Суть дела (сборник)

была старуха Шамаханская: дуралей! Ну по всем статьям, со всех сторон дуралей, откуда ни посмотри! Добрые люди, из тех, что в своем уме, женятся, детей воспитывают, занимаются каким-никаким настоящим ремеслом, а ты всю свою жизнь провитал в облаках, думая осчастливить человечество, которому на самом деле ни до чего. Оно и так счастливо уже тем, что его, наконец, оставили в покое разные там Гегели, Марксы, Толстые и никто не мешает ему просто жить, наслаждаясь обыкновенными утехами бытия. Главное, давно минули те деньки, когда художественное было насущно хотя бы для культурного меньшинства…» Потом мне пришло на ум, что сам-то я ни в чем не виноват, что это время такое, таковы мои современники и наша заколдованная страна. А я, в сущности, пятое колесо в телеге, чужестранец, который нечаянно забрел к добрым людям из тьмы минувшего, когда в ходу были совсем иные помыслы и слова. Если, конечно, я только не сумасшедший по более или менее приличному образцу…

Вскоре вернулся из экспедиции мой национал-специалист, привезя с собой невесту, которую он подцепил в Опочке, и мне пришлось съезжать с квартиры положительно в никуда. Во всем огромном городе не было ни единого человека, который пригрел бы меня даже на самое короткое время, ни одной родной души, которой можно было хотя бы поплакаться на судьбу. Я скрепя сердце собрал в сидор[24] свои пожитки и пошел на Курский вокзал, потому что больше некуда было пойти, переночевал в зале ожидания на скамейке, положа сидор под голову, и видел во сне похороны великого Моцарта, на которые никто не явился, даже его жена.

Наутро я первым делом умылся в вокзальном туалете и пошел в буфет, где надулся чаю из нескольких кем-то недопитых стаканов, затем вознамерился было украсть с прилавка пирожок с капустой, но постеснялся и не украл.

В буфете я приметил компанию бродяг, состоявшую из женщины и троих мужчин, почерневших от пьянства, в замызганных обносках и не по сезону драных зимних шапках на головах. Они меня тоже заприметили и поначалу насторожились, но потом, видимо, сообразив, что я такой же бездомный бедолага, как и они, поманили меня к себе. Я подошел к столику на одной ножке, за которым они стояли, облокотившись о мраморную столешницу, загаженную какой-то вонючей жидкостью, хлебными корками и огрызком соленого огурца.

– Что-то мне твоя личность знакомая, – сказал один из бродяг и налил мне полстакана чего-то похожего на вино. – Ты, случайно, тем летом у Сербского не лежал?

– Не лежал, – ответил я и махом влил в себя угощение, оказавшееся смесью технического спирта и какого-то отвратительного вина. – Но полагаю, это дело у меня ожидается впереди.

– Чего так? – поинтересовался другой бродяга.

Тогда я под настроение поведал собутыльникам обо всех своих злоключениях, начиная со скандала в «Современной литературе», но не в ключе нытья и жалобы на планиду, а скорее с позиции человека, все-таки когда-то имевшего собственный «мерседес». Бродяги ни одному слову не поверили, чего, собственно, и следовало ожидать.

С тех пор я с этими несчастными не расставался, даром что между нами не было ничего общего, кроме бездомности и привычки пить целый день всякую гадость, от которой болели все внутренности и по утрам раскалывалась голова. Мы почти ничего не ели; наша женщина, почему-то прозванная Жучкой, просила милостыню, бродяга по кличке Четвертак откуда-то приносил склянку технического спирта (источник он хранил в нерушимой тайне), который мы разбавляли то водой, то пивом или даже вином, если случались деньги, и весь день толклись на Курском вокзале и окрест, клянчили мелочь у выпивох и записных интеллигентов, а то просто сидели где-нибудь на ступеньках и молча провожали глазами пассажирские поезда.

Ночевали мы в гаражах на улице Казакова, где оборудовали себе балаганчик из листового железа, шифера и досок от оружейных ящиков, который на ночь обогревался импровизированным камельком. На сон грядущий я пересказывал своим товарищам книги моего отрочества, например, «Робинзона Крузо» или «Домик в дюнах» Стивенсона, и надо заметить, более благодарной аудитории трудно было даже вообразить.

Несколько раз на неделе нас приходил проведать здешний участковый Сергей Иванович, который приказывал погасить огонь и всегда говорил одно и то же:

– Не те времена, – говорил он отеческим тоном, – а то упек бы я вас за сто первый километр, чтобы вы нам не портили внешний вид.

Однажды участковый отозвал меня в сторону и сказал:

– Ладно, эти алконавты, у них руки не так приделаны и не так посажена голова. Но ведь ты-то культурный, кажется, человек, с высшим образованием, чего ты бомжуешь-то, не пойму?!

– В знак протеста, – ответил я.

– Против чего?

– Против всего.

2011

© Пьецух В. А., 2011

© ЗАО «Издательство НЦ ЭНАС», 2011

,

Примечания

1

Одно яблоко в день – и врач без работы (англ.)

2

Мыслю, следовательно существую (лат.).

3

«Воспитание чувств».

4

«Птичий» английский, исковерканный на азиатский лад.

5

Кровоточащие раны на запястьях и ступнях, имитирующие крестные повреждения у Христа.

6

Вооруженная охрана.

7

То же, что агентурное имя и псевдоним.

8

И так далее (франц.).

9

Давайте вернемся к нашим баранам (англ.).

10

– Прошу прощения, господа. Позвольте задать вам один вопрос. На каком языке вы сейчас говорили? Держу пари, что на румынском.

– На рабоче-крестьянском.

– На рабоче-крестьянском? Но где же обитает этот загадочный народ? (франц.)

11

Сколько стоит (франц.).

12

– Я удивлена, что этот русский господин не сообщил мне об этом сам. Между прочим, на днях его разыскивала полиция. Это тоже шокирует. Впрочем, плевать. Следуйте за мной (франц.).

13

«Восточное побережье», жилой район на юго-востоке острова Сингапур.

14

Вы бывали когда-нибудь в Гоа? Говорят, это настоящий земной рай… (англ.)

15

В московском Ясеневе располагается Центр внешней разведки.