'Голубые глаза и светлые волосы?.. Швеция?.. Друг мои, не будьте наивным', - 'просвещал' меня один из таких 'знатоков'. - Все это оттого, что во время нападений на жилища европейских колонов 'крашеные' похищали белых женщин, уводили их с собой в сельву и брали в жены...'
Большой загадкой остается и язык индейцев Колорадо. В Кито в столичном университете мне говорили, что это один из немногих сохранившихся в неприкосновенности коренных языков индейских народов, населяющих эквадорскую сельву. Это дало некоторым ученым основание предположить, что колорадо, возможно, были 'авангардным отрядом' племени чибча, а может быть, и группы племен, которые в силу не выясненных до сих пор причин в древние времена 'спустились' с севера.
Словом, дискуссий и споров, научных и еще больше ненаучных, ведется по сей день немало. Нет единого мнения и по вопросу о том, на какой территории проживали Колорадо даже не накануне испанской конкисты, а, скажем, в начале прошлого века? Одни этнографы считают, что они были весьма многочисленной этнической группой и занимали территорию вокруг нынешнего города Санто-Доминго-де- лос-Колорадос и частично захватывали территории соседних паррокий (Паррокия - низшее звено административного деления Эквадора: провинции делятся на кантоны, кантоны - на паррокий) Пакто и Миндо. Другие полагают, что Колорадо проживали к западу от Сан-Мигель-де-лос-Банкоса. Третьи утверждают, что и в давние времена их было совсем немного, всего несколько десятков (?!) семей, и жили они примерно в тех же местах, где живут и в наши дни, но преимущественно по берегам рек.
Едва ли можно согласиться с тем, что индейцев Колорадо 'всегда было немного'. Различные источники указывают на то, что еще в первой половине XX века численность Колорадо достигала нескольких десятков тысяч человек. Что же касается привязанности к рекам, то и поныне берега реки Тоачи - их естественная среда обитания. Например, рыбу здесь ловят, как в стародавние времена: индеец подолгу простаивает на камне посреди мелководья в ожидании, пока рыба подойдет поближе, а потом накидывает на нее сверху сетку с грузилами.
Известный немецкий археолог и этнограф Виктор фон Хаген в 30-х годах нынешнего века утверждал, что прошлое индейцев Колорадо уходит корнями в седую старину, и призывал заняться глубоким изучением всех аспектов жизни этого народа, его истории и культуры. Однако по-настоящему интерес к ним стал проявляться лишь в самое последнее время, да и то, видимо, потому, что с каждым годом 'чистых' Колорадо остается все меньше и меньше.
Большой интерес к индейцам Колорадо проявляют не только научные круги. Людей влечет сюда туристское любопытство - увидеть своими глазами то, о чем редко пишут в печати, но зато часто говорят в народе, - 'этих диковинных 'крашеных' индейцев'. Еще больше эквадорцев приводит сюда желание побывать у знаменитых знахарей. Слухи об их способности совершать 'чудесные исцеления' давно разнеслись по всей стране. Множество простых людей из разных районов едет к ним за советом, за лекарством или для того, чтобы 'вылечиться на месте'. Привлеченные передаваемыми из уст в уста 'достоверными историями' о делах чудодеев-знахарей из племени 'крашеных', к ним приезжают даже иностранцы, тоже мечтающие исцелиться с их помощью.
Как врачуют знахари из племени 'крашеных', с помощью каких трав исцеляют они некоторых больных, ведомо им одним - свои секреты они хранят в глубокой тайне. Вся 'терапия', применяемая ими, основана на широком использовании лекарственных растений. Целебные свойства того или иного растения порой известны только одним индейцам, и в этом, пожалуй, состоит их самое главное достояние, унаследованное от своих далеких предков. Знания эти по традиции, точнее, по неписаному закону передаются от деда к отцу, от отца к сыну.
Методика 'лечения' в принципе та же, что у знахарей перуанской Амазонии. Если пациент приходит сам, знахари требуют, чтобы он принес с собой 'агуардьенте' - слабую тростниковую водку. Если же пациент тяжело болен и прийти не может, они просят родственников принести какую-нибудь его вещь, предпочтительно из нижнего белья, а потом долго расспрашивают их о признаках болезни, о ее течении. На основании всего этого они предписывают больному различные настойки, которые сами же и приготовляют.
