РАВНО. Он не «выбросил меня из головы». Не «бережет нервы». Он думает обо мне».
Но как объяснить это друзьям?..
Эри беспомощно пожала плечами:
– Можете говорить что угодно, но я уверена: это не Снейп пытался заколдовать мою метлу. Считайте это интуицией, или чем там еще… И я не хочу больше слышать ни слова по этому поводу!
Глава 8. Рождество.
Через неделю после матча выпал снег; затяжная дождливая шотландская осень перешла в долгую снежную шотландскую зиму.
Снега ждали все; как говорил Рон – «потому что все остальные зимние гадости уже есть». Действительно, было очень холодно, гриффиндорскую башню продували пронзительные ветра, школьники жались к каминам, как бродячие коты. Парвати с Лавандой стали напоминать сиамских близнецов – они не только передвигались под ручку и делали уроки вместе – теперь даже вечера они проводили, прижавшись друг к другу под пологом кровати, тихонько смеясь и поедая шоколад. Бедняжка Салли-Энн завидовала и мерзла. Эри, чувствительная к личному пространству, пресекла робкие поползновения Гермионы, хотя ей тоже было холодно. Рон и Невилл на мороз не жаловались: Уизли с гордостью сообщил, явно цитируя кого- то, что у всех рыжих горячая кровь, а у Лонгботтома… «не знаю, что насчет крови, но жир вроде бы греет» – цинично думала Поттер. Наконец, однажды утром гриффиндорцы увидели из окон белую равнину. «Как на рождественской открытке», – подумала Эри, разглядывая крыши Хогсмида, заснеженный Запретный Лес, замерзшее озеро. И сразу будто стало теплее, даже ветер притих.
Как выяснилось, магловские игры были известны и в магическом мире. Снежки, лепка снеговиков, строительство и оборона крепостей – гриффиндорский квартет с наслаждением опробовал все. Они вообще после этого матча, после заколдованной метлы и тяжелого разговора, словно хотели забыть обо всем и снова стать детьми. Игры, болтовня, совместное выполнение домашних заданий – и Эри снова чувствовала это, греющее лучше камина, чувство: покой и защищенность.
Для игр на воздухе понадобились варежки и шапки, которых не было ни у Эри, ни у Рона. Невилл – тот наоборот, тихо вздыхал, напяливая на себя по три свитера и шапку с завязывающимися ушками («бабушке обещал, что буду носить», – пояснил он друзьям). На насмешки слизеринцев он старался не обращать внимания. А Гермиону родители экипировали, кажется, хоть на Северный Полюс, хоть в космос.
– Я могу з-заказать у бабушки еще несколько пар, – предложил Невилл.
– А может, подойдем к этому делу, как волшебники? – задиристо спросил Рон. – Можно трансфигурировать их из какого-нибудь хлама, дома мы так часто делаем.
– «Мы»? – насмешливо спросила Эри, пряча озябшие ладони в рукава.
Рону хватило скромности чуть-чуть смутиться:
– Ну, мама и старшие… а давайте не пойдем просить у Перси! Сами справимся, разве нет?
После долгих мучений, магловской и магической ругани (представители разных миров с удовольствием перенимали плохое друг у друга), и взрывов смеха, варежки и шапки были, наконец, трансфигурированы из простыней. Гермиона была горда собой – до тех пор, пока ровно через полтора часа, прямо посреди «Обороны Хогвартса» (защищали снежную крепость Эри, Невилл и Рон, нападали – Финниган, Томас и хаффлпаффец Макмиллан, Грейнджер была судьей) наколдованные предметы не превратились обратно. Запутавшиеся в ткани защитники крепости были сметены неприятелем, а Рон еще долго издевался над Гермионой:
– Теперь-то я понял! Трансфигурированные тобой предметы существуют ровно столько, сколько длится урок Трансфигурации. Чтобы успеть получить свое «превосходно». А потом бац, и все!
– Ну и что? – злилась девочка. – Нас ведь учат превращать предметы, а не тому, как продлить это превращение.
