Противоположная дверь распахнулась, и в гостиную, пятясь, вошел юноша. Его светлые кудри отливали платиной. Юноша держал ручки носилок, а с носилок свешивались ткани всех видов и сортов. За другие ручки держался другой юноша, темноволосый. Оба они были в одинаковых изумрудных колетах и белых обтягивающих штанах, в бронзовых башмаках с пряжками и при бархатных беретах. Крылышки у них за плечами тоже были одинаковые — не радужные, как у фей, а черно-зеленые, с золотой пыльцой. Они поставили носилки посреди гостиной и стали раскладывать на столике шкатулки слоновой кости со всяким швейным прикладом.
Закончив эту работу, они повернулись к Ксении и одинаково поклонились. — Паутинка, — сказал один. — Горчичное Зернышко, — сказал другой. — Если понадобится еще что-то, вот колокольчик. Колокольчик появился в руках у Паутинки буквально из воздуха. Эльф поставил серебряную безделушку на стол между шкатулками и оба пажа, пятясь, вышли.
— Ну, давай, разбирайся, — велел боцман. В другое время Ксения с годовой нырнула бы в эти шелка и перемерила все побрякушки. Но сейчас она только мрачно посмотрела на носилки. Она решительно не представляла себе, что делать с этим богатством.
— Говорят же тебе, я не умею шить! — буркнула она.
— А ребенок? — опешил боцман — Тебе же ясно сказано — сошьешь платье, найдешь лошадь, споешь песню — только тогда пацана вернут! Ты что, не поняла или притворяешься?!
— Поняла! — со слезой в голосе воскликнула Ксения — Только шить-то я все равно за этот проклятый час не научусь! Ясно?…
— Значит, будешь сидеть и реветь? — осведомился боцман с ехидством.
— А что я могу сделать?…
— Да хоть что-нибудь! Хоть попробовать! А? Давай, бери ножницы, режь! Тут сцепим, там схватим, может, что и получится!
— Ничего у нас не получится! — крикнула Ксения. — И пытаться даже не стоит! Я не умею!
— Значит, оставим пацана этой ведьме?! — разъярился боцман — Что же я скажу командиру?! Как я ему в глаза погляжу?! Он же меня послал выручать пацана!
Осознав, что положение безнадежно, Ксения разрыдалась.
— Реви, реви! — зловеще приказал боцман Гагрена — Больше-то ты ничего не умеешь, только реветь! А я делом займусь! Чего тут они навалили? Ого!
И боцман принялся копаться в драгоценных тканях. Выбрав самый пестрый кусок, он задрапировался, как древний римлянин, и пошел к зеркалу — принимать изысканные позы.
Ксения, вытирая слезы, наблюдала, как боцман вертит в руках полосы бархата, как наматывает их себе на шею, как собирает в пучки пестрые ленты — словом, терзается муками творчества.
— Оклемалась? — сердито спросил он — Вставай и стой. Будешь этим, как его! Чучелой этой, которая у портных, ну?
— Манекеном, — помирающим голосом сказала Ксения — Зачем тебе манекен? Ты ведь тоже не умеешь шить…
— И даже иголку в руках держать не умею, — признался боцман — То есть, вот такую иголку, маленькую. А какой паруса шьют, орудую — будь здоров! У нас есть шанс, поняла? И мы должны из шкуры вылезть, чтобы его использовать. Бороться надо до последнего. Чтобы хоть совесть была чиста.
Ксения покорно встала, куда велел боцман.
— Подойдет ей, ведьме
этой, такой цвет? — и боцман накинул на Ксению огненно-алый шелк.
— Подойдет, — уверенно ответила Ксения. — Ну, значит, и мудрить не будем… Дай-кось мы его схватим здесь… и здесь…
И, естественно, боцман вогнал иголку прямо в бок Ксении. Она ойкнула, выдернула иголку, и ткань свалилась на пол. Боцман опять задрапировал Ксению, собрал ткань складками в кулак и завертелся, что-то выискивая.