Когда же речь идет о 'лечении' с помощью заговоров, колдовства и прочего шаманства, то в этом случае, чтобы описать приемы знахарей, нужно испытать их на себе - иначе не узнаешь. Сами 'исцеленные' обычно хранят все в строгом секрете - таково требование знахаря. И в качестве предварительного условия, и в качестве напутствия после 'лечения' он говорит своим пациентам, что если они раскроют секрет 'лечения', то болезнь и зло возвратятся и обрушатся на них с удвоенной силой. И люди соблюдают это условие. В развивающихся странах еще немало тех, кто верит не столько в народную медицину, в накопленные 'травниками' знания целебных свойств лекарственных растений, сколько в 'глаз и слово', то есть в колдовство и шаманство. А раз есть простаки, то, естественно, не обходится без шарлатанства.
В конце 70-х годов в общине Чиуипе жил и трудился на земле как истинный крестьянин Габриэль Каласакон. 'По совместительству' он занимался знахарством, а проще говоря, оболванивал заезжих доверчивых людей. В ту пору ему было за семьдесят, 'опыта' ему было не занимать, и надувал он туристов, особенно из числа гринго, так тонко, так психологически верно рассчитывал каждую деталь 'лечения', что никто не уезжал от него обиженным. Эквадорские друзья немало порассказали мне о проделках 'старого Габриэля' и других знахарей из племени 'крашеных'. Один из них, например, выкопал возле своей хижины глубокую яму и по нескольку часов 'выдерживал' в ней, причем за изрядную мзду, своих клиентов, заявляя, что без сидения в яме 'лечение' не даст желаемого результата. О подобных эпизодах мои собеседники говорили даже с некоторым оттенком гордости за 'крашеных' шаманов: дескать, не просто обманули гринго, а надули по всем правилам, проявив 'индейскую смекалку'.
Перед тем как уехать из общины Чигильпе, я задал Хосе Амадору еще несколько вопросов:
- Ты часто бываешь в Санто-Доминго?
- Часто. Туда ходит автобус.
- Что ты там делаешь?
- После базара хожу по улицам, смотрю витрины.
- И что тебе больше всего нравится?
- Телевизор. В соседних деревнях, там, где есть электричество, у индейца уже есть и радио, и холодильник, а у некоторых - даже телевизор. У нас электричества нет.
- А кино тебе нравится?
- Очень нравится. Но я хожу в кино редко, только по большим праздникам.
- Один или с женой?
- Один. Жена должна смотреть за детьми.
- Какие же праздники ты считаешь большими?
- Святая неделя, рождество. Еще 'корпус кристи'. И еще 12 октября, День расы (12 октября - День открытия Америки. В латиноамериканских странах отметается как День нации, в просторечии часто называемый Днем расы).
- В каких-нибудь других городах, кроме Санто-Доминго, ты был?
- Конечно. И много раз. В Кито, Портовьехо, Гуаякиле.
- А когда ты едешь, скажем, в Гуаякиль, ты тоже красишь волосы?
- Когда Колорадо едет в Санто-Доминго, он своим обычаям не изменяет.
- Я же тебя спросил про Гуаякиль...
Ответа я так и не дождался.
На обратном пути Барон по-своему подвел итог нашему знакомству с 'типичным Колорадо':
- Держу пари: если мы останемся в Санто-Доминго, то вечером увидим всех этих Агуавилей и Каласаконов в каком-нибудь пивном баре. Одеты они будут нормально, по-городскому. А узнаем мы их по красно-оранжевому 'блюдечку' на голове...
Уже по возвращении в Кито я попытался найти какие-либо материалы, которые помогли бы мне углубить познания об индейцах Колорадо, этой реально существующей 'диковинке XX века'. Увы, мои поиски были безуспешными. Ибо то, что мне удалось отыскать, можно в полном смысле слова назвать крохами. Поэтому рассказ о 'крашеных' индейцах я закончу словами выходящей в Кито газеты 'Тьемпо'. 'Влияние цивилизации было причиной того, что это мужественное племя находится на грани исчезновения, - писала газета в конце 70-х годов. - Местные специалисты утверждают, что примерно 30 лет назад индейцев Колорадо насчитывалось около 20 тысяч человек, в паши дни их осталось лишь около 700, объединенных в
