на мороз, дышать стало нечем. Рамман хватал ртом воздух, рвал шейный платок, извиваясь выброшенной на берег рыбой. Ужас пронзил насквозь, точно лопата – жалкого червя. И только гаснущий разум стегал тело плетью безмолвных воплей: «Спасайся! Живи! Только живи!»
Но ноги не слушались, подкашивались, и вместо того, чтобы рвануть в сторону Дэйнла, Рамман то и дело шлепался обратно в грязь, пока не лег на живот и не прижался всем телом к земле. Так дитя прижимается к материнским коленям в поисках защиты от любой беды.
А она тряслась, она гудела и стонала, как воет от тупой боли мающийся зубами человек.
– Янамари, Янамари, Янамари… – шептал граф в каком-то бреду.
И вдруг он… нет, не услышал, уши были залеплены грязью. Под кожей растекся одновременно пламень и лед. То звучал Ее Глас. Земля предков, земля, веками щедро кормившая и поившая свой народ, звала на помощь и жаждала свободы, чтобы снова дарить урожаи в обмен на труд и любовь.
– Мы не… мы не холопы… мы не черви… – хрипела рядом женщина-синичанка, пытаясь подняться с колен. – Янамари!
– Янама-а-а-ари… – выл гражданин Камилен, зажимая ладонью рассеченный лоб. И сквозь пальцы его текла темная, дымящаяся на морозном воздухе кровь.
– А ну стоять! – орал где-то неподалеку невидимый за дымом капитан Тамм. – К орудиям! К орудиям, суки! Что же вы?!
Удивительно, но абсолютно все поняли, о ком речь. Потому что только так и может явить людям свою силу их новорожденная Богиня. Возжечь души божественным огнем. И наделить верой в свои собственные силы. Через страх смерти, через полное сознание безнадежности положения. Этого вполне достаточно – просто знать, что твоя Богиня с тобой.
И благословленные янамарцы, кто ползком, кто на четвереньках, а кто и на трясущихся, полусогнутых ногах, перебираясь через трупы убитых, постепенно вернулись на оборонительный рубеж. Лично Рамман полз по-змеиному, цепляясь пальцами за каждую кочку, впиваясь ногтями в пучки прошлогодней травы.
– Ружье… где мое ружье?
Он вслепую шарил по земле руками в поисках оружия, а когда нашел, то прижал к груди, точно потерянного и вновь обретенного ребенка.
– Братцы, держитесь! Только держитесь! – просипел он, пытаясь протереть глаза рукавом.
– Держимся… Мы стоим! Мы не уйдем! – раздавалось со всех сторон.
Выглядели все по-разному: кто-то размазывал по лицу слезы, кто-то ругался страшными словами, кто-то трясся, как в лихорадке. Но никто не побежал.
– Вона чо, – прошептала трясущимися губами Майрра. – Вот оно чо сделалось, господин-гражданин граф, мы теперь тоже при Богине будем.
И блаженно улыбнулась окровавленным ртом. Видимо, язык прикусила или зуб выбила.
– Оно так и помирать не страшно. Теперича мы больше не полукровки, чуете?
Рамман смог только мотнуть головой, соглашаясь. Он тоже… они все вместе… они – один народ.
И тут выяснилось, что обстрел закончен. Потому что над долиной Найлы разверзлась бездонная тишь, кажущаяся абсолютной после беспрестанного грохота. Такая тишина, что хоть режь ее ножом на кусочки.
Ветер уносил прочь клочья дыма. А когда воздух окончательно прочистился, то эсмонды с изумлением увидели в подзорные трубы, что противник не сделал и шагу назад. Вокруг нескольких пушек суетились расчеты, и по-прежнему реял над позициями желто-черный флаг Янамарской Республики.
Обескураженный тив Херевард тем не менее дал знак начинать атаку. На холмах было очень хорошо слышно, как стучат барабаны.
