пользует человек в полосатой одежде каторжника. Да, меня облачили в нормальный костюм.
— Может быть, они решили впредь не относиться к вам как к заключенному?
— Я не знаю, что они решили и что — нет. Я по-прежнему оставался заключенным.
— Но несколько особым заключенным с особыми привилегиями. Я могу предположить, что вы сотрудничали с Воссом, дабы обеспечить себе освобождение из лагеря.
— Что?
— Не можете ли вы повторить ваше утверждение, мистер Баннистер? — прервал его судья. — Истец, кажется, не понял.
— Да, милорд. Вы начали свое пребывание в лагере как простой рабочий, которого били и унижали?
— Да.
— Затем вы стали кем-то вроде санитара.
— Да.
— Затем врачом для заключенных.
— Да.
— Потом вас перевели на работу в крупный медицинский комплекс
— Можно и, так сказать. Под неослабным контролем немцев.
— И, наконец, вы стали врачом для жен немецких офицеров.
— Да.
— Я предполагаю, что вы с доктором Лотаки единственные два врача, освобожденные из Ядвиги, получили это право за сотрудничество с полковником СС Адольфом Воссом.
— Нет.
Баннистер продолжал оставаться совершенно невозмутимым, рассеянно теребя оторочку мантии. Интонации его голоса стали еще тише и спокойнее.
— Кто требовал проведения подобных операций?
— Восс.
— Вы отлично знали, что он занимается стерилизацией.
— Да.
— С помощью рентгеновского облучения.
— Да.
— Доктор Кельно, разве изъятие яичников и яичек не является, в сущности, вторым этапом тех же самых экспериментов?
— Я не знаю, что сказать.
— Я постараюсь прояснить суть дела. Давайте пойдем шаг за шагом. Все эти люди были евреями.
— Думаю, что да. Встречались и цыгане. Но большей частью евреи.
— Молодые евреи.
— Да, они были молодыми.
— Когда их доставляли в пятый барак для операций?
— Ну, все они содержались в третьем бараке как материал для экспериментов. В пятом бараке их облучали, отсылали примерно на месяц, а потом возвращали для операций.
— Не пропустили ли вы еще один этап?
— Не припоминаю.
— Я хочу напомнить вам, что, прежде чем их облучали, подопытным мужчинам из пятого барака вставляли в задний проход деревянный стержень, чтобы вызвать эякуляцию, после чего их сперма анализировалась на предмет выявления жизнеспособности.
— Я ничего не знал об этом.
— Брили ли их перед операцией?
— Да, их готовили, как принято.
— Они протестовали?
— Конечно, удовольствия они не испытывали. Я говорил с ними и объяснял, что операция необходима для спасения их жизни.
— Насколько я помню, вы свидетельствовали, что извлекали пораженные половые железы.
— Да.
— Как вы убеждались, что они в самом деле нежизнеспособны?
— Это было довольно легко определить по большим ожогам после облучения.
— И как вы говорили, у вас были опасения, что в результате облучения может появиться раковая опухоль.
— Да.
— Значит, оперируя, вы как врач были полностью убеждены, что все это делается лишь для здоровья пациентов.
— Да.
— Вы никогда не говорили никому из них, что, мол, если я не вырежу вам, немцы вырежут мне?
— Я категорически отвергаю подобные лживые утверждения.
— То есть вы никогда не говорили ничего подобного?
— Нет, никогда.
— Кстати, вы упоминали, что иногда вам ассистировал доктор Лотаки.
— Может быть, раз десять-двенадцать.
— Не говорил ли он нечто подобное?
— Нет.
— Вы говорили, что предпочитали делать спинномозговое обезболивание.
— В зависимости от условий и предполагавшейся операции.
— И утверждали, что предварительно вводили морфий.
— Да.
— Доставляет ли страдание такая пункция даже после инъекции морфия?
— Нет, если ее проводит опытный хирург.
— Зачем была нужна предварительная инъекция?
— Чтобы успокоить пациента и ввести его в полубессознательное состояние.
— И все это вы делали прямо в операционной?
— Да.
— Даже учитывая, что между глазами пациента и операционным полем был экран из простыни, предполагаю, он мог все видеть по отражению в зеркальном рефлекторе лампы.
— Рефлектор очень искажает изображение.
— То есть вы не видели необходимости вводить пациента в полностью бессознательное состояние?
— В течение одного дня мне приходилось проводить так много самых разных операций, что я старался прибегать к самым быстрым и безопасным методам.
— В каком состоянии были ваши пациенты?
— Они дремали в полубессознательном забытьи.
— Я же предполагаю, что они были в бодрствующем состоянии, потому что никакого морфия вы им не давали.
— А я говорю, что давал им морфий.
— Так. Дальше. Присутствовал ли Восс при операциях?
— Да.
— И объяснял вам, что он делает. Обеспокоило ли вас, что он стерилизует здоровых, полных сил людей?
— Я знал об этом.
— И без сомнения, он проводил эти эксперименты потому, что в то время никто толком не знал,
