Части будущего велосипеда лежали на широком деревянном верстаке в Егоркином сарае. Еще в недалекие времена, о которых так хорошо помнилось, здесь, за верстаком, ладя всякую домашнюю работу, частенько махал рубанком или стучал молотком сам хозяин дома. А четыре года тому назад полным хозяином верстака стал Егорка. Дело у него, ясно-понятно, спорилось не так сноровисто и ловко, как бывало у отца, но все же и он, Егорка, не пасовал, когда надо было отфуговать доску или гвоздевой заклепкой намертво присобачить отвалившуюся ручку половника.
Потрогав тугие спицы колеса, Толик во второй раз принялся вспоминать, как весной на школьном дворе, в куче металлолома своими глазами видел велосипедную раму с педалями.
— Стекляшки на педалях даже целы были, — вздохнул он. — Желтые, с пупырьями, как вафля.
— Закон подлости, — хмуро заметил Сережка, — когда не нужно — вот они, прямо под ногами валяются, сами на глаза лезут…
Владик, еще не вполне освоившись в новой компании, в разговор почти не вступал — больше слушал, смотрел, удивлялся и… не совсем верил. Самим сделать такой необыкновенный велосипед? Уж не разыгрывают ли его? Впрочем, нет, не похоже. Трубы нарезаны, даже чертежик нарисован. И как уверенно говорит Егорка: «Здесь отпилим на конус… Тут приварим втулку!» Будто мастер. А сколько всякого инструмента! Дрель с проводом, сверла, напильники, ножовка по металлу, молотки. С краю, на верстаке, тиски черным железом глыбятся. Тисочки! Владик, пожалуй, и не поднял бы такие. Конечно, если на спор, то, может, и осилил бы. Вот Егорка поднимет. Здоровый. Сколько, сказал, правой жмет — сорок три? Он бы поднял. Хотя… Владик вдруг усмехнулся про себя. Фигушки! Тиски-то привинчены. А вместе с верстаком и сам Василий Алексеев не поднял бы. Может, поспорить с ребятами? Вряд ли сразу догадаются…
Но дурить головы новым друзьям Владик не решился. А через минуту и вообще забыл об этом — на Егорку засмотрелся. Крепко зажав в тисках трубу, Егорка накосую, по меловой отметке, стал спиливать ее конец. Ножовка в его руках неторопливо, с визгливым надсадом ходила вперед и назад.
Сразу видно — мастер! Из-под узкого, отливавшего синевой полотна ножовки сыпалась крупка тяжелых, серых опилок.
«Когда устанет, тоже попилить попрошу, — решил Владик, однако тут же и встревожился: — А если не получится? Железо все-таки. Засмеют. Вон и Наташа вышла из дома…»
Видимо, у Наташи была страсть показывать свои наряды.
Вместо вчерашнего василькового платья, она красовалась теперь в синей наглаженной юбочке и белой блузке с погончиками. Алые концы галстука вольно, вразлет, лежали на груди.
Наташа сбежала с крыльца и дорожкой, мимо, огуречных грядок с желтыми цветками, поспешила к сараю. В руке она держала большой фанерный щит.
— Смотрите: написала! Это мы с папой придумали.
На щите ярко голубели буквы:
«Человек! Ты — сын природы. Будь добрым к матери-природе. Храни ее дивную красу и здоровье».
— Что скажете? — Наташа победно оглядела ребят и, обращаясь к одному Владику, объяснила: — Раньше мы так писали: «Берегите родную природу. Это дело чести каждого из нас». Владик, ведь правда, сейчас лучше?
— У него спрашивает! А мы что — пеньки с глазами?.. — Егорка отобрал щит и придирчиво прочитал по буквам — нет ли ошибок. — Отец придумал?
— Говорю же: вместе. Про дивную красу я подсказала.
— Ух, здорово! — похвалил Толик и преданно посмотрел на Наташу.
— А ты почему без галстука? — строго спросила юна.
— Вот он. — Толик поспешно вынул из кармана галстук. — Когда пойдем патрулировать, обязательно надену.
— Ну хорошо, — смягчилась Наташа и подступила к брату, который продолжал изучать щит с таким видом, будто надпись была сделана на иностранном языке. — Что молчишь? Не нравится?
