когда добрался-таки до выхода, едва не ослеп от солнечных лучей.
Мешал желвак, перекатывающийся с места на место и напоминающий о случившемся. Нет, не так. Не дающий забыть — вернее. А заодно не позволяющий внятно произносить слова и затрудняющий дыхание, пока, наконец, не обосновался в щеке.
Мешало предательство матери, не соизволившей даже попрощаться. Хотя понимаю, как сильно она боялась смотреть мне в глаза. Но что толку в этом понимании? Ничего не вернешь, ничего не изменишь.
Многое мешало мне тогда. А сейчас? Пелены больше нет? Не узнаю, пока не проверю.
— А вот и наш герой!
За прошедшие годы она не могла не измениться. И все же узнавалась с первого взгляда. А еще и тогда, и сейчас вызывала у любого наблюдателя удивленный вопрос: почему? Почему женщина, не лишенная привлекательности, обладающая недюжинным магическим талантом избрала для себя такой странный путь по жизни?
Сухие пальцы, строго сжатые на костяном веере — игрушке, без которой в жаркие саэннские дни бывает невозможно дышать. Безупречно прямая спина и осанка наставницы дочерей богатого рода. Гладко причесанные темные волосы и теплые карие глаза. Да, не девочка. Но и не старуха, о чем довольно громко заявляет под складками мантии высокая и пока не нуждающаяся в поддержке корсета грудь.
— Доброго дня, dyesi Вилдия.
Кланяюсь. Не с удовольствием или искренним желанием. Просто не могу не поклониться. Потому что вижу: столпившиеся за спиной женщины малыши одеты чистенько и опрятно, а мордашки, оживившиеся при виде корзины со сладостями, не так голодны, как могли бы быть.
— Ты не забыл моего имени? Право, я удивлена. И мне очень приятно.
— Но ведь вы тоже меня не забыли?
Она улыбается и кивает:
— Не смогла бы. Как можно забыть тот единственный раз, когда в Доме призрения оказался человек, которому до совершеннолетия оставалось меньше года?
Да, случай необычный, почти невероятный. Вот только в голосе Смотрительницы слышатся нотки двусмысленности. Как будто слова описали причину, пригодную для всех, но за ней прячется еще одна, так сказать, для личного употребления.
Краем глаза ловлю настороженный и слегка недоумевающий взгляд демона. М-да, нехорошо получилось. Надо было рассказать заранее, потому что…
— Простите за вмешательство, любезная госпожа, но мой молочный брат никогда не упоминал об этой странности своей жизни. И я горю желанием узнать подробности из ваших прекрасных уст!
Дамский угодник нашелся! Ни рожи, ни кожи, а туда же… Зато заливается певчей птахой, и небезуспешно. Но кажется, я по-настоящему попал впросак.
Вилдия усмехнулась:
— Вам следовало бы расспросить его самого. Но поскольку никакой тайны в случившемся нет… Если вы предложите мне свою руку, мы поднимемся в кабинет и за бокалом фруктовой воды вполне сможем обсудить все, что вас интересует.
— С радостью и удовольствием, госпожа!
— И Маллет, разумеется, разделит наше общество?
Есть вопросы, не предполагающие ни ответа, ни возражения. Отдаю корзинку радостно галдящей малышне и покорно плетусь за парочкой, увлеченно воркующей о превратностях погоды и ненастьях, посещающих людские души.
Все не так. И внутри меня, и снаружи. Но если с собственными странностями можно повременить, то внешние изменения, настойчиво обращающие на себя внимание, ждать не желают. Дом призрения стал совсем другим. Пожалуй, у меня бы язык не повернулся теперь называть его «приютом».
Нет сырости, стены выбелены, пол не проваливается под ногами, с потолка не сыплется труха штукатурки. Все подновлено или просто заменено. А ведь еще семь лет назад этот дом был ничем не лучше склепа, из которого юные создания стремились вырваться на свободу с таким усердием, что попадали в гораздо худшие ловушки.