– На самом деле, – подключился к разговору равенкловец Терри Бут, проходивший мимо с книжкой в руках – видимо, из библиотеки шел. – Трансфигурация изначально была просто практическим умением, а не наукой. Также, как бытовые чары. Идет дождь – превращаешь рубашку в плащ. Нападает зверь – превращаешь первую попавшуюся палку в нож. А потом все возвращается в исходное состояние. Все эти длинные формулы, которые профессор Макгонагалл заставляет учить, сложные движения палочкой – это лишь костыль, подпорка для начинающих. Самое главное – как можно лучше вообразить себе предмет, который хочешь получить. А для этого нужно развивать образное мышление и эйдетическую память.
[прим.авт.: эйдетизм (греч. eidos – образ) – в психологии – разновидность образной памяти, способность к сохранению и воспроизведению чрезвычайно живого и детального образа воспринятых ранее предметов и сцен. Полагаю, волшебники иногда интересуются, что там делается у маглов, и чистокровный маг Терри – он же равенкловец! – вполне мог об этом прочитать.]
Рон закатил глаза, изображая, что падает в обморок. Впрочем, падать он не стал, а ловко выхватил учебник у Бута из рук:
– Ты опять?! Сегодня же суббота!
Обиженная Грейнджер пробормотала:
– Ну вот, еще идиотическая память какая-то, будто просто учить наизусть недостаточно. Терри, а можно узнать, где ты об этом прочитал?..
Эри не участвовала в разговоре: у нее наконец получилось сунуть растяпе Эрни Макмиллану снежный ком за пазуху, и сейчас они вдвоем пытались высушить его одежду. Очищающее заклятье не действовало, а когда она выкрикнула любимое Снейпом Эванеско, Эрни едва не остался без зимней мантии вовсе – она медленно начала исчезать, вместе со снегом. Оба задыхались от смеха.
Позже Эри вспомнила слова Бута, и восхитилась: как точно он выделил эту закономерность! Действительно, сама она трансфигурировала безошибочно и быстро – даже нетвердо помня, как произносится формула превращения. Достаточно было прикрыть глаза и представить желаемый предмет – и вот он уже перед ней. «Это у меня от папы, воображение, он ведь был лучший по Трансфигурации», – подумала девочка с уже привычной гордостью.
Промокшие насквозь первокурсники вернулись к себе, и Невилл, помявшись, убежал в теплицу, к профессору Спраут. Сам он говорил, что это просто самое теплое место в Хоге, но остальные-то знали, в чем дело. Роман Нева с Травологией набирал обороты, декан Хаффлпаффа его явно выделяла, а на его тумбочке, кроме аквариума с жабой, уже стояли три (три!) агрессивных растения. Рон жаловался, что последняя любимица Лонгботтома сжевала его домашку по Зельям – но Эри и Гермиона считали, что это он так пытается уговорить их дать списать.
– Ну что? – спросил Рон, когда они собрались в гостиной, оккупировав ближайшие к камину свободные кресла. – Будем в шахматы играть?
– Нет, я в библиотеку, поищу информацию о Фламеле, я еще в «Развитии современной магии» не смотрела, – ответила Гермиона.
Эри и Рон застонали хором.
Вот ведь заноза застряла, не скажи где! В один из визитов к Хагриду гриффиндорский квартет в очередной раз допытывался, что же такое таинственное было в сейфе в Гринготтсе, что теперь прячут в Хогвартсе? И наивный полувеликан, доведенный детьми, наконец рявкнул: «А ну не суйтесь в это дело! Это никого не касается, кроме директора и Николаса Фламеля!». Настырная Гермиона вцепилась в его слова, как бульдог, и теперь пропадала в библиотеке, пытаясь выяснить, кто же этот загадочный Фламель. Тайна манила и Рона, и Невилла, но они на такие изыскательские подвиги были не способны. Эри не слишком усердствовала: она привыкла прислушиваться к разумным советам, и не искать приключений на свою… скажем, голову. И так сами находят. К тому же дело касалось Снейпа – а ему она продолжала иррационально доверять.
– Смотри, не замерзни там, – напутствовала Эри подругу, когда Гермиона прошествовала мимо них – в толстом свитере, шарфе и перчатках, и с очень решительным выражением лица. – А мы пока поиграем.
Рон довольно улыбнулся.
В порядке «межкультурного обмена» (еще одно словечко Грейнджер) он пытался научить друзей
