возможные усилия для заботы о его друге.
— Может быть, отложим отъезд на другой день, когда вода будет более спокойной? Ожидается шторм.
Колби с радостью согласилась бы с его предложением, но ей хотелось, чтобы расстояние между ею и мужем было как можно больше. Конечно, ее вовсе не беспокоили серьезные опасения, что Нэвил сдвинется с места, намереваясь предотвратить отъезд жены.
Независимо от ее желания, маршрут из Парижа, составленный полковником Мэрроу и месье Жозефом, оставлял след, по которому даже слепой смог бы их найти, говорила она себе с горечью. Однако Нэвил не последовал за ними, и она вынуждена была признать, что ее отсутствие вполне устраивало его. Эта мысль была унизительной, но чего еще она могла ожидать? К тому же Колби вполне осознавала свою непоследовательность, и это было еще менее утешительным.
— Джентльмен прав, — поддержала месье Жозефа Айлин со своего места в углу кареты. Она тоже предпочитала не вспоминать о кошмарном плаванье через пролив на роскошной яхте Браунинга. Суденышко, поджидавшее их в порту, проявляло устойчивости не больше, чем плоскодонный ялик, и Айлин молила Бога, чтобы нерешительность, которую она заметила на лице Колби, взяла верх. Что изменит один лишний день на твердой суше? Никто, к сожалению, их не преследовал.
— Я не могу ждать еще один день, — промолвила Колби, невзирая на очередной приступ тошноты.
— Как пожелает мадам. — И месье Жозеф покинул их, чтобы закончить приготовления.
Уже на борту Колби рухнула на койку, едва ли сознавая, что пытается сказать ей сопровождающий.
— Первый помощник получил инструкции обеспечить в Дувре удобную карету для последней части вашего путешествия, — говорил он без всякой надежды, что она понимает, и добрая душа заставила его пойти дальше инструкций полковника. — Вам совсем плохо. Если пожелаете, я могу доставить вас к месту назначения.
Хотя ей и нравилось общество милого мсье Жозефа, хотя она и сомневалась, что они с Айлин смогут самостоятельно добраться до места, тем не менее у Колби было лишь одно желание: остаться наедине со своими несчастьями. Она вспомнила, насколько обходителен был месье Жозеф с ней и ее служанкой, и встала с кровати, чтобы подать ему руку и вручить крупное вознаграждение для его большой семьи. Они расстались, расточая друг другу чрезмерные комплименты.
Когда дверь закрылась, Колби едва успела найти ведро, как ее вырвало. Будучи прекрасной сиделкой, когда дело касалось других, она приходила в ярость, когда что-то случалось с ней самой.
Она снова подумала о том, что так будет продолжаться еще несколько месяцев, и это отнюдь не облегчило тяжесть, ставшую привычной с момента ее знакомства с Браунингом.
Вошла Айлин, бодрая и возбужденная. Ее пружинистый шаг заставил Колби застонать.
— Я познакомилась с таким красивым офицером, мадам. Он сказал, что будет опекать нас, когда мы прибудем в Англию, — весело болтала она, расстилая постель для Колби. — В этом путешествии я не намерена страдать морской болезнью, мадам.
Колби подумала, что уж если Айлин умудрилась за полчаса, которые они провели на борту, каким-то волшебным способом раздобыть таинственное средство, то поделится с ней.
— Мужчины не любят рвоты, — глубокомысленно изрекла Айлин.
Некоторых из них это не беспокоит, мысленно поправила ее Колби. Последнее, о чем ей хотелось думать, это об одном исключительном мужчине, который показал себя настоящим героем, хотя она и проспала большую часть его заботливого ухода. Иногда не следует вспоминать слишком много.
— Миледи, вы не будете возражать, если я погуляю на палубе и посмотрю, как судно покидает порт?