– Вы бы в стороночку отошли, вашество, – тронул Раммана за локоть капитан Тамм. – Командующему полагается издали наблюдать, чтобы если вдруг чего, то… это самое… скоординировать…
Мысли в голове у графа Янамарского двигались, словно раненые улитки, и собрать их в кучку, чтобы скоординировать чьи-либо действия, представлялось задачей непосильной. Но в словах артиллериста имелся определенный смысл.
«Точно! Илдред Кан так всегда и делал», – вспомнил Рамман.
– Помогите мне, Майрра, пожалуйста. Кажется, я ногу растянул.
Женщина привычно подставила свое плечо, и они отошли в сторону, к пустым ящикам, сложенным в кучу, и знамени на длинном флагштоке.
– И что я отсюда увижу? – растерянно буркнул он.
Вся военная наука вылетела из головы напрочь.
– А мы мальчишек будем посылать, – почесав через косынку затылок, предложила смекалистая Майрра.
В Дэйнлском ополчении подростков для таких дел было предостаточно.
– Эй, ты! Ты и ты! – Рамман, не колеблясь, выбрал трех самых низкорослых. – Будете гонцами! Это приказ.
Рыкнуть, как Илдред, чтобы уши от страха поприжимали, не получилось, конечно, но мальчишки послушались.
И уже через четверть часа прибежал первый докладчик.
– Они идут! – пискнул он.
Рамман не выдержал. Подбежал к капитану Тамму, отобрал у него подзорную трубу и стал смотреть на марширующие шеренги синтафских солдат в серых полушубках. Штыки их ружей зловеще блестели на солнце.
Все-таки война в зимнее время не самое приятное занятие, и сплошная головная боль для интендантов. Но если уж Херевард решил сломать традицию, то неспроста. Это пугало больше всего.
– Расстрелять мост! – приказал граф.
Первая мысль, которая пришла ему в голову, если честно, что лед на реке толстый, но вряд ли Найла промерзла до дна.
«Пусть хотя бы несколько снарядов попадут в цель. Ведь какое-никакое, а препятствие для пехотинцев».
Херевард, конечно, намагичит своим солдатам крепкий лед, но на колдовство у него уйдут и время, и силы, совершенно не лишние в сражении.
– Будем стараться, вашество… – отсалютовал капитан-артиллерист и принялся подгонять своих подчиненных.
И к удивлению Раммана, долго ждать не пришлось, когда вразнобой и не слишком уверенно огрызнулись залпами янамарские пушки. По мосту, правда, попасть удалось лишь после того, как часть синтафцев благополучно через него перешла. Но попали же!
А дальше начались та самая неразбериха и самоуправство, которые творятся практически на любом поле боя. Когда каждый младший командир вынужден сам думать своей головой, не дожидаясь приказа от главнокомандующего, ибо такового может и не последовать. Не доскачет адъютант с указанием, попадет волей случая под пулю или картечь, и что тогда делать прикажете? Велено стоять, а приходится под напором противника бежать.
Илдред Кан решал эту вечную проблему, все время присматриваясь и подбирая самых подходящих людей, и строго следил за образованием и подготовкой младшего офицерства. Зачастую и про генералов своих забывал. Талантливые генералы – это хорошо, а умные унтер-офицеры – еще лучше.
Рамман вроде бы все делал правильно, и, как ему казалось, выходил едва ли не победителем, но совсем забыл про синтафских драгун в пылу боя. А Херевард не забыл.
Когда не пойми откуда налетели всадники в высоких касках с узким гребнем и принялись топтать янамарцев лошадьми и рубить палашами, то Рамман честно распрощался с жизнью. Против конного пешему не устоять, если вовремя в каре не построиться. А какое уж тут каре?
Драгуны гонялись за людьми, как собаки за кроликами, настигая и лишая жизни так же просто, как это делают охотники на мелких зверьков.
Рамман успел выстрелить в одного из нападавших, но, попал или нет, уже не узнал. Его ударили по голове саблей плашмя, оглушив до беспамятства и тем самым избавив от мук совести.
