несколько генералов и офицеров. Минут через десять-пятнадцать в зал вошли Сталин и Молотов. Началась официальная часть приёма, на которой Гарриман объявил, что является специальным представителем Президента Рузвельта, и что он привёз личное послание Президента Рузвельта господину Сталину. Сталин и Гарриман с переводчиками покинули зал, а мы продолжали сидеть за столом, потихоньку беседуя с соседями, и обменивались мнениями о происходящем. Только Молотов и Стайнхард из всей делегации о чём-то переговаривались. Прошло около двух часов, прежде, чем Сталин и Гарриман появились в зале. Было предложено перейти в соседний зал, где состоялся банкет. Звучали многочисленные тосты, общий стол как бы разделял всех. Берия сел недалеко от меня со своим переводчиком, а Джим занял место напротив меня и мы довольно много говорили об общих знакомых. Джим сказал, что он остаётся в Москве 2 -м секретарём посольства. А я посмеялся, что мы с ним поменялись местами, что теперь он – дипломат, а я – лётчик. Сталин довольно крепенько напоил Гарримана и Стайнхарда, и у них немного развязались языки, а я заметил, что Джим незаметно сунул в рот что-то. Я многозначительно посмотрел на Лаврентия Павловича. Мне передали записку Сталина. После приёма прибыл в его кабинет. Молотов, Шахурин, Берия, Александров, Келдыш и Каганович тоже прошли в кабинет.
— Президент Рузвельт предложил присоединиться к союзу Великобритании и США в борьбе против Германии и Японии. — объявил Сталин. — Мы приняли решение пойти на этот шаг, но с некоторыми ограничениями на начальном этапе. В зависимости от оказания нам реальной помощи в реорганизации промышленности, армии и флота и готовности наших войск. Господин Гарриман пробудет здесь ещё пять дней и хочет провести переговоры о наших потребностях, для того, чтобы обсудить возможность удовлетворить это поставками по ленд-лизу и прямыми поставками.
Товарищ Берия! Проследите, чтобы оборудование для работ товарищей Александрова и Келдыша было поставлено, но напрямую не указывало на характер проводимых работ. Это же касается и вас, товарищ Андреев. Вести переговоры поручаю тебе, Лазарь, и тебе, Андрей. Все свободны! Приступайте!
Но меня Сталин остановил на выходе.
— Молодец, Андрей! Хорошо разобрался в ситуации с САСШ. Порадовал меня! Жалко, что такое время, что с тебя большего не потребовать. Себя береги! Не хочу, чтобы как с Валерием! Иди! — сказал он, дождавшись, когда все выйдут из кабинета.
Пять суток каторги! Рита все пальцы стерла: набивать всё это на машинке. Переговоры прошли хорошо! Для нас заложили два линкора и авианосец для ТОФ, чтобы избежать избиения нашего флота в Тихом океане. Мы получили модернизированные 'Бофорсы' и 127-мм зенитки. Появилось, что устанавливать на новые корабли и модернизировать ПВО старых. И обещали рассмотреть вопрос о передаче нам нескольких крейсеров и линкора или двух на Севере. В литьевых машинах нам не отказали, более того, обещают в этом году отправить оборудование для электролизных печей для алюминия. Обещали поставить много автомашин повышенной проходимости, авиационного бензина. А мы, в свою очередь обещали прикрыть авиацией конвои и на Севере, и на Востоке. Мы показали им двухкоординатную РЛС для самолётов, но сказали, что её необходимо объёдинять с бомбовыми прицелами Нордена, тогда у немецких и японских лодок не будет возможности уйти от возмездия. Относительная стоимость РЛС была выше, чем у прицела. Американцы обещали подумать. Свою морковку перед мордой осла мы повесили! Вопрос встал о поставках В-17 и последующих моделей, увязанных с поставками РЛС. Мы сказали, что можем разместить у себя их производство, для того, чтобы подготовить несколько полков, которые будут расположены в пределах досягаемости от Берлина и Токио. Или взять их через ленд-лиз, с обучением экипажей в Америке, то есть держать немцев и японцев под прицелами. Гарриману эта идея понравилась. Он, вообще, сказал, что с русскими легче договариваться, чем с англичанами, но сейчас требуется участие туманного Альбиона. К Гитлеру он относился почти индифферентно, но японцы его сильно раздражали. Мы понимали, что он говорит не всё и, по сути, является нашим врагом, но враг моего врага – мой друг! Тот длинный список – максимум почти полностью был заполнен. Гарриман работал по-американски быстро: когда впереди огромные контракты в несколько миллиардов долларов, проще не останавливаться на мелочах. Каганович, тоже, остался очень доволен. И паровозы, и рельсы, и прокатные станы, и куча всего, чего нам так не хватало! Договорились о системе оплаты, и Гарриман обещал открытие льготных кредитов. Один из банков-кредиторов был его собственный. Но мы сделали вид, что этого не знаем!