— Сойдет, — обронил тот и оглянулся на Сережку. — Как, сын природы, сойдет?
Многоумный Сережка покивал.
— Нормально. — И серьезно, по-взрослому добавил: — Точно: природа — как мать всем. И заботиться всем надо, чтобы она здоровой была. Вот автомобиль, например. Знаете, сколько за год в мире выбрасывается в воздух окиси углерода? Двести миллионов тонн. А это окись углерода. Яд.
— Смотри ты! — удивился Егорка. — Тогда пишите еще пару щитов, и пойдем. Снова у пляжа поставим, у ручья — там больше всего моют машины. И у березовой рощи.
Сделав такое распоряжение, Егорка снова принялся отпиливать конец трубы.
Патруль
Ну и Наташа! То, что на рубашке Владика заалел ее новый, хранившийся про запас галстук — этого ей было мало. Еще приспособила ему на руку зеленую повязку с белыми буквами «ПЗП».
— Цени, Владик, — осторожно застегивая булавку, сказала она. — Пока ты вечером спал, я повязку на машинке тебе выстрочила. Видишь, как буквы ровненько пришила. Ведь правда, красиво?
Владик смутился. Свиньей надо быть — не оценить такое. Оказывается, он похрапывал себе в удовольствие, а она трудилась. Хорош! Однако, поглядев на повязку стоявшего рядом Толика, он с облегчением сказал:
— И у него — такая же.
— Ну ясно! — охотно подтвердила Наташа. — И для Толика старалась. Мне очень хотелось, чтоб у всех красивые были. Мы же — патрули. Не кто-нибудь — патруль защиты природы!
Что верно, то верно: патруль выглядел солидно. На каждом — пионерский галстук, зеленая повязка с четкими буквами. Егорка нес на плече щиты, прикрепленные к длинным кольям. Колья прибил сам Егорка, он же и концы их снизу затесал топориком. Ловкий у него топорик — небольшой, с гладкой и чуть изогнутой ручкой. Владик даже позавидовал долговязому Сережке, который нес этот топорик. Попросить неулыбчивого Сережку, чтобы дал понести топорик, Владик не посмел. Все-таки он был здесь новеньким. Раз не доверили нести, то нечего и просить.
Верно было написано на щитах: куда ни оглянись — до чего же красиво! По левую сторону березовая роща стоит. От земли белые стволы вверх тянутся, будто длинными руками подняли к синему небу и держат там зеленую папаху. Папаха искрится множеством листочков, которые чуть слышно о чем-то шепчутся на слабом ветру. А внизу — трава, трава кругом. Чистая, шелковистая. А сказать про озеро, широко голубевшее впереди, — и слов подходящих не найдешь. Как же не хранить такую красоту! Что получится и останется что, если вытоптать траву, повалить деревья, озеро испоганить? Владик мысленно попытался представить себе эту картину — брр, страшно, пустыня, серая жуть…
— А вы часто ходите патрулировать? — спросил он Наташу.
— Как когда. Бывает — и каждый день. Дела хватает. Мы пока одни. Еще ребята с Калачевской улицы хотели собрать отряд, да что-то никак не раскачаются. Вот и ходим. Особенно в субботу и воскресенье. От погоды еще зависит.
— Сегодня хорошая. Солнце…
— Чем погода красней, тем вредителей больше. — Егорка показал рукой на желтевшую у деревьев машину. — Вон уже, прикатили. Пуза на солнышке греют.
— Во множественном числе надо говорить «пуза», — наставительно заметила Наташа.
— Училка! Сам, что ли, не знаю!.. Хоть костер не развели. Вроде с понятием.
Сережка подкинул топорик и поймал его за рукоятку.
— Они и «с понятием» так нашкодничают, что на тачке мусор не увезешь. Толян, сколько уже по твоей бухгалтерии?
— Семьдесят четыре бутылки в этом месяце. На одиннадцать рэ шестьдесят четыре коп.
Владик сразу вспомнил ребят из Каменного Лога, — как заставляли его таскать книжки на выпивку и сигареты, как расстреливали лягушку, как он высадил стекло в новом доме, — и с беспокойством подумал:
