подробнейшего рассказа!
— Может быть, сам виновник?.. — Женщина вопросительно посмотрела на меня.
Снова теребить шрамы памяти? Нет ни сил, ни желания.
— Увольте.
— Но ты не возражаешь?
— Против чего? Эта история известна слишком многим, и смысла молчать нет. Никакого.
— Тем более, зритель со стороны порой видит намного больше, чем сам участник представления, — заметил Джер.
Ага. Выпучивает глаза, хлопает ресницами, ахает и охает, но даже не представляет, какие страсти обуревают актеров на сцене.
— Видит? Наверное. Но понимает ли, что именно он видит?
— Сейчас и узнаем! Любезная госпожа усладит наш слух звуками своего чудесного голоса?
Вилдия еще раз посмотрела на меня, словно ища ответ на ранее заданный вопрос. Не нашла, огорченно отвела взгляд и приступила к рассказу:
— По древним обычаям и доселе исполняющимся законам маг признается совершеннолетним при наступлении двадцати двух лет…
Демон подхватывает:
— А входит в силу чуть раньше, между семнадцатью и девятнадцатью.
— Откуда вам известны такие подробности? — в глазах Смотрительницы вспыхнул огонек неподдельного интереса. Если до этой минуты женщины рассматривала Джера, лишь как приятного, но никчемного собеседника, то теперь обрадовалась его обществу по-настоящему.
— По долгу службы я частенько имею дела с магическим сословием и, волей неволей, обзавелся разными знаниями.
— И кому же вы служите?
Демон коротко улыбнулся, не разжимая губ:
— Тому, кто нуждается в моих услугах. И тому, кто может их оплатить.
Вилдия или поняла намек, или сделала вид, что поняла, но больше задавать вопросов не стала, вернувшись к моей истории:
— До совершеннолетия маг не имеет права на распоряжение ни именем, ни имуществом своего рода, и любой взрослый родственник может… Собственно, именно это и произошло. По несчастливой случайности отец Маллета погиб, а мать передала опеку Дому призрения.
— Интересный поступок.
— И никому не понятный, — вздохнула Смотрительница. — Но она была в своем праве, этого никто не мог отрицать.
— И парень на пороге совершеннолетия оказался в приюте… — Джер задумчиво почесал щеку. — Хорошая мать. Заботливая.
Еще будет насмехаться? Не позволю!
— Ты ее не знаешь, поэтому…
— Предлагаешь молчать? — Зеленые глаза горько потемнели. — Хорошо. Это не мое дело, правда. Но ведь ты сам не в восторге от поступка мамочки, верно?
— Она — МОЯ мать!
— С этим никто не спорит.
— И только я могу обвинять или…
— Или миловать? Да. Только ты. Извини, если мои слова оказались… неправильными. Я не хочу никого судить или оправдывать, но причины… Пока не могу придумать ни одной, заставившей мать отказаться от своего сына, да еще так жестоко.
— Жестокость на этом не закончилась, — покачала головой Вилдия. — Dyesi Лиенн распродала все имущество рода Нивьери и исчезла из города.
— То бишь, когда нашему мальчику исполнилось двадцать два года, он…
Зло выплевываю:
— Оказался на улице без гроша в кармане! Может быть, хватит? И так уже все ясно.
— Все ли? — усомнился Джер. — Ты находился здесь до совершеннолетия?
Содрогаюсь, представляя себе упомянутую возможность:
— Нет. Я… Меня забрали раньше.
— Забрали? А кстати, куда дети попадают после приюта?
— В услужение к магам, по большей части. Или просто в услужение, — пояснила Смотрительница.
— И мой братец тоже?
Женщина загадочно улыбнулась:
— О, ему повезло больше! Хотя, что такое везение? Всего лишь немного труда.
Странное заявление. За ним явно кроется нечто большее. И нечто жуткое, потому что внутри все начинает знакомо холодеть.
— О чем вы говорите, dyesi?
Вилдия опустила ресницы:
— Тебя должен был забрать вовсе не тот кузнец.
— А кто?
— Не догадываешься? — карие глаза сверкнули полированной гладью клинка.
— Господин старший распорядитель?
— Он самый.
И тогда моя жизнь была бы кончена. Вернее, продолжалась бы и по сей день, но в нескончаемых унижениях и издевательствах. Если Трэммин так ненавидит своего племянника, как показал, на несколько минут скинув маску… Ничего хорошего меня не ожидало.
— Но как же получилось, что…
Смотрительница положила веер на колени.
— Я не собиралась рассказывать, потому что ты мог бы чувствовать себя обязанным, хотя в той проделке выгоды было больше для меня, чем для тебя. Но сегодня… Ты помог одному из моих малышей. Когда все вокруг стояли и трусливо смотрели, как он умирает. Теперь, пожалуй, уже я задолжала тебе… — По губам женщины скользнула грустная, но решительная улыбка. — А долг красен чем? Только платежом. Причем, честным.
— Я не понимаю, dyesi…
— Сейчас поймешь. Но сначала я кое-что расскажу из своего прошлого. Я красивая женщина?
— Нет, — бесстрастно откликнулся со своего места Джер. — Вы умная женщина, и это не позволяет вам быть настолько привлекательной, насколько вы хотите.
— Благодарю! — Вилдия опустила подбородок, изображая поклон. — Вы умеете говорить то, что люди хотят слышать, но о чем никогда не посмеют просить.
Ответный поклон следует по всем правилам, ради соблюдения которых демон покинул кресло:
— Всегда к вашим услугам.
— Так вот, я не особенно красива. Но восемь лет назад я была моложе и милее. И доверчивее, конечно же. А может, просто устала ждать… Но когда со мной завели разговор о чувствах, не смогла устоять. Влюбилась, как девчонка! Меня оправдывает лишь то, что в него невозможно было не влюбиться, если он хотел стать любимым. Я говорю о твоем дяде, Маллет. Ты удивительно похож на него внешне, зато все остальное… Впрочем, речь о другом. Я любила и полагала, что меня тоже любят. Трэммин не позволял мне сомневаться ни единого мгновения, хотя и прятал наши отношения от всего мира. И как-то раз попросил меня о помощи. Разве можно отказать любимому? Тем более, он пекся о нашем будущем благополучии. Освободилась должность смотрителя Дома призрения, а твой дядя, как распорядитель Попечительского совета, имел свой интерес в безродных сиротах… Ты ведь понимаешь, о чем я? Узнавать еще до представления в Совет о талантах юных одаренных — что может быть заманчивее? Он был убедителен и нежен, как никогда. Конечно, я согласилась! Несколько месяцев витала в облаках счастья, пока… Это произошло примерно за месяц до смерти твоего отца. Трэммин пришел ко мне, но не один. Он
