соплеменницу. – Как на тебя Эск запал с такой тощей задницей, ума не приложу?
– А-с-шшш! Не твое дело, – уже почти беззлобно огрызнулась Джона.
Если бы не бывший рилиндар с его казарменным грубиянством, то блуждать ей в мирах призрачных, зазеркальных, а оттуда и до настоящего безумия рукой подать. Так что пусть болтает, а заодно напоминает Джойане про то, что на дворе двадцать первый год независимости Файриста, в Янамари – то ли революция, то ли мятеж, а Предвечный воплотился в Хереварда Оро.
И совсем не время Джоне питать себя умиротворяющим спокойствием старинной мебели, изящных безделушек и старомодных нарядов, потому что она по-змеиному, всей ставшей невероятно чувствительной кожей чует, как мелко-мелко вздрагивает под ногами земля Янамари. От поступи Хереварда-Предвечного, не иначе. Так степные гадюки ощущают далекий бег лошадиного табуна и вовремя убираются с дороги. Шуриа внимательно прислушивалась к Тонкому миру духов, стараясь не пропустить первые признаки опасности, потому что знала так же точно, как день своего рождения, что Предвечный прицельно охотится именно на нее, на самого своего ближнего и самого слабого врага.
И если суждено всему в жизни Джоны повторяться раз в сорок лет, то отчего бы синтафцам снова не явиться по душу опасной шурианки, с поправкой лишь на то, что первый раз за Джоной пришли слуги Эсмонд-Круга, а нынче – простые драгуны? Но сорок лет назад рядом не было ролфийки и шурианского головореза, которым только и надо, что пострелять в живые мишени.
Сидеть в Шармейне дольше недели никто не собирался и не планировал, а чтобы добраться хотя бы в Дэйнл, требовались лошади и оружие, попристойнее древнючих здешних мушкетов, которыми снабдили их сторожихи.
Пришлось очень кстати разбойничье прошлое Джэйффа, знающего, как устроить ловушку на конных и вооруженных людей, при столь убогом арсенале, который имелся у защитников Джойаны. Традиционная ролфийская кровожадность Грэйн тоже на пользу общему делу пошла. Сытая, мытая и согревшаяся капитанша так вдохновенно резала глотки раненым синтафцам, что даже невозмутимый Элир смутился.
– Кто тебя так разозлил, моя эрна?
– Живоглот, вестимо.
Настроение у Грэйн было не лучше, чем погода, то бишь неустойчивое донельзя.
– Опасно тебя гневить.
– А-ррр!
Когда под ногами чавкает непролазная грязь, а с неба без остановки сочится ледяная вода, то не только зарычишь от досады, но и залаешь.
– Убираться нам нужно отсюда. Не сегодня, так завтра здесь будет Херевард с веревочной петлей, – сказала Джона, поглядев на своих соратников, ведущих в поводу забрызганных кровью лошадей. – Не хочу, чтобы от моего прекрасного Шармейна остались руины.
Слово «мой» далось шуриа с трудом. Потому что Жасминовая Долина принадлежала теперь кому-то другому – то ли Рамману, то ли Янамарской республике. Что, в общем-то, не имело уже никакого значения в новой… другой жизни Джойаны. Той, которая по традиции начиналась со щербатых ступеней старинного дома, но вела в иную сторону. На север, за море. В конечном итоге.
Рэналд эрн Конри, лорд-секретарь Собственной Е.С.О. Канцелярии
Страх был повсюду. Он сочился с улицы сквозь неплотно прикрытые шторы, оседал туманом на стеклах и зеркалах, чадил коптящей лампой, шелестел мышиными лапками за обоями, свисал паутиной в углу, прятался в потускневшей позолоте парадной сабли. Страх замирал тревожными шепотками за спиной и косился чужими жадными взглядами. Нет, они не смотрели в глаза шефу Канцелярии и не обнажали клыков – все эти Гончие, безошибочно чуявшие кровь. Они ждали приказа, лишь изредка позволяя себе нетерпеливо тронуть ноздрями сладкий запах испуганной дичи. Его, Рэналда Конри, запах!
От него так разило ужасом и предательством, что лорд-секретарь и сам морщил нос в отвращении, покуда не понял – это же его собственный страх. Не понимал другого – как такое могло произойти с ним, осторожным и хитрым, с ним, умевшим ходить по самому краю лучше иного кота.
