Плоды свободы

Хотелось бы княжне сказать в край раздосадованному брату что-то утешительное, но факты и упрямая логика не давали ее языку лихо извернуться и выдать желаемое за действительное.

– Сейчас мне безразлично, что скажет отец, что он подумает или сделает, – рыкнул Идгард. – Рамман в плену у Хереварда – это главнее.

– Отправь к Оро переговорщика.

– Как только распогодится, обязательно.

Наследник злился на всех сразу: на Сину – за чрезмерную хладнокровность, слишком уж диллайнскую, чтобы оставаться милосердной, на Раммана – за внезапно прорезавшийся, какой-то шурианский авантюризм, на Меллинтан – за нежелание принять под крыло полукровок, на Алую богиню – за то, что смешала всем карты. Но сильнее всего гневался Идгард Эск на самого себя, на диллайнскую кровь и одержимость Законом, которая сковывает по рукам и ногам почище кандалов. По Закону, чья буква сурова и тверда, его старший брат – мятежник, отец – во всем правый сюзерен, а сестра – подстрекательница к заговору против законной власти.

Где-то средь Янамарских холмов затерялась Джона с эрной Кэдвен. И следует помнить, что невзирая на отвратительную погоду и распутицу, сюда идет Аластар во главе армии. Уж он-то не поступится и крупинкой власти, даже ради мира в Файристе. Не зря же он плел интригу с выманиванием Хереварда из Саннивы?

Рук в отчаянии Идгард не заламывал и нервически костяшками пальцев не хрустел, но пребывал в наисквернейшем расположении духа, чувствуя себя загнанным в ловушку.

Едва слышно скрипнули тщательно смазанные петли двери. Это непреклонный в отношении соблюдения правил этикета Юкин нехотя впустил в комнату простуженного адъютанта.

– Ваше высочество, милорд, вам послание из Дэйнла. Ап-чхи! Парламентер тамошний принес, сказал, что очень важно и в ваши собственные руки. Чхи!

Молодой человек с красным распухшим носом, на кончике которого повисла капля, выглядел совсем больным. Того и гляди свалится с воспалением легких.

– Пригласите его, Вэн.

Вошедший парень в рабочей куртке тревожно мял в кулачище картуз, не ожидая от Эскова наследника ничего хорошего или, упаси Алая, доброго для вестника из вражеского стана. Сразу не приказал расстрелять – уже хорошо.

– Доброго дня… эта… – на язык «послу» так и просилось крамольное «гражданин», но искушать судьбу и юную богиню он не стал. – Ваше высочество. Я тут… эта… письмо принес от гражданина… эта… нашего графа. Извольте.

И не обращая внимания на тихий смешок княжны, со всей тщательностью ответственного человека извлек примятый конверт из-за отворота куртки. Отряхнул от невидимой грязи и со сдержанным поклоном отдал в руки Идгарда. Чтобы, стало быть, князеныш сразу понял, что дело имеет со свободным и независимым гражданином. Впрочем, на чудищ дети кровожадного Эска тоже не походили. Мужчина как мужчина, девица как девица, диллайн как диллайн, все их совиное племя такое – желтоглазое и сизоволосое. Правда, княжна могла бы и посмазливее уродиться.

Идгард тем временем вскрыл послание, быстро пробежался взглядом по исписанной бумаге. У Раммана Никэйна всегда был отличный почерк, точь-в-точь как у Бранда. И выругался так, что, пожалуй, виртджорн Тор и вся команда «Лаунэйд» покраснели бы с ног до головы от стыда. Да что там матросня, даже у Сины порозовели щечки. Янамарец же вообще не разобрал и половины слов, только глазами хлопал в изумлении. Он и не знал, что князья умеют так крепко ругаться.

– Удружил, братец! Ох, удружил!

Не обращая внимания на «посла» и сестру, Идгард высказался до конца, полно и красочно охарактеризовав все грядущие беды Файриста, которые проистекут непосредственно от одного виновника – Раммана Никэйна, графа Янамарского персонально.

– Эй! Как вас там? Гражданин…

– Кашш – я, – отчего-то стушевался парень. – Тока не синечанский, а…

– Отлично! Прекрасно, гражданин Кашш! Выйдите вон и подождите нашего ответа снаружи!

