неловко саданул ему кулаком в лицо, в нос — но лишь пустил тому кровь, в сознание он так и не пришел.
Так, что говорил батя… Ух ты, как голова-то кружится… Насчет «привести в чувство»?… Больно, чтоль, что-то сделать? Так он ведь ничего не чувствует… Олю позвать, пусть подскажет, она же медик?… А! Точно! Чем батя гоблинов в чувство приводил — нашатырный спирт! Он порылся в поясной сумочке, тут же выдернул руку, порезавшись о стекло разбитого флакончика: мчась через узкие проломы и лазы, видимо несколько раз приложился по стенам; теперь там было месиво «йодного цвета».
Ч- черт! Упав на колени, вывалил на пол содержимое. Покопался — о, класс! Маленькая колбочка была хотя и сломана, из-за чего все содержимое остро провоняло нашатырем; но еще содержала в себе не менее трети жидкости. Вытряхнут ее прямо себе на рукав, сунул под нос пленному. Дыши, гад! Ага, закрутил мордой; во-о-от, глаза открыл! Теперь поговорим…
Но пару раз все равно пришлось сделать ему действительно больно, чтобы и окончательно привести в сознание, и ясно дать понять, что это не шутки. Появившаяся вдруг откуда-то Ольга, сочувственно поглядывая на Крыса, сделала пленному какой-то укол. Тот начал окончательно приходить в себя.
— Скажи, чтоб поднимался сюда!
— Он не пойдет… Он водитель и наводчик. Единственный у нас. Он не пойдет, нет… Он на зачистки не подписывался… Вы же понимаете…
— Прикажи!
— Он не послушает… Я ему не командир…
— Тогда скажи чтобы с Проспекта сдавал задом к дверям магазина, скажи, что выносить хабар будете. Скажи, что у старшого рация разбита… И убедительно говори, сволочь! Иначе я сделаю тебе очень больно! Ты меня понимаешь, морда?? — включив рацию на передачу, Крыс сунул ее под нос пленному; другой рукой достав нож и крутя лезвие у того перед глазами. «Надеюсь, теперь ты меня ясно понимаешь?»
Тот, как загипнотизированный глядя на холодную поблескивающую сталь, четко отработал задачу: с проспекта послышалось чихание мотора, потом ровный рев заведшегося дизеля.
— Ладно, лежи, гад, потом с тобой будем разбираться! — еще раз проверив насколько надежно связаны руки у пленного, Крыс ткнул его носом в пол и побежал вниз, в одно из хранилищ топлива.
БМП сдал задом к дверям магазина, к решетке. Встал, редко пофыркивая выхлопом. Ждал.
Сергей стоял около окна пятого этажа. Прямо над ним. Почему-то кружилась голова и подташнивало. Откуда-то в ушах накатывал глухой, густой, на пороге слышимости, рев, — но стоило помотать головой, и рев пропадал, чтобы через некоторое время вновь начинать вползать в голову. Он покосился на стоявшую рядом Ольгу, напросившуюся помочь ему с бензином, не слышит ли она чего; она опасливо поглядывала на него, и, видимо боролась с желанием вновь пощупать ему лоб — нет ли жара. Все это было не ко времени — и жар, и рев в ушах, и подкатывающая какого-то черта тошнота… Тот, второй, так во-время взявший на себя управление, мог в любой момент уйти, спрятаться. Глюки, что ли… Надо было спешить. Дело было еще не закончено.
По информации пленного, в «коробочке» был только один наводчик, он же — водитель. Но даже один, находясь в этой бронированной, специально предназначенной для войны коробке, он мог наделать много неприятных дел.
