Завтра, в воскресенье, обедаем с ней в центре. Ну что еще сказать? Я ведь
приготовил длинную речь с подробнейшими объяснениями, только даже и начать ее
не пришлось. Хотя, по правде говоря, я не был уверен, что речь моя так уж
необходима. Идею предложить ей свои отеческие советы, свой жизненный опыт я
тоже отбросил. И однако же, когда, подняв голову, я увидел перед собой ее и, ничего
не соображая, принялся нелепо топтаться у столика, я как-никак догадался, что
единственная возможность достойно выйти из дурацкого положения — это забыть
все заранее подготовленные объяснения и хитроумные уловки и просто сказать
напрямик то, что лежит на сердце. Я не жалею, что поддался порыву. Речь моя
получилась краткой, а главное — простой, а простоту, я думаю, она ценит, простота
— моя козырная карта. Итак, она хочет подумать, что ж, хорошо, пусть; только я не
понимаю, если она знала, что я переживаю то, что переживаю, почему не обдумала
заранее, как поступить, почему колеблется, не знает, что ответить? Объяснить это
можно по-разному: скажем, она решила произнести ужасное слово «хватит», но не
хочет быть жестокой и потому не произнесла его тут же, сразу. Или так: она знала (в
данном случае «знала» означает «догадывалась»), что я переживаю то, что
переживаю, но все же не ожидала, что я решусь выразить это на словах в виде
прямого предложения. Вот и колеблется. Но она «потому и пришла выпить кофе».
Что это значит? Хотела, чтобы я сказал все, но не была уверена, что я решусь?
Однако обычно женщина хочет, чтобы ей сказали такое, когда собирается ответить
«да». А может быть, ей просто неприятно, неловко со мной, вот она и решила дать
мне высказаться, теперь можно покончить раз навсегда с этой историей: скажет
«нет» — и все опять придет в норму. Кроме того, имеется ведь жених, бывший жених.
Как обстоят дела с ним? Не фактически (фактически, судя по всему, отношения
прерваны), а в ее душе? Вдруг я в конечном счете подтолкнул события? Может быть,
этого легкого толчка только и не хватало, только его она и ждала в смятении, чтобы
возвратиться к жениху? Опять же я много старше, вдовец, у меня трое детей и так
далее и тому подобное. Вдобавок я сам никак не могу решить, как мне хотелось бы
построить наши отношения. Это гораздо сложнее, чем может показаться на первый
взгляд. И если бы у этого дневника, кроме меня, были еще читатели, я закончил бы
день в стиле романов с продолжением: «Если вы хотите узнать ответ на все эти
жгучие вопросы, читайте наш следующий выпуск».
48
Я ждал ее на углу Мерседес и Рио-Бланко. Опоздала всего на десять минут.
По воскресеньям она надевает костюм, сшитый на заказ, который очень ее красит.
Вполне возможно, впрочем, что я так уже настроился — с каждым днем она кажется
мне все красивее и красивее. Сегодня она волновалась по-настоящему. Нарядный
костюмчик—знак добрый (хочет понравиться), а вот что волнуется — дурной знак. И
конечно, бледная, я уверен, только не видно под косметикой. В ресторане выбрала
столик в глубине, совсем почти скрытый от глаз посетителей. Не желает, чтобы ее
видели со мной. Дурной знак. Села, сейчас же открыла сумку и посмотрелась в
зеркальце. Хочет понравиться. Добрый знак. Целых четверть часа (пока заказывали
закуску, вино, намазывали маслом черный хлеб) говорили о чем попало. Вдруг
она сказала: «Пожалуйста, не вперяйте в меня взор, полный ожидания». «Где же
взять другой?» — отвечал я как дурак. «Вы ждете моего ответа,— продолжала она,—
но сначала я сама хотела бы задать вам вопрос».— «Спрашивайте».— «Вы меня
любите — что это значит?» Никогда не приходило мне в голову, что существует
подобный вопрос, однако он задан, и надо отвечать. «Ради бога, Авельянеда, не
ставьте меня в смешное положение. Неужели вы хотите, чтобы я как мальчишка стал
