сельские пейзажи, проносившиеся мимо них: большие зеленые пастбища становились серебристо-голубыми, прежде чем исчезнуть вдали.
«Деревья, – подумала Серина, вспомнив о мантрах. – Вот хорошая тема для разговора».
Сглотнув, она торопливо произнесла:
– А что это за деревья? Не ожидала увидеть осеннюю желтую листву – думала, здесь почти субтропики.
– Не совсем. Но у нас теплый климат, – сказал Алекс, свернув на дорогу, которая сразу же стала петлять, поднимаясь вверх по холму. – Мы даже можем выращивать некоторые сорта бананов. А деревья здесь желтеют не все. Кроме тех, которые ты заметила, желтеет еще хурма, а японские клены краснеют.
– Вы интересуетесь садами, Серина? – спросила Линди.
– Да, очень.
– Принцесса пишет статьи для одного из европейских журналов, – пояснил Алекс, искоса взглянув на Серину. – Хотя статьи скорее о садах, чем о садоводстве, насколько я понимаю.
– Да, – подтвердила Серина.
– Тогда вам понравится усадьба Алекса. У него роскошный сад, – сказала Линди.
– Горю нетерпением увидеть его, – ответила Серина.
Узкая дорога превратилась в подъездную аллею, спускавшуюся с пологого холма, обрамленную с обеих сторон большими деревьями. Заметив фантастически огромный дуб – по европейским меркам, на вид ему было несколько сотен лет, – Серина поняла, что деревья Северного полушария растут здесь гораздо быстрее, чем на родине.
Ее внимание привлекла пышная раскидистая крона одного дерева, и Серина даже обернулась, когда они проехали мимо него.
– Фикус крупнолистный из Австралии, – сказал ей Алекс. – К сожалению, плоды его несъедобны.
Она подалась вперед, чтобы рассмотреть группу желто-зеленых деревьев, которые при ближайшем рассмотрении оказались одним огромным деревом.
– Это пурири, – объяснил Алекс. – На самом деле это дикие кустарниковые деревья, но они не отказываются расти и в саду.
Наконец они выехали к дому, окруженному просторными стрижеными газонами.
– О-о-о! – протяжно выдохнула Серина.
Дом Алекса оказался просто роскошным. Машина остановилась на площадке перед главным входом, Линди вышла и, подойдя к дверце Серины, открыла ее.
Почувствовав неловкость, Серина произнесла:
– Спасибо вам, – и ступила на гравий.
Алекс забрал сумки из багажника. Поставив их на землю, сказал:
– Спасибо, Линди. Увидимся позже.
– Никаких проблем, – весело ответила женщина и улыбнулась Серине: – Уверена, вам здесь понравится.
Когда Линди ушла, Алекс сказал:
– Добро пожаловать в мой дом, Серина.
– Он потрясающий! Я не видела ничего подобного! – Друзья Алекса жили в изысканном современном доме, а его дом был старый, колониальных времен.
– Викторианский стиль, – пояснил Алекс. – Построен в конце девятнадцатого века для одного индуса, который привозил сюда лошадей из Индии. Тогда в моде были веранды, и дом ими изобилует. – Алекс нагнулся, чтобы взять сумки.
– Я сама понесу свою, – сказала Серина, потянувшись к багажу.
Руки их соприкоснулись, и она отпрянула. Алекс выпрямился, держа в руках две сумки. Сверкнув глазами, он сказал:
– Мое прикосновение не отравлено.
– Я знаю, – выпалила Серина, не в состоянии трезво мыслить. И добавила: – И мое – тоже.
Секунду они смотрели друг другу в глаза.
Алекс неспешно и подчеркнуто произнес:
– Мать Линди была нашей экономкой. Она давно умерла, и мы с Линди вместе росли, пока я не уехал учиться в колледж. Во многих отношениях она для меня такая же сестра, как и Рози.
«Линди для него ничего не значит?» – подумала Серина и спросила:
– Сколько лет тебе тогда было?
– Семь. – Он направился по ступенькам на веранду с каменным полом.
Ужаснувшись, Серина последовала за ним. Она знала: в Англии маленьких детей отправляют из дома учиться в школу-интернат, но даже представить себе не могла, что в Новой Зеландии делают то же самое.
– После смерти моей матери отец вновь женился, – заговорил Алекс. – Его новая жена решила, что шумный, надоедливый и несносный ребенок мешает ей, поэтому меня отправили в школу-интернат. Мы с Рози виделись лишь на каникулах, поэтому близких отношений – как у брата с сестрой – у нас не сложилось.
Серине стало очень жалко ребенка, которым был когда-то Алекс. Маленького мальчика отослали из родного дома, оторвав от друзей, от отца, от няни и от маленькой сестры – от родных и близких людей, которые были для него опорой в жизни.
– Я счастлива, что мои родители не разлучали нас с Дораном, пока мы достаточно не подросли, и только тогда они отправили нас в школу, – сказала она.
Алекс открыл входную дверь:
– Мне кажется, Рози пришлось гораздо тяжелее, чем мне. Я быстро освоился в школе-интернате, а она осталась жить с матерью, которая вскоре обнаружила, что больше не испытывает к ней материнских чувств. А так как мой отец, археолог, все время находился в поездках, за Рози ухаживала мать Линди.