Сергей снял с подоконника автомат, поставил его к стене. Открыл створки окна, наполовину застекленные, наполовину заклеенные картоном на скотче. Вспомнил, что батя собирался сделать что-то вроде авиабомб — чтобы со стабилизатором; с верхних этажей башни или с крыши можно было добросить далекоооо… Но так и не собрался; да и против брони это не вариант, только против пехоты…
Вот это — другое дело. Взял с стола трехлитровую стеклянную банку с мутной коричневатой жидкостью — смесью печного топлива и бензина, проверил, как держатся несколько примотанных скотчем больших «охотничьих» спичек. Не, не должны потухнуть. Тут и лететь-то… А они, говорят, и под водой горят… Ох ты, опять этот гул в башке… Достал зажигалку; синенький турбо-огонек лизнул крайнюю спичечную головку. Зафырчал, разгораясь. Отложил зажигалку и аккуратно «толкнул» банку от груди вперед-вниз, в БМП.
Ольга, высунувшись, проследила полет дымящей банки — полет закончился на крыше бронированной машины. Отшатнулась, когда там, внизу, с хлопком вспух огненно-дымный клуб, ударивший жаром, казалось, даже сюда, в окно пятого этажа. Взглянула на Сергея — он с поразительно спокойным лицом, примерившись, отправил вниз, туда же, вторую банку, и взялся за автомат.
БМП, охваченная огнем, содрогнулась, выпустив сквозь огонь струю черного выхлопа, дернулась вперед на метр и заглохла. «Ну, где же он?…» — Крыс выцеливал верхние люки, ожидая увидеть водителя, но вдруг крики раздались из непросматриваемой из окна зоны, от самых почти дверей магазина. «Ах ты черт, я ведь задние, десантные люки не вижу!.. Сбежит же!!» — он высунулся по пояс из окна, держа в руках автомат, и пытаясь рассмотреть, что делается между кормой БМП и решетчатыми дверями магазина.
Увидел. Там Петрович, Крот, изо всех сил бил клевцом визжащего человека в камуфляже. Тот катался по асфальту и пытался прикрыть голову, уворачивался, автомат валялся в стороне; Крот сильно, наотмашь бил его по рукам и плечам, по груди и спине блестящим от рытья земли острием клевца, теперь оно уже было черным от крови; и каждый удар исторгал у человека у камуфляже вопль. Он катался по уже залитому кровью заснеженному асфальту и дико кричал, а Крот преследовал его с занесенным оружием и бил, бил. Очередной удар пришелся в голову — и водитель затих, распластавшись на асфальте.
— Петрович… Крот! — позвал Крыс.
Тот, держа клевец в опущенной руке, поднял голову, отыскивая взглядом, кто его зовет. Очки он где- то потерял. Глаза его были полны слез, но он улыбался. Он отомстил за семью и был этим счастлив.
ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЙ ЭПИЛОГ
Олег сидел на краю кровати и держал сына за руку. Рука была сухая и горячая.
— Серый… Не холодно? Не, не вставай. Тебе нельзя. Света добавить? Съешь чего? Ты знаешь, что ты почти два дня был без сознания?… Оля сказала, что это от переутомления и сильного душевного волнения. Оно понятно. Ты сделал такое, что трудно себе представить…
— Как все?…
— Нормально. Пока нормально.
— Наши?… Как?
— Все живы.
— Кто это были?
— Совершенно левые. Пасли нас, судя по всему. Как, кто, откуда нас пас — Толян сейчас занимается. Твой пленный — наш «цыган», — раскололся по самую жопу. Нет, это с пропажей Белки не связано. Совпадение. Вернее — не совпадение, а просто пасли — и использовали момент. Мы не ожидали, что на нас так пристально того… со всех сторон всматриваются. Херово у нас контрразведка работает; одно ее извиняет, что ее и не было до этого времени совсем…
— Белка?
— Мы не доехали. Вернулись, получив твой сигнал. Сам понимаешь. Но ты не переживай. Главное мы ведь практически знаем где она, или узнаем — ниточка есть. Ну, не перехватили по дороге — накроем на месте. Тем более можно теперь ожидать, что они двинут свои требования. Это — еще ниточка.
— Думаешь, продавать станут?
— Обязательно. А зачем она им еще иначе? Они тут корячились столько времени, делали пролом… Это я дурак!
— Что ты?…
— Да, понимаешь… Я все об этом думаю. Все себе простить не могу. Понадеялся на то, что входы мы позытыкали, а про стены не подумал. Надо было ставить датчики на объем…
— Ты не виноват.
