— Зачем? Ты же сам сказал, что не нашел никого подозрительного.
— Место слишком уединенное, а потому небезопасное, так что я поживу у вас какое-то время.
— Люди подумают, что я… что мы…
— Живем вместе? Не беспокойся, никто не увидит, как я приезжаю и уезжаю. Какое это вообще имеет значение, что подумают люди? Мы-то знаем правду. — Поразмыслив, он спросил язвительно: — Чего ты боишься: что между нами что-то произойдет или, наоборот, что ничего не будет?
— Это ты об этом мечтаешь, — отрезала она, не подумав.
— А я и не скрываю! — Он усмехнулся и посмотрел на нее многообещающим взглядом, который привел ее в неожиданный трепет.
Когда Ник ушел, Стефани постаралась расслабиться, но твердое намерение Ника ночевать на ранчо пугало ее возможными последствиями.
Глаза ее наполнились слезами. Раньше она так часто не плакала. Что же с ней происходит?
На ранчо Ник приехал гораздо позже, чем планировал. Одна из лам перескочила через загородку, за ней последовали остальные, и Ник потратил целых два часа, чтобы загнать их обратно.
Пока он ехал, окна машины звенели от раскатов грома. Ник поставил машину за сараем, так, чтобы ее не было видно из окон дома. Поднявшийся ветер раскачивал машину, словно люльку. Вот и отлично, может, он заснет сном младенца, а не будет всю ночь предаваться глупым мечтам.
Бросив подушку на спальный мешок, Ник подумал: вот бы сюда еще теплую, покладистую женщину…
Ха!
Нужно предупредить Стефани о своем приезде.
Он постучал в дверь кухни. Ему открыл Дуги.
— Ты остаешься на ночь? — спросил мальчик.
— Да, я буду спать в машине.
— А может, лучше останешься в доме? Передавали, что будет гроза.
В ночной рубашке и махровом халате, видимо из душа, вошла Стефани. Желание волной прокатилось по чреслам Ника, затмевая разум…
— Мама, можно Ник останется в доме? Ведь спать в машине может быть опасно.
— Он сам знает, как поступить, — поджала губы Стефани, не обращая внимания на умоляющий взгляд сына. — Тебе что-нибудь нужно? — вежливо спросила она.
— Нет. Я просто пришел тебе напомнить, чтобы ты завтра утром не запирала дом, как мы договорились.
Услышав такое заявление, Дуги потребовал, чтобы ему объяснили, что происходит.
— Офицер Дорелли хочет поискать, не найдется ли чего-нибудь, что связывало твоего отца и того типа, что следил за мной.
— Значит, ты хочешь проверить, кто он такой? — Глаза Дуги заблестели от возбуждения.
— Он служил вместе с твоим отцом в Лос-Анджелесе. У него там были неприятности, и мы с шерифом решили узнать, что он делает в нашем городе.
— Я тебе помогу его поймать. А что он натворил, как ты думаешь?
— Может, и ничего. Мы могли ошибиться. Спокойной ночи.
Стефани заперла дверь и отправила Дуги спать.
— Нам надо было пригласить Ника в дом, — заявил Дуги, остановившись в дверях своей комнаты. — Не очень хорошо заставлять его спать в машине.
— Никто никого не заставлял, и ему вообще нечего тут делать.
— Но тот парень что-то здесь вынюхивал.
— Ты слышал, что сказал Ник: за этим человеком ничего нет, поэтому нам не о чем беспокоиться. Спокойной ночи, — твердо сказала Стефани.
Дуги хлопнул дверью достаточно сильно, чтобы выразить свое неудовольствие, но недостаточно для того, чтобы она сделала ему внушение. Покачав головой, Стефани пошла в свою комнату и легла спать.
Она заснула довольно быстро, но часа через три вскочила, как будто кто-то ее толкнул. За окном бушевала гроза, дождь с градом барабанил по окнам с такой чудовищной силой, что она испугалась, не разобьются ли стекла.
Зарывшись в подушки, она старалась не думать о Нике. Дом шатался и скрипел под ударами стихии. На дворе явно похолодало, как это всегда бывало, когда гроза спускалась с гор, независимо от времени года.
Ник, наверно, совсем замерз.
Угрызения совести не давали ей уснуть. После двадцати минут борьбы она сунула ноги в кожаные мокасины и надела халат. Схватив с вешалки пончо и зонт и нажав на кнопку пульта дистанционного управления воротами гаража, она вышла на крыльцо. Порывом ветра вывернуло зонт. Трава хлюпала у нее под ногами, пока она перебегала короткое расстояние до машины Ника. Она постучала в окно.
— Какого черта! — воскликнул Ник и затащил Стефани в машину. — Ты что здесь делаешь? С ума сошла?
— Заезжай в гараж, — дрожа всем телом, сказала Стефани, — не то градом побьет твою машину.
Ник завел машину и въехал на то место, где когда-то стояла патрульная машина Клея.
— Ну и какого черта ты примчалась? — сурово потребовал он.
— Стало очень холодно. Иди в дом. — У Стефани уже зуб на зуб не попадал.
— Ты замерзла, дурочка.
Неблагодарный! Она ради него рискует здоровьем, а он еще ругается! Она шмыгнула носом.
— Проклятье! — пробормотал он сквозь зубы. Прижав ее к себе, он подоткнул со всех сторон спальный мешок и стал растирать ей руки, пока она не согрелась.
Луч света от фонаря над крыльцом дома, пробиваясь сквозь завесу дождя, отбрасывал пляшущие тени на стены гаража. Стефани чувствовала, как Ник легко касается губами ее волос, потом виска. От него исходило такое тепло! Оно и успокаивало, и возбуждало.
Дождь с новой силой обрушился на землю. Косые струи били в открытые ворота гаража, как бы стараясь дотянуться до них. Слушая шум дождя, Стефани предалась мыслям о том, что Ник уже не тот мальчик — предмет ее девичьей любви, а незнакомец, вызывающий в ней запретные желания и вместе с тем пугающий ее своим откровенным цинизмом.
А Ник прижимал ее к себе все крепче, потом дотронулся до груди и остановился.
Правильно ли она поступает, приглашая его в дом? Но эта мысль тут же улетучилась, как только Ник прикоснулся к ее губам.
Его поцелуи были то нежными, то страстными. Он провел языком по ее губам, и они раскрылись ему навстречу.
Ник просунул руку под ноги Стефани и, приподняв, посадил ее себе на колени. Она слышала, как гулко бьется его сердце. Его затвердевшая плоть была готова предъявить свои права.
Порывы ветра раскачивали машину, но буря, бушевавшая внутри Стефани, была еще яростней, чем та, что неистовствовала за стенами гаража. На нее надвигалась лавина чувств, которых она еще никогда не испытывала.
Запрокинув голову, Стефани наслаждалась поцелуями, которыми Ник осыпал ее шею. Ник нежно ласкал ее, а ей хотелось большего, внутренний огонь сжигал ее. Ее тело не забыло его ласк, его прикосновения были столь же волшебными, как когда-то. Значит, любовь ее не умерла, та первая в ее жизни любовь!
— Любовь моя, — прошептала она, обуреваемая совершенно новыми, незнакомыми ей чувствами.
Неожиданно Ник отпрянул и схватил ее за руки.
— Проклятье! Ты хочешь, чтобы я обо всем забыл! Ты нарочно заставляешь меня желать тебя! — Голос его гремел, подобно грому. Потом он опомнился. — Пошли в дом.
