднялся из-за стола. Перешагивая через две ступеньки, он поднялся по лестнице и уже спустя несколько секунд был в своей комнате.
Письмо являло собой саму краткость.
«Свою часть этого фарса я выполнила. Возвращаюсь домой».
Нэвил швырнул письмо через всю комнату, потом схватил его и разорвал на кусочки. Он шагнул к окну, изрыгая проклятья, каких не использовал с той поры, как служил офицером.
Первым его порывом было броситься вслед за Колби, и, если уж нельзя притащить ее обратно за волосы, то принудить как-то вернуться в Париж. Но гордость не позволяла ему этого сделать. Если те ночи, которые они провели вместе, ничего для нее не значили, что ж, он уничтожит все воспоминания о ней, вычеркнет ее из своей жизни. Она поступила вопреки его воле, и он будет жить дальше без нее. Таков изначально был их договор. Вовсе ни к чему ей знать о той власти, которую она приобрела над ним.
Нэвил вернулся в столовую как ни в чем не бывало. Возможно, Рите это и не понравилось, но поступить по-другому с его точки зрения было бы верхом глупости.
Барро с плохо скрытым удивлением наблюдали за происходящим. Нэвил попросил наполнить его тарелку так небрежно, как будто это было самое обычное утро в его жизни.
Рита считала, что он холоден. А он и впрямь заледенел.
— У нас с моей женой договоренность, — произнес он спокойно, — в соответствии с которой мы живем не так, как это принято у большинства людей. Видите ли, у вас, французов, не существует модели цивилизованных браков.
Нэвил мельком взглянул на Риту, считая, что она не посмеет усомниться в его словах. Однако он просчитался.
— Ты несешь какую-то чушь! — бесстрашно заявила она.
— Замолчи! — резко оборвал ее Андрэ. — Как ты смеешь лезть не в свое дело!
— Твоя жена ждет ребенка, а в этот период многие женщины не в лучше форме. — Эти мужчины явно испытывали ее терпение. — Отправляйся за ней, дурень, и привези ее обратно, как это сделал бы любой нормальный муж.
— Рита! Или немедленно опомнись, или выйди из-за стола. — Андрэ был вне себя.
— Вы меня неправильно поняли, мадам, если полагаете, что это меняет что-то хотя бы на йоту, — Нэвил жестом удержал Андрэ, собиравшегося выгнать свою сестру из комнаты. — Моя жена, как вы, должно быть, знаете, обладает могучей силой воли. Мы взаимно уважаем интересы друг друга.
Андрэ Барро смотрел на своего друга долгим тяжелым взглядом, не веря ни одному сказанному слову. На этот раз он был согласен со своей неистовой сестрой. Однажды он уже наблюдал Нэвила Браунинга, опустошенного женщиной, и это не было приятным зрелищем. Андрэ был готов поставить половину своего состояния на то, что Браунинг, при всем его британском хладнокровии, относится к Колби как угодно, только не безразлично. Но Барро никогда и никому не давал советов на тему, как обращаться с собственной женой, и теперь тоже не собирался этого делать.
— Когда мы отправляемся за город? — спросил он, нарушая тем самым затянувшееся молчание.
Глава 34
Невидящими глазами Колби взирала на французские ландашфты, проносящиеся за окнами изумительной подрессоренной кареты, предоставленной в ее распоряжение полковником Мэрроу.
Долгое путешествие из Парижа стало настолько скорым и комфортабельным, насколько это удалось организовать полковнику и человеку, которого он послал сопровождать Колби. Они с Айлин останавливались в чудесных гостиницах и постоялых дворах, где имя Мэрроу обеспечивало им великолепный прием и самые мягкие перины. Ей подавали прекрасные блюда французской кухни, ничуть не уступавшие и даже превосходившие то, что она пробовала в Париже.
— Так почему же я все-таки не испытываю счастья и волнения, приближаясь к Англии? Разве не этого я хотела с самого начала: освободиться от Нэвила и воссоединиться со своей семьей?
— Миледи, вам нехорошо? — Служанку пугало несчастное выражение, которое слишком часто в последние дни появлялось на лице ее госпожи. — Попросить месье Жозефа ненадолго остановиться?
— Нет никакой необходимости! — нетерпеливо отмахнулась Колби. — Ты знаешь, я хочу как можно скорее оказаться дома.
Деревенские мозги Айлин подсказывали ей совсем другое, но положение служанки не позволяло задавать слишком много вопросов, и она прикусила язык. Однако ее не так-то просто обмануть. С тех пор как они покинули Париж, она много раз наблюдала, как ее хозяйка вдруг замирала, занимаясь самыми обычными вещами, как будто ждала чего-то. Или кого-то? Высокого, светловолосого, красивого джентльмена, которого ни одна женщина, находясь в здравом уме, не выгнала бы из своей постели и не оставила бы на милость этих размалеваннных француженок, из породы которых явно происходила, например, графиня Фаберже. Айлин не так часто, как ей того хотелось бы, видела своего хозяина, однако живое воображение в мечтах возносило ее в заоблачные дали.
Возможно, это было следствием чрезмерной романтичности, но надеясь, что хозяин найдет их и вернет обратно в Париж, она трепетала от возбуждения. Может быть, в Лондоне и принято по-другому, но из своего опыта она знала, что ни один деревенский житель не позволил бы своей жене безнаказанно сбежать. Срочность же и скрытность их отъезда имела все признаки побега, и никто не смог бы убедить ее в обратном. Господ иногда трудно понять, и она ломала голову, пытаясь осмыслить вещи, находящиеся за пределами ее понимания.
Убедившись, что Колби удобно, Айлин решила поспать, что казалось гораздо полезнее, чем представлять сапоги Нэвила Браунинга под своей кроватью.
Вид высоких кораблей, стоявших на якоре в шумном порту Кале, оказался не столь утешительным, как представлялось Колби, когда она строила свои планы. Колби и мысли не допускала, что когда-нибудь, чтобы добраться до Дувра, ей придется пересечь двадцать пять миль пролива на таком маленьком суденышке, какое поджидало их следующим утром. Она была совершенно чужда всего, связанного с морем, поэтому вид кораблей, качающихся на волнах, как пробки, заставлял ее желудок тревожно сжиматься.
Месье Жозеф — сама доброта — настоял на том, чтобы она отдохнула в карете, пока он будет заниматься ее багажом и осмотрит отдельную каюту, заказанную для нее.
Она наблюдала, как маленький француз направился к судну и коротко переговорил с офицером около сходней. Когда он вернулся, его брови были озабоченно нахмурены. Отец десяти детей, он накопил изрядный опыт обращения с беременными женщинами, и зеленоватый оттенок измученного лица его подопечной не слишком ему нравился. Полковник Мэрроу будет крайне недоволен, если он не приложит все