Я помню, как двое парнишек радовались, что приглянулись в подмастерья известному магу. Прыгали и ходили колесом от счастья. Ну еще бы, ведь они думали, что за стенами приюта их ждет прекрасная и волшебная жизнь, и не пройдет и десятка лет, как сами смогут творить чары, какие только пожелают…
Оба сгорели, как свечки. Я как раз сдавал экзамены в Регистр и слышал, как в коридорах Обители шептались о преждевременной кончине юных служек. Разговоров ходило много и разных, но сплетники оказались едины в главной причине: пареньки умерли по вине хозяина. Перетрудились. Износили себя в считанные месяцы. А все почему? Потому что верили в лучшее. И никто не захотел или не смог рассказать им о тенях, в которые попадаешь, если захочешь спрятаться от жаркого солнца.
Вилдия обернулась, словно почувствовав, что я замедляю шаг больше необходимого.
— Не узнаешь родной приют?
— Нет, dyesi. Здесь все стало иначе, чем я помню.
На губах женщины появилась смущенная улыбка:
— Рада, что ты заметил.
— Почему?
— Потому что оценить мои труды может только тот, кто видел обе стороны жизни.
Она переступает порог кабинета, а Джер, предупредительно пропуская Смотрительницу вперед, оборачивается и смотрит на меня с таким выражением в глазах, что хочется отступить и спрятаться за углом коридора. Охотник, нацелившийся на добычу. Хорошо еще, что невидимый арбалет направлен не в мою сторону, но легче почему-то не становится. Неужели меня заботит судьба колоска, выбранного демоном для кровавой жатвы? Быть того не может. Тогда что заставляет сердце испуганно замирать?
Боюсь, что остро отточенный серп заденет меня? Нет. Боюсь, что отскочит в сторону и ударит по невинным и непричастным. Я смогу уйти от атаки. Смогу отразить, если понадобится. Но моя победа непременно обернется поражением для кого-то другого. Хорошо, если это будет враг, ненавистный и непримиримый. А если кто-то случайный? Кто-то, из любопытства или по незнанию вставший на нашем пути? Вернее, на моем. Как сказал демон? Я все теперь делаю сам. Значит, и отвечать буду сам. За все. Но боги, как же это трудно!
— Так о чем мы собирались побеседовать? — Вилдия расправляет полы мантии, усаживаясь в широкое кресло, пока Джер придирчиво принюхивается к разлитому по бокалам напитку.
— О прошлом, любезная госпожа, только о прошлом.
— А я полагала, приятнее и увлекательнее строить планы на будущее.
Демон сделал глоток и удовлетворенно сощурился:
— В таких разговорах нет смысла, госпожа. Наступающий день не принадлежит нам в еще большей мере, чем прошедший, но то, что было вчера, мы хотя бы помним. А то, что будет завтра… Оно просто БУДЕТ. Но какое? Не узнаем, пока будущее в свою очередь не станет прошлым.
Смотрительница помолчала, задумчиво переводя взгляд с меня на демона.
— Вы, в самом деле, молочные братья?
— Если судить строго, да, — кивнул Джер. — Мы пили из одного и того же источника, просто один больше, другой меньше.
Врет? Если вспомнить его собственное утверждение, нет. Впрочем, на сей раз он не сказал и той «правды», которой потчевал Тайану. Вроде бы все то же самое, и вовсе не то. Даже Вилдия отметила эту странность, но по-своему:
— Вы умеете играть словами, любезный dyen. И судя по тому, как легко это делаете… Занятие прибыльное?
— Не очень. Но на жизнь хватает. А уж на смерть я успел заработать с лихвой!
Вилдия рассмеялась, обмахиваясь веером:
— Маллету повезло, что у него есть такой брат. Жаль только, вас не было рядом с ним в то время, когда…
— Кстати, о времени. — Демон плюхнулся в кресло напротив Смотрительницы. — Я жду
