была проломлена, из черепушки сжатыми толчками выплескивалась кровь. Он отступил, схватился за тонкую сухостоину, но та переломилась. Он рухнул на колени, словно их подрезали, шлепнулся в жижу загнивающей листвы…
Василий Иванович не мог поверить своим глазам. Ну, бред! Бред на бреде сидит и бредом погоняет! Воцарился сущий хаос. Губернатор что-то вопил, проклинал нерадивых работников. Пытался подняться, но ноги разъезжались. В крапиве за поваленной осиной хрустели ветки, сбежал, поганец! Орал Крейцер, гнал в атаку своих бойцов, приказывал стрелять по ногам, схватить, хватит уже разводить это безумие! Двое бросились вперед, пинали валежник, вытаптывали заросли крапивы. Василий Иванович хрипел — ни разу в жизни он еще не испытывал такого пронзительного страха. Все попытки принять вертикаль завершались неудачно. Он треснулся лбом обо что-то твердое, ударился челюстью об когтистую коряжину, от души наглотался, чуть не подавился этой тухлой гадостью. Клевреты метались по завалам бурелома, в которых никого не могли найти, а к губернатору подбежал Крейцер, помог подняться.
— С вами все в порядке, Василий Иванович?
Он чуть не звезданул этого прохиндея по уху! Разумеется, у него все в порядке. В таком порядке, что готов любого замочить! Зуб на зуб не попадал, он извозился по уши в этом мокром дерьме, от потрясения сводило скулы. Видение преследовало — как летит эта клятая коряга не в какого-то охранника, который никому не нужен, а в его мудрый государственный лоб.
— Все штатно, Василий Иванович, мы его поймаем… — Крейцер бросился к пострадавшему телохранителю, перевернул его на спину. Единорог, блин. Лоб у бедолаги разверзся, хлестала кровь. Он был жив, что-то бормотал, бессмысленно вращая глазами. Беглого взгляда хватило понять, что жизни несчастного ничто не угрожает, хотя лечиться придется долго. Ругаясь под нос, Крейцер выхватил из поясной сумки упаковку марли, разорвал ее, прижал ко лбу раненого.
— Давай, дружище, — бормотал он, забрасывая на плечо «Кипарис» потерпевшего. — Сам держи, останови кровотечение. Помочь не можем, прости, выползай из леса самостоятельно и дуй к доктору Таманцеву. Этот парень тебе поможет. Сообразишь, в какую сторону ползти? Отсюда до опушки метров триста.
— Карл Александрович, не бросайте… — стонал раненый. — Окочурюсь же здесь, в лесу, не доползу… помогите мне…
— Да брось ты его к чертовой матери, Крейцер! — взвыл губернатор и затряс кулаками под носом у начбеза. — Ты что, мать Тереза, растудыть твою!
— Пойдемте, Василий Иванович, — подталкивал его в спину Крейцер. Скулы отчаянно побелели, глаза налились кровью. — Догоним парней, вы теперь в безопасности…
Они удалялись, погружаясь в заросли, из которых доносились вопли расстроенных телохранителей. Раненый застонал, начал переворачиваться на живот, стараясь не отнимать окровавленную марлю ото лба. Подтянул к себе ноги, чтобы подняться, но в голове будто забились крупнокалиберные пулеметы, и он свалился обратно. Перевернулся на спину, так было легче. Он должен отдохнуть, а уж потом добраться до опушки. Надо что-то делать — иначе сдохнет в этом долбаном лесу. Охранник заскулил от страха, когда кроны деревьев перекрыла смазанная клякса. Кто-то склонился над ним — страшный, оборванный, без лица, весь облепленный непонятно чем. Это был не человек, а лесная нежить, расставляющая ловушки мирным охотникам. Раненый втянул голову в плечи и тоскливо завыл. Но персонажу добрых русских сказок было наплевать на его страдания.
— Заткнись, — хрипло пробормотало существо. — А о получишь вторую дырку для лучшей вентиляции.
Раненый почувствовал, как с него стаскивают куртку, при этом голова болтается, как на шарнире. Затем берутся за ботинки, вытряхивают из штанов — легко и просто, словно он какая-то простыня. Он остался в одном исподнем, корчился на холодной земле. Охранника охватил ужас, он же околеет! Затем над ним опять склонилось безобразное существо, провело ему по горлу его же собственным финским ножом. Но провело не так, чтобы насмерть, а лишь немного пощекотало. Впрочем, этого хватило, чтобы человек окаменел и покрылся гусиной кожей.