Обсуждать безумные слова и поступки брата, бывшего еще совсем недавно образцом политической сдержанности, в присутствии рабочего парня княжичу не хотелось.

– Его заколдовали или во сне подменили?! Или у Раммана мозговая горячка вдруг случилась?! Это безобразие, – Идгард потряс в воздухе листом, – вообще мой брат писал?

– Почерк точно его. Дай, я гляну.

Сине тоже не терпелось приобщиться к источнику столь сильных чувств, которые вынудили Совенка непотребно материться. Она ловко выхватила злополучное письмо из пальцев братца.

«Дорогой мой Идгард! – писал гражданин граф. – Я смею надеяться, что узы нашего родства и годы дружбы позволят тебе прочитать мое послание до конца. На понимание и поддержку я не рассчитываю, разумеется, но хотя бы не демонстрируй сей не самый лучший образчик эпистолярного жанра Аластару. А если изыщется возможность, то предай его огню по прочтении. Впрочем, это всего лишь пожелание, а вовсе не требование.

Итак, выбор (наш – зачеркнуто) народный относительно дальнейшего пребывания Янамари под юрисдикцией Северного Княжества Файрист определен раз и навсегда. Повторюсь еще раз – решено народом янамарским, и тому свидетельницей наша Богиня – эта земля будет свободной от власти любого владыки земного и управляться лишь волей народного собрания, либо же захватчикам придется истребить каждого, кто называется янамарцем.

Звучит, конечно, слишком выспренно, но ты же знаешь меня, брат, я такими словами бросаться не привык. И пишу с единственной целью, чтобы прежде, чем ты исполнишь свой долг сына и наследника Файриста, прежде, чем меж нами непреодолимым препятствием ляжет кровь невинных, ты услышал мой настоящий живой голос, провозглашающий честно и открыто – для янамарских детей Алой Луны нет и не может быть возврата под руку Аластара Дагманда Эска, равно, как и Синтафской неволи (они – зачеркнуто) мы тоже не потерпим. Таково желание народное.

От себя же, брат, добавлю, что никогда, покуда жив и тверд в рассудке, не обману тебя, сдержу все обещания и не поверю ни единому слову лжи относительно твоих личных достоинств и качеств…»

«Как благородно, Рамман Никэйн! Как же это честно и по-братски!» – мысленно воскликнула княжна, едва удерживаясь, чтобы не скомкать письмо и не предать его огню незамедлительно. Сообразно просьбе гражданина графа.

Пожалуй, не будь Сина женщиной столь знатного происхождения и принцессой не только по рождению, но и по воспитанию, она бы с удовольствием повторила вслед за Совенком все сказанные им несколько минут назад грубости, а возможно, и добавила еще несколько слов из лексикона горничных. Потому, что теперь именно им с Идгардом надо думать, как спасти Янамари, свободный янамарский народ и лично гражданина графа от ярости и мести Аластара Эска – их общего отца и повелителя. Как, скажите на милость, как это сделать? Впрочем… Разве исторические примеры не для того существуют, чтобы давать верные подсказки? Сказано же, ничто не ново и все в этом мире повторяется раз за разом. Особенно в судьбах людей и государств.

– За что он так со мной, а? – только и спросил Идгард. – Сначала решил за меня, пятилетнего, кого почитать отцом, теперь вот ставит перед сложнейшим выбором – братская любовь или сыновний долг, родная кровь или присяга?

Он и не надеялся, что Сина бросится со словами утешения наперевес, но еще меньше ожидал услышать осторожное напоминание:

– Аластар в свое время присягал Атэлмару Восьмому. И твой брат, в общем-то, недолго думая, выбрал ту же дорогу – делать то, что считаешь правильным и нужным здесь и сейчас, невзирая на авторитеты и не думая о последствиях. Он теперь – сын Алой, ты – Меллинтан, но вы оба порождены одними чреслами и вышли из одного чрева, – вкрадчиво молвила княжна.

Ничего особо крамольного не сказала, но в воспаленном горле наследника стало сухо и горячо.

– Отличный намек.

– Всего лишь факты. И только чистая правда.