— Чего тебе? — горестно спросила Ксения. — Конец, — лаконично отвечал боцман. — Какой еще конец?!
— Обыкновенный… ну, веревку, не поняла, что ли? — Зачем тебе веревка?
— Шить мы с тобой не умеем? Не умеем. А как-то эти хвосты сцепить надо. Значит, будем вязать узлы. Это дело я знаю туго!
— Совсем спятил! Она увидит эти узлы… ой, мамочки, даже подумать страшно, что она может натворить! — воскликнула Ксения.
— Мы должны за час смастерить платье — и мы его смастерим, якорь ей в корму! Давай ленту… учись… вот это — выбленочный узел…
— Ничего себе словечко! — не выдержала Ксения — И ты собираешься обвязать все платье этими дурацкими выбленочными узлами?!
— Нет, — честно признался боцман — Вот эти два хвоста я свяжу прямым узлом…
— Получается черт знает что, — разглядывая боцманское творение, призналась Ксения — Лучше не портить дорогой материал.
— Нет уж, мы будем его портить! — и тут у боцмана в глазах сверкнуло нечто дьявольское — И мы его так испортим, что они все дуба дадут! И кондратий их прихватит!
Боцман схватил колокольчик и яростно зазвонил. Возникли пажи.
— Бухту троса! — приказал боцман.
— Троса? — изумилась парочка — Какого, простите, троса? Мы не совсем поняли…
— Если есть сизадьский или манильский, то замеча тельно, — сказал боцман — Если нет, сойдет и пеньковый.
Пажи ошалело переглянулись.
— И смолы! — потребовал боцман — Будем тировать, как тировали бегучий такелаж в прошлом веке.
— Смолой?! Зачем! — в ужасе спросили пажи.
— Для лучшей сохранности, — объяснил боцман.
Не дожидаясь новых заказов, пажи выскочили из гостиной. Боцман засопел.
— Теперь я знаю, что нам делать, — объявил он. — Я ей такое сплету! Всю жизнь помнить будет!
— Ты с ума сошел, — безнадежно сказала Ксения.
— Нет! Она хотела такое, какого ни у кого нет, — она это получит! Стой смирно! — рявкнул боцман — Я ей это сделаю! Раскудрить твою черешню!
Дверь приоткрылась и всунулась бухта троса. Втолкнувшие ее пажи немедленно захлопнули дверь.
— Ну вот и ладушки! — замурлыкал боцман Гангрена — Ну вот и бухточка! Вот мы ее сейчас, голубушку!…
Ксения в ужасе зажмурилась.
Боцман сдержал слово — он действительно смастерил нечто вроде бегущего такелажа старинного парусника, разве что с дырками для головы и рук. Душа его тосковала по перлиням, кабельтовым и канатам. Вместо дорогих его сердцу деревянных выбленок он вплел в такелаж длинные булавки для волос с жемчужинами. Потом ему вдруг понадобился лонг-такель-блок, и он смастерил несколько таких блоков из застежек для ожерелий. Ксения сперва не поняла, зачем эти штуки, но когда боцман отхватил ножницами косой кусок бархата и сказал, что это — бизань, и что сейчас он приладит бизань-гитовы и прицепит все это к ее, Ксении, корме, она не выдержала. Да и час уже был на исходе. Фея вошла неожиданно, пажи — так и не решились.
— Интересно, — сказала фея, оглядывая Ксению, неподвижно застывшую наподобие манекена — Своеобразно. В этом что-то есть… Да… Они убедятся, что я даже в этом прекраснее их всех! Вот! Пажи! В дверь всунулись две головы. — Мой плащ!
Головы исчезли. Фея коснулась тонкой серебряной палочкой боцманского такелажа, и он, спорхнув с плеч Ксении, оказался на фее, поверх ее облегающего платья из белой парчи с прорезями для крыльев.
