автовокзал.
— Нил, я так выгляжу… меня не пустят ни в один ресторан.
— Пустят. Меня там знают. И вообще, сам я тоже не во фраке.
Ресторанчик находился в полуподвальном помещении, куда вела каменная лестница с коваными чугунными перилами. Как вскоре убедилась Грейс, здесь была едва ли не лучшая итальянская кухня в городе.
Их усадили в углу. Когда Грейс отпила глоток терпкого красного вина, Нил сказал:
— Между прочим, уезжая с крестин, я дал себе зарок никогда больше не встречаться с тобой.
На губах Грейс возникла улыбка.
— Добро пожаловать в клуб!
— Благодарю. — Он вздохнул. — И вот чем все кончилось… Ты веришь в судьбу?
Грейс настороженно взглянула на него.
— Вопрос с подвохом?
Нил протянул руку через стол, сжал пальцы Грейс, а потом принялся играть с ними. И продолжалось это до тех пор, пока она не ослабела от голода, который не имел никакого отношения к поданным блюдам.
— Что будем делать? Я хочу тебя, ты меня. Притом ты уже больше не являешься семнадцатилетней девственницей.
— Ничего не будем делать, — выдавила Грейс.
— Мы стали на двенадцать лет старше. И надеюсь, мудрее — это я о себе, — добавил Нил с лукавой усмешкой. — Жениться не обещаю. Но обязуюсь хранить верность в течение всего времени наших отношений, а также делать все от меня зависящее, чтобы ты была довольна. И счастлива.
Неизвестно почему, но Грейс вдруг захотелось расплакаться. Устремив взор в глубины наполовину наполненного вином бокала, она молчала, подыскивая слова, которые отвечали бы искренности Нила, но не открыли большего, чем ей хотелось бы.
— За минувшие двенадцать лет я повстречала много мужчин, — осторожно произнесла Грейс. — А ты… не подходишь мне, Нил. Ты сильный, обаятельный и такой сексуальный, что я просто таю в твоем присутствии. Но мне не хочется начинать с тобой роман, потому что я увязну глубже, чем могу себе позволить. И в результате ты принесешь мне одни страдания.
— Надеюсь, тем самым ты не хочешь сказать, что влюблена в меня? — хрипловато спросил Нил.
— Что ты! Конечно нет. Но то, что возникает между нами всякий раз, когда мы оказываемся рядом, обычным не назовешь. С тобой я теряю голову. Забываю обо всем на свете. — Грейс глотнула вина. — Возможно, для тебя все это не имеет значения, но таковы мои чувства. И я не способна воспринимать это как игру.
— Я тоже могу утверждать, что мое желание необычно, — прямо сказал Нил. — Во всех смыслах этого слова. И я испытываю из-за него большую досаду.
— Заметно, — сухо обронила Грейс.
— Ты боишься меня.
— Я боюсь собственного организма, того, что делает со мной собственное тело, — произнесла Грейс с оттенком раздражения. — Вот и сейчас я готова затащить тебя за эту пальму в кадке и заняться с тобой любовью прямо на ковре.
Нил вдруг улыбнулся с таким пониманием, что Грейс невольно улыбнулась в ответ.
— Ты мне нравишься, — сказал он. — И в особенности — ход твоих мыслей.
— Правда? Нет, правда? Потому что я говорю «нет». И на том конец.
— Вижу, ты не кривишь душой.
Это было не совсем так. Всей правды Грейс не сказала. Она опустила ресницы, чтобы скрыть от Нила выражение глаз, и взялась за баранину с отварным картофелем, как будто только еда и интересовала ее в данный момент.
После непродолжительной паузы Нил спросил:
— Как продвигается твоя работа?
Выходит, он принял отказ. В глубине души Грейс ожидала, что он попытается уговорить ее переменить мнение.
— Неплохо. Три дня назад я закончила последнюю картину для выставки, поэтому сегодня захватила ее с собой и занесла в галерею.
Некоторое время они побеседовали, причем Нил удивил Грейс глубиной познаний в области направлений современной живописи.
— Кстати, — обронил он, — я обратился в галерею Джима Бредфорда и получил приглашение на открытие твоей выставки. Надеюсь, ты не против?
Вилка, которую Грейс держала в руке, на миг застыла в воздухе.
— А если я скажу, что против?
— Я все равно пойду.
Неизвестно почему рассердившись, она резко спросила:
— Почему тебе так хочется побывать на выставке моих работ?
— Чтобы увидеть твои картины, разумеется.
— И это не имеет какого-либо отношения ко мне лично?
— Отнюдь. Ведь ты только что отшила меня, помнишь?
Разозлившись еще больше и в то же время понимая, что ее гнев беспричинен, Грейс произнесла:
— Мы оба пришли к выводу, что нам лучше никогда не встречаться. Может, на том и порешим?
— Попробуем. После выставки.
— Ох, ты невозможен!
— Ничего невозможного не бывает, Грейс.
— Только не для меня! — заявила она, зардевшись.
— Намек понял. Кстати, в этом ресторане пекут изумительные песочные пирожные. Хочешь?
— Я хочу отправиться на автовокзал, одна, и уехать к себе домой!
— Где тебя не потревожат ни Тед, ни Кэрол, ни Дженнифер, — подхватил Нил.
— Добавь в список и себя.
Нил жестом подозвал официанта и попросил завернуть полдюжины пирожных. Затем спокойно произнес, обращаясь к Грейс:
— Ты уверена, что твое решение не скоропалительно? Неужели тебя ни капельки не интересуют мои деньги?
С трудом подавив желание опрокинуть на Нила стол со всем его содержимым, Грейс сдержанно ответила:
— Сейчас я вынуждена экономить. Но в следующем году мне исполнится тридцать, и я смогу получить свою долю бабушкиного наследства. Так что твои деньги мне ни к чему, Нил.
— Но у меня их гораздо больше, чем составляет твоя доля наследства.
— А сколько вообще может потратить человек? — фыркнула Грейс. — Я столько времени провожу за мольбертом, что мне совершенно некогда ходить по магазинам. И потом, глупо набивать шкаф тряпками, не имея возможности в них красоваться.
— В этом мы сходимся, — заметил Нил. — Несколько лет назад я избавился от излишков недвижимости, распрощался с множеством автомобилей и самолетом. На текущий момент в моей собственности находится самое необходимое. Остальное просто надоело.
— Сейчас тебе интересно строить приюты и школы? — усмехнулась Грейс. — Хотела бы я увидеть тебя, когда ты был подростком…
— Вряд ли тебе захотелось бы познакомиться со мной, — отмахнулся Нил. — Знаешь, нам пора ехать, иначе можем угодить в пробку. Ты готова?
Грейс почувствовала себя так, будто перед ней захлопнулась дверь. Нил весьма эффективно пресек ее попытку проникнуть в его прошлое.
— Ох, как мне не хочется, чтобы ты приходил на мою выставку! — воскликнула она с нотками отчаяния в голосе.