Морайг недаром прозывают Неверной. Серебряная Луна оставила его внезапно, не утруждая себя объяснением, просто отступила в сторону и отвернулась, изгоняя Рэналда Конри из своей Своры. Это случилось… утром. Да, утром следующего дня после того, как корабли эскадры Вилдайра Эмриса покинули рейд базы на Глэйсэйте и взяли курс на материк. Священный Князь отплыл, прихватив своих женщин, дабы заняться достойным делом – сражаться. То ли с диллайн, то ли с самим Предвечным, то ли с Эском за компанию. Так скоро уплыл, будто только и ждал известий о начале войны в Янамари. Не убоялся ни зимнего бурного моря, ни грозных знамений, ни штормов и буранов. Уплыл! Вот так взял и уплыл, оставив страну без правителя, обезглавив Ролэнси. Ведь не считать же достойной заменой пугливую свору министров из Верховного Кабинета да Одержимого Апэйна, этого поганого смеска, которому Вилдайр доверил столь многое… А может, и не Вилдайр, а княгиня Вигдэйн? Какая теперь разница, впрочем…
– Я не позволю им, – пробормотал лорд-секретарь, чутко поводя ухом на еле слышное позвякивание и скрип кожи за дверью. Караул сменился, должно быть. Апэйн сменил! Вигдэйн дала ему полномочия, и совиный ублюдок тотчас вместо Эрэйнского полка разместил в здании Генерального штаба гвардейцев из Кармэлского Победоносного. И не придерешься, и не отменишь этот приказ, вот в чем подлость! Полудиллайнский выродок поймал в западню волка-Конри… А может, уже и не волка? А может, еще не поймал?
Стараясь смыть эту проклятую неуверенность, липкий ужас от задуманного, он намочил рукава рубашки и разлил воду из кувшина, а потом – надолго прикипел взглядом к зеркалу, пытаясь разглядеть перемены. Нет, ничего. А кто это смотрит ему через плечо?!
Пару мгновений, не дольше, Морайг смотрела ему в глаза, отразившись в зеркале, а потом усмехнулась, брезгливо скривив губы. И отвернулась, растаяла, будто мысли его прочитала – и отвергла негодного пса, разве что сапогом не наподдала напоследок…
– Я обойдусь без Тебя, Неверная, – буркнул Конри, зная, что богиня слышит. – Вот увидишь. У меня есть все, что нужно для победы. Вилдайр уплыл, и даже Ты не ведаешь, вернется ли он! Он уплыл, но я здесь. И я не позволю Вилдайровым шавкам затравить меня. Пусть я – псина, но я зубастая псина, Морайг. У меня есть безземельные и этот ублюдочный щенок, отродье и Вилдайра, и Кинэйда. Как странно сходятся пути крови!
Он рассмеялся, потому что сам себе стал смешон, он, всесильный лорд-секретарь Собственной Канцелярии, бормочущий безумные монологи перед зеркалом в уборной. Смех, да и только. Словно сценический злодей из какой-то бульварной пьески! А боги любят победителей, это всем известно.
– Я стану победителем, Морайг, и тогда ты вернешься ко мне.
Конри привел в порядок одежды, сел в любимое кресло, пригладил влажные волосы и позвонил, вызывая адъютанта.
– Пригласите господина Апэйна, лейтенант. И поживей!
А тот будто ждал, явился почти тотчас, Конри не успел кадфы себе сварить, а Апэйн уже явился. Уставился прозрачными зелеными глазами, словно пронзая лорда-секретаря насквозь, как если бы стенку за спиной Конри рассматривал. Старый прием и действенный, кто же спорит. Только не с каждым срабатывает, и уж точно не с лордом-секретарем, который и сам умеет взглядом к месту приморозить.
– Присаживайтесь, посвященный, – Конри решил не играть в любезность. Нет уж, только не с этим бешеным смеском. – Как я слышал, вы нынче облечены высоким доверием? Эрна Вигдэйн, отбывая, оставила вам некие указания, не так ли?
– Именно, – оппонент продемонстрировал диллайнское немногословие.
– Поведаете мне, в чем именно заключаются теперь ваши обязанности, милейший? – прищурился лорд-секретарь. – Или пожелания княгини на этот счет были категоричны?
– Увы, именно таковыми они и были. Категоричными, как вы изволили выразиться, милорд. Боюсь, что посвящать ваше высокопревосходительство в подробности моей беседы с Ее Священной Особой будет недопустимой вольностью. Милорд.
И даже голову этак набок склонил и веки чуть прижмурил – весь сама лояльность и сожаление, совий сын!
«Ну, а что у тебя на меня есть, а? – подумал Конри, разглядывая подчиненного так, словно впервые его