Гарриман улетел через Англию домой, пообещав, что президент пришлёт ответ в ближайшее время. А я 'стал танкистом' – принял участие в учениях ЗОВО.
Учения проходили под Минском. Туда мы прилетели парой: я – на 'И-185-ути', а моим ведомым был Василий Сталин, но у него был одноместный истребитель с таким же мотором. Он нормально держался в строю. Нас встретили Жуков, Будённый и Павлов. Успел переговорить с Георгием Константиновичем, чтобы он фиксировал статистику по дивизиям и корпусам: сколько по штату, сколько вышло, сколько дошло танков и бронемашин до места. Марш предстоял 250 километров в сторону Каунаса. На большом полигоне под Ионавой развернулись главные события. Я попытался водить Т-34 и КВ. Поработать заряжающим и командиром танка. Послушать радио. Результаты были печальны: у Т-34 вылетел на полном ходу шток тяги фрикциона. КВ не удалось разогнать, не переключалась коробка передач. Только вдвоём со стрелком- радистом. Заряжающий, подняв снаряд с нижней укладки, оказывается, должен вначале посмотреть, где находится казенник пушки, увернуться от него, переступить ногами, при этом, не наступив на гильзы от предыдущих выстрелов. Не зацепить взрывателем за кучу выступающих металлических частей, уложить довольно длинный снаряд на очень короткий приёмник, не воткнуть его ударником в казенник, после этого пушка будет заряжена! И уворачиваться от неё при выстреле, иначе калекой останешься. А кто такой 'командир танка', я вообще не понял! То ли наводчик? То ли просто главный оратель! Внутреннее переговорное устройство жутко фонило, т. к. у двигателя ни один провод не экранирован. Ни рацию, ВПУ в бою не слышно. После этого я вылез из танка, взял винтовку и полную выкладку у красноармейца, и сходил в учебную атаку. Вещмешок быстренько набил мне холку и задницу, скатка шинели мешала достать патроны, граната бабахнула в руке, хорошо была учебной! Сергей надо мной просто ухахатывался! Но нас же три месяца гоняли в Каче с винтовками, и я умел это делать! Но тут песок на полигоне! И мелколесье! А в Каче – ровная степь. Вернулись в расположение, я спросил, где находится полковая швейная мастерская и, под руководством Сергея, пошил РД и разгрузки под винтовку и автомат ППД. На следующее утро я натянул на себя обыкновенный ватник, разгрузку и РД, и показал это Семёну Михайловичу. Тот недоверчиво покрутил меня и осмотрел со всех сторон. Заставил снять, одел на себя. Ватник ему оказался маловат, поэтому одел всё на гимнастёрку. Неожиданно быстро и ловко он преодолел общевойсковую полосу препятствий, вернулся и спросил: 'Шинель солдата греет! Её куда?' И я показал, как закрепить скатку снизу рюкзака. Он закрепил её и ещё раз прошёл полосу. Сменил винтовку на автомат, надел другую разгрузку и опять вернулся на полосу.
— Очень удобно! Но для пулемётчика так не сделать!
— Может быть пулемёт сменить?
Он раскатисто расхохотался! 'У меня такое же мнение! Я это заберу! — он показал на изделия полковых умельцев, — Тут делов на копейку! Надо применять!' Мы приехали на аэродром, надо было лететь в Москву, прошёл врачей, оделся, подхожу к самолёту, и вдруг замечаю, как мой ведомый никак не может вскочить на крыло! 'Лейтенант Сталин! Ко мне!' А от него разит, как от винной бочки! Хорошо, что Семён Михайлович ещё не уехал! Объявил Василию и врачу, подписавшему допуск, по пять суток, отдал Василия и врача Будённому, и вылетел в Москву. Василий появился через трое суток с видом побитой вороны. 'У вас, старший лейтенант, ещё двое суток ареста! Вот записка об арестовании! Следуйте на гауптвахту! Филиппов! Проводите!' Специально на следующий день заехал на гарнизонку, и посмотрел, как Василий Сталин печатает шаг на строевых, под управлением весьма злобного старшины. Утром он прибыл и доложился о прибытии: 'Только отцу не говорите!' Отца он побаивался. Меня – тоже!
Невоенные грузы из Америки пошли через месяц. В частности: алюминий в листах и чушках, рельсы, вагонные пары, паровозы, станки, топливо. Начали поступать автомобили трех моделей: джипы, полуторатонные 'Доджи' и 3 тонные 'Студебеккеры' и 'Джимми'. Суда, доставлявшие грузы шли под советским флагом, особенно на Тихом океане, и сразу на разгрузке передавались в Дальневосточное Пароходство. У нас возник дефицит квалифицированных кадров моряков. Военных грузов не поставляли, ссылаясь на своё неучастие в войне. Это немало раздражало Сталина. 'Мы же тоже не участвуем!' Особенно остро стоял вопрос об зенитных орудиях 'Бофорс' и 12.7 мм пулемётах для МЗА. Кузнецов просто весь
