Для кого-то эта песня полурифм со связующим словом — «душа», со строкой Клячкина в начале
— реквием своей братве. Но, в широком смысле, она — о всех ушедших навсегда друзьях, вне зависимости от того, кем они были в этой жизни. Безвременно ушедшим — на это указывает, на первый взгляд, странная строчка: «...Четные («похоронные» — М. К.) цветы, тоже срезанные с каплями росы...» Роса, утро — значит, жизнь человеческая оборвалась рано. Это — из размышлений о вечном. Или — на рассвете? А это уже — сюжет.
В ДК «Металлист», куда Круг бегал еще на самое первое КСП-шное прослушивание, располагалась полупрофессиональная студия «Тверь» Владимира Соболева, который попросту переделал бытовой магнитофон для записи на 6 дорожек — почти, «как у взрослых». Здесь окрыленный напутствием Клячкина Михаил и записал свои 3 альбома: «Тверские улицы», «Катю» и еще один, без названия. Финансовую подоплеку любимого дела автор в ту пору в голову не брал. Зато нелегальные переписчики, вовсю распиратив эти, прямо скажем, невысокого качества альбомы, заработали сумасшедшие деньги. Особенно досталось «Кате».
Таким образом, певец Михаил Круг стал широко известен еще до появления первого официального альбома «Жиган-лимон», вышедшего на студии «Союз» только в 1994 году.
Из интервью Михаила Круга:
«...С клубом самодеятельной песни любовь моя продолжалась недолго. Надоело мне петь про ветерок и солнце, про цветочки на голове. Не мое это дело.
Я начал писать и записывать песни, которые часто называют блатными, а Владимир Семенович Высоцкий, например, называл дворовым романсом».
Подражая Высоцкому и Розенбауму, заслушиваясь «Лесоповалом» Танича, Михаил Круг искал себя, свою манеру.
«...Тонкости, детали подмечать меня научила моя школьная учительница — очень добрая женщина, курившая «Беломор». Любил я Пушкина почитать — «Руслана и Людмилу»; Высоцкого, Розенбаума послушать — все яркие объемные картины. Стихи должны не только чувства передавать, но и физическое положение предметов. Вначале я погружаю слушателя в атмосферу места, где происходит действие, а уж затем перехожу к взглядам, словам, разговорам. Вот основоположение стихов, которые пишу я: сперва эскиз, набросок; потом, очерчивая резче, завершаю картину и вставляю ее в рамки конкретной музыки.
Главное — не надо никаких высокопарных слов, нарочитого «приблатненного» хрипа — все должно быть просто и сюжетно, как, например, у Розенбаума: «Открылась дверь и я в момент растаял в прекрасной паре глаз бездонной глубины...» «Что лежит на душе, на сердце, о том и надо писать», — решил для себя Михаил.
С
Сколько тяжкого груза надо положить на сердце и как нужно об этом спеть, чтобы бывшие, настоящие и будущие зэки, вкупе с теми, кого минула чаша сия, уверовали, будто автор этих строк тащился этапом из Твери во Владимир. И он действительно ехал туда, только не в вагон-заке, а в автобусе со своей группой «Попутчик». И пел там — во Дворце, в ДК и — на тюрьме. Так он поет, по возможности, везде, где ему приходится гастролировать.
«Всегда с удовольствием пою для заключенных. Жизнь за колючкой часто подбрасывает мне темы для песен. Например, есть у нас в губернии зона строгого режима Васильевский Мох. Однажды там появился некто по прозвищу, представьте, «Алла Борисовна». Результат: у нескольких десятков зэков — вензаболевание. Так появилась песня «Зона
— СПИДу нет!». Такое вот «плакатное» название. А что, кроме иронии, юмора, помогает выжить, когда повсюду — сплошной беспредел? Говорят, мол, у Круга с жаргоном перебор. А вокруг разве не то же самое — на улице, на телеэкране? Я даже написал для альбома «Зеленый прокурор» юморную песню «Зэк-рэп», целиком состоящую из «фени». И если чей-то рэп у нас не прижился, точно знаю, что не мой».
«Зэк-рэп» — вещь совершенно не характерная для Круга, экспериментальная. У тогдашнего директора артиста были безумные планы пропихнуть ее на телевидение. «Обалдел? — вовремя сказали ему. — Там же сплошной блатной сленг. Никто и близко к ящику не подпустит!» А неграм, призывающим убивать полицейских —зеленый свет Матерятся-то не по-нашенски, мало кто поймет, что к чему. Главное: в США это модно!
Круг первым стал сопровождать свои альбомы мини-словариками «блатной музыки» — к его же слову о простоте. И существуют примеры, когда по этим словарикам молодняк учился «рамсить», «бо-тать по фене». Вот так ход! Вот так стрельнули «подарки от Миши»!
##*
Случилось так, что Евгений Клячкин в Михаила поверил, а многие друзья и даже собственная первая жена —нет.
«В 1991 году мы развелись. Она оказалась довольно-таки слабой женщиной в отношении поддержания семейного очага. В ее доме генералом в юбке была мама, папа без нее и пикнуть не смел. Ну, и на моей жене это не могло не отразиться. Ее поведение выходило за рамки моего представления о женском вкладе в семью. Бывало, и ругались, и отлупил я ее ремнем слегка однажды — поесть мне вовремя не приготовила, это ведь ее обязанность.
Она не смогла выдержать со мной более двух лет и в один прекрасный день попросту сбежала
Так вот печально все закончилось, а ведь до свадьбы я долго за ней бегал...»
Здесь необходимо сделать пояснение. Круг — убежденный сторонник «Домостроя», причем, едва ли не в буквальном соответствии с Положениями древнерусского «морального кодекса», которые казались весьма жесткими еще в «просвещенный» век Екатерины, не говоря уже о сегодняшнем дне. Михаил не считает себя живым анахронизмом. Просвещение просвещением, а после войны ни одна из вдов на этаже Морозовской казармы, где жила его семья, не отважилась повторно выйти замуж Все хранили верность погибшим мужчинам, одиночками растили детей, у кого были.
«Это сейчас развестись — раз плюнуть, — говорит Круг. — Или замуж выходить по 5 раз. А уж «пилить» родного мужика ежедневно — «святое» дело. Попробовали бы при Иване Грозном...»
В альбоме «Живая струна» есть у Михаила шутейное посвящение российским феминисткам — песня «О том, как женщины ходили жаловаться на мужчин к Богу»:
