— Вы считаете, Трэммин побоится попробовать снова?
— Да. Месяц. Может быть, год. И во всяком случае, ему придется искать других исполнителей, нежели Тени, потому что после огласки Гильдия не пожелает иметь с ним дела.
— Хм-м-м… — Глава Совета пожевал губами. — Разумно. Пожалуй, определенная безопасность будет обеспечена. И не только вам.
Интересное дополнение. У Надзора свои счеты с Попечением? Впрочем, судя по возрасту, этот человек и мой дядя — ровесники, и их молодость вполне могла проходить рядом. Совсем близко.
— Вы получите то, что хотите. — Он подошел к Силеме и ласково провел тыльной стороной ладони по щеке женщины. — Хотя признаюсь, за Эвина следовало бы вас отлупить. Больно-больно.
Да и лупить не нужно. Ведь то, что он сейчас делает для меня, этот пожилой мужчина, много хуже пощечины. Он просто исполняет свой долг, не делая скидок никому.
Заглянув в светлые глаза, еще до всяких вопросов и ответов я уже знал: суд состоится. И моя просьба была настоящим оскорблением для того, кто служит закону честно и праведно. Так что, лучше бы были побои. Рубцы от них проходят быстрее.
— Милостью божией и волей человеческой суд блистательной Саэнны готов внимать всему, что будет произнесено и о чем будет недоговорено, дабы отделить дела праведные от неправедных, а невиновных отличить от повинных…
Все тот же лабиринт сливового сада на заднем дворе Судейской службы, все те же персоны на заседательских местах — необъятный Фаири и сонный Тинори, но при всей схожести картинок настоящего и прошлого лично для меня отличия слишком красноречивы, чтобы оставаться незамеченными. Причем, отличия не только внешние, но и внутренние.
Во-первых, под сенью раскидистых деревьев прячется от солнца гораздо меньше людей, нежели в памятный мне день. Нет ни писаря, в чью обязанность входит непременный перенос прозвучавших речей на листы бумаги, ни стражников, призванных хранить безопасность суда и следить за порядком во время заседания.
Почему судья решил обойтись без лишних глаз и ушей, понятно: если дело окажется прибыльным, каждому из немногочисленных участвующих достанется больше монет. К тому же, чем меньшее количество людей приобщено к тайне, тем дольше тайна останется таковой. Видимо, отсутствие кирасиров Городской стражи объяснялось той же причиной, хотя, если вдуматься, от кого они смогли бы защитить? От наемных убийц? Не думаю, что для Теней среди стражников отыщется хоть один достойный противник. От магов? Еще меньше шансов. Говорят, лучше перебдеть, чем недобдеть, и я обычно предпочитаю первое второму, но сейчас вынужден согласиться с решением судьи. Не было никакого смысла тащить сюда толпы охраны. Тем более, и ход заседания, и его итог не подлежат публичному оглашению, потому что отношения выясняют слишком высокопоставленные лица. По крайней мере, со стороны ответчика.
Во-вторых, мне совершенно все равно, чем закончится суд. В прошлый раз я предполагал возможный исход, был к нему готов, и все-таки сожалел, а сегодня… Сегодня чаша моих ожиданий блаженно пуста, как и моя голова.
Дядюшка не понесет наказания? И на здоровье! Зато не рискнет в дальнейшем воспользоваться «законными» способами убийства. А во всех прочих случаях удача ведь может и ко мне повернуться своим светлым ликом, не так ли? Кроме того, преступившие закон лишаются его покровительства, и если Трэммин захочет довести месть до завершения собственными руками, я буду только рад. Нет, даже больше! Буду неимоверно счастлив. Потому что смогу лично разорвать господина старшего распорядителя на клочки.
Что мне было нужно? Чтобы заседание хотя бы началось, а большего и желать не стоило. Моя цель достигнута? Полностью. Воплотилась в реальность, принеся с собой пустоту поля, раскинувшегося за перекрестком. В густой траве не видно ни единой тропки, а значит, я могу шагнуть, куда захочу. Могу пуститься бегом по высокой росе. Могу упасть на зеленый ковер, раскинуть руки и посмотреть в небо. Первый раз за всю жизнь.
Я свободен.
Потому что у меня нет больше целей?
Ага. Все оказалось очень просто, но осталось немного обиды. Обиды и недоумения.
Я ведь был счастлив. В детстве и юности, когда учился, стараясь оправдать отцовские надежды. И даже потом, в трясине бесконечной работы у меня нашлось немного счастья. Келли. Мне было спокойно рядом с ней. И кто знает, не появись на нашем пути dyen Райт, все могло длиться, длиться и длиться… А почему бы и нет? Я состарился бы и умер, ничего не добившись, но до Порога дошел бы вполне счастливым человеком.
А что теперь? Ни цели, ни смысла. О да, их можно найти, но во мне вдруг проснулась непонятная и необоримая лень. Я не хочу
— Маллет из рода Нивьери, огласите суду ваше заявление! — Тинори прогнусил церемониальные слова в лучших традициях судейских служек, но в завершении фразы азартно подмигнул мне, словно напутствуя и желая удачи.
Я вышел на стриженую траву лужайки перед заседательским столом и занял предписанное заявителю место — напротив судьи, но по правую руку, как изначально претендующий на справедливость. Когда к ответу вызовут Трэммина, он остановится на той же линии, что и я, только окажется слева от Фаири, а тот уже начнет взвешивать наши проступки и заслуги, чтобы решить, которая из сторон сегодня оказалась «правее».
— Я требую наказания за преступление.
Судья, разумеется, прекрасно осведомленный обо всех подробностях дела, тем не менее, согласно протоколу, требующему «чистоты памяти и помыслов», прикинулся, будто впервые услышал о моих притязаниях:
— Каково сие преступление?
— Убийство, заказанное и оплаченное.
Дознаватель, высунув кончик языка, с показным старанием начал выводить на бумаге первые строчки описания дела. Фаири неодобрительно поджал губы и процедил вполголоса, обращаясь к единственному на сегодня помощнику:
— Будьте чуть серьезнее, Тинори. Вы позорите не только и не столько себя, сколько всю Судейскую службу.
Еле заметный кивок показал, что внушение принято к сведению, и далее перо заскрипело уже с уверенной небрежностью, а судья продолжил:
— Вы забыли добавить: исполненное.
— Нет, господин судья, к счастью, исполнение хоть и совершилось, но не состоялось.
— Как вас понимать?
— Наемный убийца нанес удар, долженствующий привести к смерти жертвы, но не достиг своей цели.
— Что же ему помешало?
— Собственная смерть.
— От рук жертвы?
— Да, господин.
Фаири понимающе кивнул, а дознаватель услужливо пояснил для всех присутствующих:
— «Уложение о правых и виноватых», глава одиннадцатая. Человек, на которого совершается покушение, вправе оказать любое возможное сопротивление и не нести ответственности за любой из последовавших итогов.
— Итак, убийца умер при исполнении заказа? — продолжилась череда судейских вопросов.
— Совершенно верно.
Игра в правых и виноватых, наконец, начинается по-настоящему:
— Насколько я понимаю, несостоявшаяся жертва — вы?