Сердце Серины снова сжалось. Брак ее родителей был не совсем удачным, но, по крайней мере, они сохраняли семью ради нее и Дорана.
Я не знала об этом… Но теперь у нее есть Герд, и он обожает ее!
– Да, они будут счастливы друг с другом, – спокойно сказал Алекс.
* * * Просторный холл с высоким потолком был обставлен старинной мебелью, преимущественно английской. Красивая широкая лестница с позолоченной резьбой вела на второй этаж.
– Вот твоя спальня, – сказал Алекс, когда они поднялись по лестнице, и открыл массивную дверь, пропуская Серину вперед.
Комната была большой, полной воздуха, и в ней доминировала широкая кровать. Высокие окна, от пола до потолка, открывались на еще одну широкую веранду. Внизу расстилались изумрудные газоны с красивыми клумбами и пальмами, а вдалеке виднелись деревья с густыми кронами.
Быстро оглядевшись, Серина улыбнулась:
– Я поняла, почему ты решил предоставить мне именно эту комнату. Чтобы помочь мне изучить растительность Новой Зеландии, да?
– Моя бабушка была художницей-пейзажистом, – пояснил Алекс, когда Серина стала рассматривать акварели, развешанные на стене. – Здесь есть ее работы.
– Должно быть, она была уникальной личностью, – серьезно сказала Серина. Вглядевшись в подпись, она произнесла благоговейным шепотом: – О! Фреда Мэтью! Это одна из самых известных художников-пейзажистов двадцатого века. И это твоя бабушка?! – Серина не смогла скрыть своей радости, почувствовав тонкую нить, связавшую их.
– Она умерла, когда я еще не родился, поэтому никогда не видел ее. – Алекс поставил сумку Серины на стул.
– Твоя бабушка оставила грандиозное наследство, – убежденно произнесла Серина, разглядывая каждую работу с нескрываемым восхищением.
– Спасибо. Я тоже так считаю.
Голос его был серьезным, но некая нотка привлекла ее внимание. Повернувшись, Серина увидела предательский веселый блеск в его глазах и рассмеялась в ответ, мгновенно избавившись от напряжения.
– Я снова услышал твой смех. Ты знаешь, насколько он заразительный?
Что- то произошло между ними – оба пристально взглянули друг на друга, обменявшись невысказанными мыслями. Серине стало трудно дышать. Глаза ее расширились, когда Алекс подошел к ней своей мягкой походкой хищника.
Еле слышно он произнес:
– Твой смех не только заразительный. Он очень, очень сексуальный. И когда ты повернулась, взглянув на меня через плечо, в этом было что-то… Не знаю, как это выразить, но ты показалась мне созданием из нереального мира. – Голос его стал низким: – И неотразимой.
Его губы прикоснулись к ней – нежно, слегка… И тело ее стало таять – медленно и томительно, под воздействием его обжигающих прикосновений, и вскоре Серина уже не могла противиться этим обволакивающим ласкам.
– Именно этого ты хотела, Серина?
– Да, именно этого, – прошептала она. – Ведь ты это знаешь.
Алекс крепче прижал Серину к себе, и губы его овладели ее ртом настолько властно и требовательно, что колени ее подогнулись. А затем Серина перестала осознавать окружающий мир…
Когда, наконец, Алекс оторвал от нее свои губы, Серина осознала, что он так же возбужден, как и она. Она ощущала его прерывистое тяжелое дыхание и напряжение рук, обнимавших ее.
Серина никогда не испытывала такого чудесного ощущения комфорта и защищенности.
– Серина, – тихо сказал он, прижавшись щекой к ее лбу, – на сегодня достаточно.
Дрожь пробежала по ее телу, и она издала слабый протестующий звук. Будто догадавшись о том, что ей трудно стоять на ногах, Алекс подержал ее еще несколько секунд, пока она, с усилием выпрямившись, не отодвинулась от него.
Слова упали в напряженное молчание, словно камешки в пруд. С трудом шевеля припухшими губами, Серина тихо произнесла:
– Наверное, я бестолкова, но все же спрошу: почему?
В слабой улыбке Алекса было больше печали, чем веселья.
– Потому что сейчас обеденное время, и моя экономка будет гадать, чем это мы занимаемся и почему не идем на обед. Еще год назад мы уже хотели друг друга, но время еще не пришло. И я не знаю, пришло ли оно сейчас. Я чувствую в тебе какую-то скованность…
Нет, нет, это была не скованность! То, что он чувствовал в ней, было стыдливостью, скромностью девственности.
Сказать ему? Нет.
Серина прикусила губу:
– Я приехала сюда, совершенно не рассчитывая на… не надеясь… – Голос ее сорвался и затих.
– Не надеясь на что? На отношения? Терпеть не могу это слово! – Тон его был холодным, почти насмешливым. – Любовный роман? Звучит не лучше. На что конкретно ты «не рассчитывала»?
– Я тоже не люблю это слово – «отношения». – Она не знала, что еще
