— Знаю, что не виноват. Все не предусмотришь. Но стараться надо. Хотя как предусмотреть то, что кто-то не полезет через дверь, — а это ведь очевидное решение! — а будет долбать стену? Ну вот как это можно было предположить??
Помолчали.
— Ты думаешь?…
— Серый. Я вообще тебя проведать пришел, а не о делах говорить.
— Ты думаешь… это… сдал кто-то?…
— Давай не будем про это?
— Будем. Будем, почему?… Я должен все знать. Теперь-то?
— Да…
— Кто-то… сдал?
— Сто процентов. — Олег отвел в сторону взгляд, — Ну, девяносто. Или сдал, или тупо проболтался. Никто не знал вне Башни про мины на дверях. Да вообще про бассейн никто не знал. Вернее, не должен был знать.
— Пап. Тут из Башни не выходит никто без нас. А в одиночку ходит вообще только Толян.
— Толян не мог. Ни сдать, сам понимаешь, ни проболтаться. Исключено.
— Тогда… кто?
— А ч-ч-черт его знает! Ты ж меня знаешь, я, пока не уверен, не могу на кого-то что-то навешивать… Тем более на своих… Вообще, может, случайность…
— Пап. Тут и «сдать»-то невозможно — никто ж с внешним миром не общается. Или…
— Не общается, говоришь… Ну. Я ж говорю — случайность. Ты поспи.
— Пап.
— А?
— За дурака меня не держи.
— Да че ты, че ты…
— Мама где?
— Тоже неважно себя чувствует. Заходила раньше, сидела тут, пока ты в отключке был. Сейчас отдыхает.
— Позови.
— Серый, отдыхает она.
Пауза затянулась. Отец сделал попытку встать, но Сергей удержал его, вцепившись в рукав.
— Значит…
— Ничего не значит. Отдыхай.
— Позовешь? Нет? Значит. — Он обессилено откинулся на подушку.
Отец тяжело, глубоко вздохнул.
— Да. Значит.
— Где она?
— Я не знаю. И никто не знает. После того как ты сжег эту железную коробку, а эти гаврики соответственно собой расчистили проход в Башню, ее никто больше не видел. И лучше бы если бы в ближайшее время она не появлялась, во-всяком случае, при Толяне. Он, знаешь ли, те же выводы сделал. И удержать я его не смогу… Да и не захочу теперь!
— Мама?…
Олег молчал.
— Нет. Не может быть.
Олег тяжело вздохнул.
— Ладно. Все равно — рано или поздно. Лучше раньше чем позже. Короче — тебе письмо есть.
— Письмо?
— Да. Вот. Дома на столе было.
Он достал из кармана и подал помятый вскрытый конверт, на котором Лениной рукой было написано «Сергею. Лично в руки».
— Я его вскрыл, да. И прочитал. Вот так вот. На.
Сергей чуть подрагивающими руками взял конверт, достал из него лист бумаги. Прочитал:
«Все, что я делала, я делала в первую очередь для тебя. Когда ты станешь взрослым, ты наверняка меня поймешь. Так, как вы живете сейчас, жить нельзя. Твоя мама.»
Уронил руку с листком на одеяло.
— Мама. Мама…
— Знаешь, я с неделю назад, перед Новым годом, видел случайно в городе ее сестру, ну, Иру. И тогда не придал этому значения.
— Я знаю.
— Откуда?
Сергей не ответил. Он тяжело задышал. Отец встревожено стал вглядываться ему в лицо.
Тяжелое, несколькоминутное молчание разорвал крик:
— Нет!!! Это все неправда!! Это-все-неправильно! Она не могла!! Так все не должно быть!! Не-так!! НЕТ!!! Я не хочу такую пара-дигму! Я-здесь-не хочу! Не хочу!! Нет! Так быть не должно!!! НЕЕЕЕЕТ! Я отменяю все этоооо!!!
Сергей рвался с кровати, бился; отец с искаженным страхом лицом едва удерживал его. Все закружилось перед глазами и наступила тьма.
НЕПРАВДОПОДОБНЫЙ ЭПИЛОГ
Сергей.
Чистая свежая постель. Тепло. В окно бьют лучи яркого солнца, слегка заглушенные легкой зеленой шторой. Фоном — отдаленный лязг прошедшего трамвая, фырчание паркующихся внизу, у магазина, небольших грузовиков-фургонов и еле слышимые реплики грузчиков.
Лето.
Я, лежа в постели, уже около получаса смотрю на окно и не могу понять — как так реально это все снится? Я ведь даже отдельные слова с улицы могу различить. Разве так во сне бывает? И — лето причем. Это хорошо. Подзадолбала меня уже эта зима. Это хорошо, что сон — про лето. Только что я все вот лежу да лежу? Пусть бы пошел куда. Или чтоб пришел кто, Анька, например… Интересно, можно во сне заказывать, чтоб пришел кто? Но пусть, пусть. И так хорошо. Хороший такой сон, мирный. Я — у себя в комнате. Ну надо же…
Бесшумно вошел батя. Батя?? Я уже совсем забыл, когда так его видел: легкие светлые просторные летние брюки, футболка с рекламой одной из наших компаний-партнеров. Но… Не в этом дело. Лицо. Лицо — другое. Другой совсем. Не… Не тот. И без ствола, что совсем непривычно. А, ну да. Во сне таким бы и должен быть — как до всего этого.
— Па-ап?…
— О, нормально! Как сам себя-то?… Врачиха сказала что кризис миновал, сейчас на поправку пойдешь! Сок будешь?
— Че-то я тут не узнаю ничего…
— Ну, как не узнаешь?… А, ну оно и понятно. Ты ж столько время… Вчера только полегчало, ага. Вчера-то говорили — помнишь?
Черт, как непривычно слышать свой голос во сне-то! Да еще, оказывается, нужно напрягаться, чтобы говорить, ну надо же… Вроде как во сне говоришь не напрягаясь и не задумываясь? А когда я последний раз с кем-то говорил во сне? То есть — говорил, и знал, что я говорю во сне?… Не, чушь какая-то получается…
— Па-ап?
