— Послушай, — вмешался Внутренний Голос, — все не так страшно. Этот мужик спер у кого-то деньги, баба его шантажировала. Они — преступники, а у таких не грех и взять кое-что.
Совесть приняла к сведению замечание напарника и перевела взгляд на Ивана:
— Значит, ты не признаешь своей вины?
— Да, пошли они все! — сорвался на крик злодей. — Я всю жизнь честно пахал, а меня, как дерьмо последнее, выбросили на помойку. Социализм им не нравится! Свободы, маловато! Равенства на всех не хватает! Зато сейчас всего вдоволь. И детей беспризорных и стариков голодных и бомжей с высшим образованием. Сегодня все воруют, понимаешь, все! И я буду воровать! Мне плевать на твое мнение! Плевать на мораль и заповедь. Мне нужны деньги и я их взял. И еще возьму, если представится возможность.
Совесть покачала головой:
— Зачем тебе преступные деньги?
Иван от возмущения чуть не потерял дар речи:
— Тратить. Понятно тебе?! Деньги нужны для того, чтобы их тратить.
— Трать свои.
— Ну, уж нет. Свои мне нужны на черный день.
— Зачем тебе черный день?
— Он мне не нужен. Но он случается сам по себе и лучше его встречать с полным кошельком. Я уже однажды пережил нищету и больше не желаю.
— Что ты пережил?
— Я ходил на работу, делал, все что положено, а мне платили сущие копейки. Дома Томка с Людкой полоскали мозги, ныли, скулили, а я слушал и молчал, как последний козел. Будь у меня бабки, я бы заткнул пасти этим жадным стервам.
Внутренний Голос вскинул брови в лицемерном возмущении. Ильин вздохнул тяжело и исправился.
— Ну, в общем, я бы содержал достойно семью и не мыкался бы сейчас один.
Совесть перебила:
— Кто тебе мешал найти другую работу?
Обвиняемый обреченно махнул рукой:
— Если ты моя совесть, то зачем повторять Томкины упреки? Я не умею устраиваться в жизни. Все, точка.
— Если ты не умеешь устраиваться, зачем тянешь в свою жизнь Тому? Зачем пристаешь к Ирине Ирининой?
— Никого я никуда не тяну! Ни к кому не пристаю. И вообще у меня есть деньги!
— Надолго их не хватит. Что будет, когда они закончатся?
— Придумаю, что ни будь.
— Может быть, сначала придумаешь, а потом уж будешь женщинам головы морочить?
— Что ты от меня хочешь? — Иван горько вздохнул.
— Ничего. Сначала ты хотел купить прощение у Тамары и получил от ворот поворот. Она знает твою истинную цену, поэтому отказалась возвращаться. Не удалось с Томой, ты подкатил к Ирине и попытался купить ее за красивый автомобиль, костюм, башмаки. А где ты сам в этом списке? И есть ли вообще?
— Бабам только деньги подавай! Их не интересует душа, мысли, мечты! Они спрашивают, сколько ты зарабатываешь и либо сразу теряют к тебе интерес, либо так же сразу готовы на все. Они — шлюхи и торгуют собой.
— Ильин… — в голосе Совести звякнуло раздражение. — Ты не прав.
— Много ты понимаешь, — Иван посмотрел на Внутренний Голос. Интересно, что он скажет. Комментарий не заставил себя ждать:
— Ты, Ильин — дурак и все перепутал.
Иван хотел возразить, но не успел. Сон оборвался веселым кудахтаньем дверного звонка.
Глава 6. Грабь награбленное
Ильин поплелся в коридор и, наверное, спросонья не поинтересовался, кого черт принес, на ночь глядя. Когда же в открытую дверь ввалились трое мужиков, спрашивать было уже поздно.
— Привет, — сказал высокий, лет под сорок. — Узнал?
Лицо показалось Ильину знакомым.
— Я — бармен из кафе, — напомнил непрошеный гость. — А ребята со мной.
Двое амбалов лет двадцати одновременно кивнули. Один даже приветливо улыбнулся.
— Разговор есть. Где тут можно перетереть по-тихому? — спросил бармен и кивнул своим подельникам. — Подождите здесь. Надо будет — позову.
Иван указал на дверь гостиной и вдруг с ужасом вспомнил, что в спальне, на кровати лежат пачки денег.
В комнате мужик, плюхнулся в кресло и с удовольствием вытянул длинные ноги.
— Значит, так, — начал сразу, — зовут меня Вадим, но это частности. А, в общем, я тогда заглянул в твою сумочку. Мало ли. Бомба там не оказалось, а вот диктофончик, ты уж, прости, я не удержался и послушал. Удивительное, оно всегда рядом. Прикинь, я тоже задумал эту парочку грабануть. Да не успел. Ты меня опередил. Но и я не пальцем деланный. Проследил за тобой, снял все на камеру. Лихо ты управился, ничего не скажешь, лихо. Молодец, одним словом.
Заплетающимся языком Ильин пробормотал:
— Я ничего не понимаю.
Вадим даже удивился:
— Чего тут понимать? Давай делиться, иначе сядешь в тюрьму. Или я тебя этой бабе сдам.
— Вы меня, что же шантажируете? — на всякий случай уточнил Иван.
— Ага, — признал гость. — Это самое, шантажирую.
— Но я не понимаю, о чем вы. Какая баба? Чем делиться?
Вадим нахмурился:
— Не понимаешь? Сейчас мои мальчики тебе все объяснят.
— Но…
— Послушай, — попросил гость по-хорошему. — Не морочь голову.
— Я не…
— Ну, хватит, надоело. — Бармен не желал устраивать диспут. — Ребята, идите-ка сюда.
Дверь приоткрылась, впуская в гостиную группу поддержки. От страха сразу защемило сердце. Ильин облизал пересохшие губы. У него было два выхода: броситься на непрошеных гостей и погибнуть смертью героя, или отдать деньги и умереть от горя.
На минуту в комнате зависло неопределенное молчание. Вернее это Ивану молчание казалось неопределенным. Гости пребывали в полной уверенности относительно исхода событий. Бармен, молча, приподнял брови, как бы спрашивая, как оно, с пониманием: образовалось или надо привести аргументы поувесистее?
— Ладно, я согласен, — выдохнул Иван. — А что значит делиться?
От пережитого страха, от остервенелого отчаяния, что не доведется ехать к Тамаре и с барским размахом предлагать деньги, что не случится свидание с красавицей Ириной Ирининой, не выйдет даже сполна насладиться угрызениями совести по поводу потраченных тысяч, у Ильина даже закружилась голова.
— Погуляйте ребята, — бармен кивнул парням на дверь.