— А вот теперь ползи, дружок, к доброму доктору… — зловеще прошептало существо. — Да ползи быстрее, тебе ведь ни к чему двустороннее воспаление легких?
Владимир Митрофанович Баркасов слышал «звон», но так и не понял, где он. Шумели слева, за гущей деревьев и кустов. Надрывался истошными воплями губернатор, перекликались его люди. Мурашки поползли по коже сенатора, задергалась челюсть. Бросить эти игры к чертовой матери, заявить, что наскучило, и пусть заканчивают те, кому это положено по долгу службы! Какая же это охота, когда по лесу шныряет безумец и заставляет нервничать? То ли дело в прошлый раз. Блестящая охота на «индюшек» — вернее, на «индейцев», как остроумно окрестил ее губернатор. Дичь металась по лесу, ошалевшая от страха, кто-то карабкался на деревья, кто-то зарывался в канавы, наивно веруя, что сможет спрятаться. Стреляли, как на стенде, он нисколько не устал, получил колоссальное удовольствие. К черту этих недоделанных людишек — наркоманов, осужденных, прочих узбеков с таджиками. Они не люди, без них в этом мире станет чище! Он подбил метким выстрелом улепетывающего «зайчишку» — подбил красиво, супреждением, да еще и в глаз. А потом на него упала ветка, он вскинул ружье, подняв голову, а с ветки лупала глазищами ошалевшая девка с сальными волосами — грибная наркоманка, пойманная в лесу под Шарыгино. Визжала, стала карабкаться выше, но разве уйдешь от меткого глаза? Он дождался, пока она взберется до вершины, а потом подбил единственным выстрелом. Как красиво она падала — отскакивала от веток, они пружинили, швыряли ее обратно…
— Владимир Митрофанович, у Василия Ивановича что-то происходит, вон как ругается… — совершенно точно подметил «бодигард» Максим, вставая за дерево и устремляя взгляд во фланг. Хрен там что увидишь в этих зарослях, в тайге такой путаницы не встретишь!
— Они, цари, народ простой, — насилу ухмыльнувшись, выговорил Баркасов. — Ругаются, как грузчики, — он засмеялся неестественным смехом. — Похоже, наш зайчонок метит территорию…
— Послушайте, Владимир Митрофанович… — поколебавшись, вымолвил Максим. — Мне кажется, в этот раз у нас что-то идет не по плану.
— А мне плевать, Максимушка, что тебе кажется, — вдруг резко бросил сенатор и покосился на двух других парней, застывших в ожидании. — В общем, так, друзья мои, это бл…во затянулось, пора его кончать. Давайте выбираться к лесничеству — ну, так, от греха подальше. А то не хочется мне, парни, чтобы с вами что-то случилось, — добавил он, чувствуя, как розовеют уши.
Охранники переглянулись. В принципе, они тоже не против. А то действительно хрень в округе творится…
И вдруг по курсу, где тьма сгущалась в плотном осиннике, затрещали хворостины, раздался сдавленный вскрик. Мелькнуло что-то, ударило по стволу, со звонким хрустом переломилась жердина! Над кустарником воздвиглась спина в камуфляжном одеянии, пропала, и голос, севший от волнения, проорал:
— Эй, люди, кто здесь! Хватайте его, он толкнул меня, он убегает! Да быстрее, уйдет, сука!!!
Всполошились мужики, окружившие сенатора, и, как-то не сговариваясь, в едином порыве устремились на призывный вопль. Вот один растворился в чаще, вот другой, третий. Затухали крики… Владимир Митрофанович и опомниться не успел, как остался на крошечной поляне совсем один. «Ну, слава богу, — с облегчением подумал он, — сейчас поймают, и не придется при всем честном народе праздновать труса». Он замкнул предохранитель на помповом ружье, поколебался, взгромоздил его на плечо. Опасность отступила, не может же этот вурдалак находиться в двух местах одновременно! «Хотя почему бы нет? — усмехнулся Владимир Митрофанович. — Ты же можешь?»
И только подумал, как снова захрустело в чаще. Показалась спина в защитном облачении, но уже не по фронту, а сбоку, из облетающей лещины, и стала как-то ненавязчиво наезжать. Ау сенатора от этих треволнений картинки в глазах не совпадали. Вроде и не струсил, но почувствовал беспокойство. Стал моргать, тереть глаза. Доколе он будет себя убеждать, что со зрением все в порядке, давно пора очками обзаводиться…
— Эй, боец, ты не туда собра…
И взвизгнул, когда туловище совершило разворот, блеснул оскал оборотня, вурдалак метнулся на
