Мотедиуса, — «ну никто не хочет вскрикнуть при виде меня — «хай, привет!». Однако думаю, что всё же одна личность мне обрадуется…»
Похоже, ректора больше всего интересовало — куда делась Эриэлла? Поскольку свой первый вопрос он задал об этом.
— Так, — неопределённо сказал я, демонстративно наматывая на указательный палец отсутствующий локон, — как-то всё само собой рассосалось… Проснулся утром, и вот я — снова я!
Я лучезарно улыбнулся ректору, предлагая ему разделить моё солнечное настроение, но у него было «дождливо».
— Хм… «рассосалось»? — насупив брови и хмуро глядя на неспешное вращение моего пальца, произнёс он, — как такое возможно?
— Алатари его знает… — туманной фразой ответил я.
— Алатари?!
Вскинувшись, ректор уставился мне прямо в глаза. Я снова ему улыбнулся, постаравшись сделать это как можно кокетливей, как сделала бы это Эриэлла.
— Ага, — подтвердил я и задал вопрос, — господин ректор, перед моим отъездом, мы говорили о моём допуске в архивы. Что-то произошло с этим с той поры?
Слегка скривившись, Мотедиус ответил, что разрешение на моё присутствие в нём получено, но сейчас ему кажется, что этот вопрос, «…в связи с некоторыми обстоятельствами, следует рассмотреть внимательнее…». Такое заявление меня абсолютно не удивило. Иного ожидать и не следовало. Длинной фразой, с иносказательными заворотами, я сообщил собеседнику, что я невероятно белый, пушистый, лояльный и склонный к переговорам зверь, в его зверинце под названием университет, и могу принести главному укротителю просто массу пользы, если меня будут выгуливать и кормить. И не злить…
Ректор мой сложный «въезд» понял и принял к сведению. На этом я откланялся, сообщив, что у меня всё просто отваливается с дороги, и я буду рад побеседовать немного позже… Когда приду в себя.
Оставив господина архимага комбинировать в голове комбинации и придумывать, чем заполнить отсутствующие куски, я пошёл к себе, благо узнал от него, что моя комната до сих пор числиться за мной, и я могу спокойно в неё вернуться, что я и решил сделать. И вот, я стою перед главным корпусом, в трёх минутах ходьбы от цели.
Я иронично ухмыльнулся и неспешно пошёл к своему домику. Поднялся по лестнице, зашёл в комнату. Огляделся. Кругом порядок. Пол чистый, пыли нет, кровать застелена чистым бельём. Что ж… Замечательно.
— Пум! — хлопнула внизу наружная дверь.
Торопливый стук маленьких каблучков бегущих вверх по лестнице. Наклонив голову к плечу, оборачиваюсь, улыбаясь.
— Тах! — распахивается дверь в комнату. На пороге — сияющая, слегка запыхавшаяся Стефи.
— Эри!
Ученическая сумка, кувыркаясь, летит в кресло, а Стефи кидается мне на шею.
— Ээ-эри! — радостно визжит она, вися на ней и болтая от восторга ногами в воздухе. Внезапно я ощущаю прижавшуюся ко мне её грудь и всё тело.
— Эри! Я так скучала! Так скучала!
От переполняющих её чувств она наклоняет голову и целует меня… в губы. Я вытаращиваю глаза, держа обеими руками повисшую на мне Стефи. Какая она мягкая! Полсекунды, секунда и вдруг, что-то, как ЗАМКНУЛО!
Немного времени спустя
Прихожу в себя. Смотрю. Близко-близко лицо Стефи. Надомной. Сверху. Смотрит в упор. Выражение — обалдевшее. Пауза, секунды на три, в которую я мысленно пробегаю «по себе», делая ревизию. Вроде всё на месте — руки ноги, туловище. Ничего не болит. Ощущение лёгкости. Скашиваю влево глаза — завалившаяся набок кровать со стянутым на пол матрасом и простынями. Я на полу. Сверху Стефи. Гм… А почему у неё голые плечи? Где её платье?
В этот миг, Стефания, наконец, отводит глаза от моего лица и опускает их вниз, упираясь взглядом во что-то… Я тоже смотрю туда, куда смотрит она. Грудь. Моя голая грудь… Голая! Секунду недоумённо смотрим друг на друга.
— Ааа… Что я наделала!
Закрыв щёки ладонями, Стефи шумно втягивает в себя воздух, и садится на мне.
— Уй… — отреагировал я на её движение, — слезь с меня! Ты мне что-то придавила!
Ойкнув, она вскакивает на ноги. Смотрю на неё, потом на себя: Ну, так и есть — нудистка! И я тоже…
— Я же обещала Динию… я же пообещала…
— Обещать — не значит, женится! — хмуро изрёк я, садясь. Сихот, что так спину жжёт? Что ты ему пообещала?
— Он просил… стать его женой… Я согласилась! Он подарил мне кольцо! Мы с ним помолвлены!
Крандец… — подумал я, рассматривая свои плечи.
— Что я теперь ему скажу!? Как я буду ему в глаза смотреть? А? Что ты наделал?!
— Я наделал?
— А кто? Не я же!
— Сама виновата…
— Я виновата?! Я?! Это чем же?!
— Нечего быть такой…
— Какой!?
— Мягкой и тёплой…
— Мягкой? Тёплой? Ты что, дурак?
— Сама дура… — хмуро ответил я, поднимаясь на ноги и морщась от боли, — где мои штаны?
— Сам ищи свои штаны!
— А ты одеться не хочешь?
— ОЙ!
Штаны мои обнаружились на её мантии. Мантия на полу, штаны — на ней.
Всё чище, чем на полу, — подумал я, с кряхтением нагибаясь за ними. Только поднял — сзади, обдав меня в ментале волной возмущения, резко дёрнули за рукав мантии, и Стефина ученическая одёжка улетела за меня. Влезши в штаны, я притормозил с рубахой и, создав два небольших зеркала, принялся осматривать свою спину, чтобы узнать, что же у меня там такое? Позади меня, там, где была Стефания, раздавался