Купидон продвинулся в своей деятельности гораздо дальше, чем Колби могла предположить, и она только обрадовалась, что может помочь зарождающейся любви, тем более, если это позволит ей страдать в одиночестве.
Здравомыслие Айлин, ее непоследовательная болтовня доставляли Колби удовольствие, но только не сегодня. Она жестом отправила девушку и повернулась лицом к стене.
Рано утром разразился шторм, пробудив Колби от тревожного сна. Она никак не могла сообразить, где находится, пока глаза ее не уловили слабое пятно света на стене каюты рядом с Айлин, спавшей в угловом кресле.
Корабль, пренебрегая законами гравитации, выписывал в пространстве фантастические геометрические фигуры. Месье Жозеф, разумеется, оказался прав. Ей следовало подождать до завтра. Но разве она когда-нибудь принимала в расчет чужое мнение? Последнее слово она всегда оставляла за собой. Когда-нибудь, говорила себе Колби, я научусь слушать чужие советы. Однако она сама в этом сомневалась.
Нелепость того положения, в которое она себя поставила, вызвала у нее истерический смех. Она сбежала из одного из самых великолепных домов во всем Париже, из дома, утопавшего в самой невероятной роскоши, какую только можно себе вообразить, для того, чтобы швырнуть себя на середину Па-де-Кале в каком-то корыте и, похоже, оказаться в центре настоящей бури.
В дополнение ко всему ее кидало то в жар, то в холод, знобило и прошибало холодным липким потом. От дорожного костюма, в котором она была вчера, исходило зловоние. И все же она давно так хорошо себя не чувствовала. Она глупо хихикнула и спустила ноги с постели.
Каким-то сверхъестественным образом — она почла за лучшее не слишком докапываться, каким именно, — Колби чувствовала себя бодрой, возбужденной и полной оптимизма одновременно. Она была на пути домой и везла с собой тысячи историй, которые расскажет братьям и тете Сильвии. И у нее достаточно денег, чтобы выполнить свое намерение: благоустроить Броули.
Кроме того, она устала чувствовать себя слабой. С тех пор как умер отец, ей не на кого было опереться, а за последние недели она слишком легко потакала желаниям и нуждам других.
— Я свободна! — крикнула она.
— Вы наконец проснулись, — откликнулась Айлин.
— Да, и я собираюсь на палубу. Служанка не верила собственным глазам.
Насколько она успела узнать леди Колби, та никогда не была в таком приподнятом шутливом настроении.
Колби встала на ноги. В этот момент корабль подбросило, и она опрокинулась назад, ударившись о стену каюты. Она зацепилась ногами за край койки, еще более укрепившись в своем намерении покинуть каюту. Она должна сама увидеть, что происходит снаружи.
— Куда ты положила мою одежду?
— Вы не сможете выйти из каюты.
— Я собираюсь сделать именно это!
— Я не могу найти свои ноги, не говоря уже о вашей одежде, — причитала служанка. Ее госпожа осталась сидеть в кресле, куда ее швырнуло, когда судно в очередной раз накренилось.
— Какая чепуха! — кричала Колби, перекрывая скрипы шпангоутов. — Покажи мне, где она лежит, и можешь перебираться на мою кровать — она мне больше не потребуется.
«Нельзя жить — думала Айлин, — и не наслушаться историй о странном поведении некоторых женщин во время беременности. Только это может объяснить внезапную перемену настроения леди Колби».
— Может служанка не позволить своей хозяйке сделать что-то, что может той навредить? — с тоской спросила Айлин.
— Дурочка. — Колби помогла ей перебраться на койку.
Колби вымыла руки и лицо, поспешно переоделась и завернулась в большой серый плащ, сшитый для нее портнихой Риты Фаберже. К счастью, Айлин отказалась оставить его в Париже.
Взошло солнце, облив разгневанные воды серебристым светом.
— А вы человек с характером, леди Браунинг увидела капитана.
Колби повернулась и первого помощника.
