было что-то потрясающее, налетело как вихрь, так бурно, естественно и прекрасно,
что я ничего не успел обдумать. Когда живешь полной жизнью, нет времени
размышлять. А мне надо подумать, понять по мере сил то необычайное, что со мной
происходит, разобраться во всем; я немолод, зато у меня хватает ума — одно
компенсирует другое. Я хочу изучить все подробности, ее касающиеся, например
оттенки голоса от полной искренности до невинного кокетства, ее тело, которого я не
видел — я не мог, я предпочел добровольно заплатить эту цену, чтобы исчезла
натянутость, нервозность, чтобы взяло верх чувство; я избрал темноту, по-
настоящему непроницаемую, без единой сквозящей светом щели, лишь бы только
перестала она вздрагивать от стыда, от страха, не знаю от чего еще, лишь бы мало-
помалу познала другую дрожь, полная нежного женственного стремления отдаться.
Сегодня она сказала: «Я счастлива, что все уже позади» — таким тоном, с таким
выражением глаз, будто говорила об экзамене, о родах, о сердечном приступе,
словом, о чем-то опасном и тяжком, а ведь, кажется, чего проще, обычнее,
будничнее — лечь в постель с мужчиной. «Ты знаешь, я даже не чувствую никакой
вины, словно бы и нет греха». И, заметив, видимо, досаду на моем лице,
заторопилась, стала объяснять: «Я знаю, ты не можешь это понять, такие вещи
недоступны высокому мужскому уму. Для вас лечь с женщиной в постель не
представляет собою ничего особенного, обычное дело, может быть просто
необходимое для здоровья, в очень редких случаях хоть как-то связанное с духовной
жизнью. Даже завидно, как вы умеете эту так называемую сексуальную сторону
жизни начисто отделять от всего остального, от самого важного в ней. Вы же и
придумали, будто секс — дело женское, и только женское. А потом еще и исказили
наше отношение к сексуальной жизни, превратили в карикатуру, лишили подлинного
смысла. Женщина, на ваш взгляд, закоснелая грешница, вечно стремящаяся к
наслаждению. Секс — дело женское, говорите вы, то есть, по-вашему, вся жизнь
69
женщины — один только секс; женщина красится, искусно притворяется
интеллигентной, всегда у нее наготове и слезы, и целый арсенал соблазнов — все
лишь для того, чтобы поддеть на крючок мужчину и обеспечить себе жизнь,
основанную на сексе, на удовлетворении требований секса, на служении сексу». Она
воодушевилась и даже как будто рассердилась на меня. Глядела с такой уверенной
иронией, словно решилась отстоять попранное достоинство всех живущих на нашей
планете женщин. «И все это неправда?» — спросил я, только чтобы поддразнить ее
— очень уж она была мила, когда сердилась. «Кое-что правда, в некоторых случаях.
Я знаю, есть такие женщины, им больше ничего и не надо. Но есть другие, и их
большинство, которые вовсе не сексуальны; есть, наконец, и сексуальные, но при
этом они еще и человеческие существа, сложные, своеобразные, на редкость
ранимые. Может, и в самом деле женское «Я» — синоним секса, но надо понимать,
что женщина сексуальную жизнь не отделяет от духовной. Вот в чем, может быть,
наша величайшая вина и величайшее счастье, вот в чем главная проблема. Для вас,
мужчин, секс и духовность никак не связаны. Если хочешь, сравни, например, старую
деву и старого холостяка; на первый взгляд может показаться, что они похожи: обоим
одинаково не повезло в жизни, судьбы их сходны. Но посмотри, как живет он и как
живет она?» Она перевела дыхание и продолжала: «Старая дева становится с
каждым днем все ворчливее, истеричнее, теряет женственность, приобретает
разные причуды, остро ощущает свою неполноценность. Старый холостяк
общителен, весел, громогласен, любит соленые шуточки. Оба они одиноки, но для
холостяка проблема только в том, что некому вести хозяйство да каждый вечер
